– Прекрасно. Тогда заедем в какой-нибудь фаст-фуд и возьмем тебе что-нибудь. И ты наконец расскажешь, что у тебя стряслось. Я уже просто с ума схожу. Она кивает, и вид у нее немного безумный. Глава 56 Хардин Одна остановка у кафе с тако, и Тесса сыта, а мое терпение утекает с каждой секундой тишины между нами. – Я испугал тебя этими разговорами о детях? Наверное, вывалил на тебя слишком много за раз, но последние восемь месяцев я все держу в себе и больше не хочу скрывать свои чувства. Я хочу рассказать ей про всю ерунду, которая крутится у меня в голове. Мне хочется смотреть на то, как забавно солнце подсвечивает ее волосы, когда она сидит на пассажирском сиденье, – пока не ослепну. Хочется слышать, как она, постанывая, закрывает глаза, когда откусывает от тако, – клянусь, на вкус это как кусок картона, но ей нравится, – пока не оглохну. Мне хочется дразнить ее за пятнышко под коленкой – то, которое она всегда пропускает, когда бреет ноги, – пока не осипну. – Нет, дело не в этом, – прерывает она мои размышления, и я поднимаю глаза, прекратив пялиться на ее ноги. – Тогда в чем же? Дай угадаю: насчет свадьбы ты уже сомневаешься, а теперь и детей не хочешь? – Нет, не то. – Да уж надеюсь, потому что ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что из тебя выйдет отличная мать. Она со всхлипом хватается за живот. – Я не могу. – Мы можем. – Нет, Хардин, я не могу. – Она с таким выражением смотрит на свой живот и руки, что, слава богу, я сейчас не за рулем, иначе мы вылетели бы на хрен с дороги. Врач, слезы, вино, разговоры о Карен и ее ребенке и это «не могу», которое я сегодня слышал уже раз сто. – Не можешь… – Я наконец-то понимаю, что она имеет в виду. – Это из-за меня? Я что-то тебе сделал? Понятия не имею, что я мог сделать, но так всегда: из-за меня с Тессой случается что-то плохое. – Нет-нет, ты здесь ни при чем. Просто со мной кое-что не в порядке. – Ее губы дрожат. – Вот как. – Хотелось бы мне выдавить из себя что-то еще, что-нибудь более подходящее. – Да. – Она потирает низ живота, и я буквально чувствую, как в тесном салоне становится нечем дышать. Несмотря на запутанность ситуации, несмотря на то что и сам я ужасно запутался, в груди что-то будто обрывается. Перед мысленным взором проносятся маленькие девочки с каштановыми волосами и серо-голубыми глазами, маленькие зеленоглазые мальчики со светлыми волосами, детские чепчики и крошечные носочки со зверюшками – все то, от чего меня когда-то безудержно тошнило. Голова идет кругом от того, что все это сейчас рассыпалось в прах и унеслось по ветру туда, где умирают несбывшиеся мечты. – Ну, это возможно, но вероятность очень мала. Будет большой риск выкидыша, и у меня такая чехарда с гормонами, что вряд ли я решусь на эту пытку. Я не смогу пережить потерю ребенка или многолетние безуспешные попытки забеременеть. Видно, просто не судьба мне стать матерью. – Она выпаливает эту чепуху, стараясь меня успокоить, но ее слова неубедительны, и как бы она ни старалась меня убедить, что справилась с ситуацией, кажется, что-то сомневаюсь. Она смотрит на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь, но у меня нет слов. Не знаю, что ей сказать, и не могу на нее не злиться. Это чертовски глупо, эгоистично и абсолютно несправедливо, но я ничего не могу поделать со своими чувствами и боюсь, что, если открою рот, ляпну что-нибудь не то. Не будь я таким придурком, я бы ее успокоил. Обнял бы и сказал, что все будет хорошо, что не нужно нам никаких детей, можно усыновить ребенка или придумать что-то еще. Однако в жизни все по-другому: мужчины – не герои из книжек, они не могут измениться за одну ночь, и никто в этом мире не застрахован от ошибок. Я не Дарси, а она не Элизабет. Она вот-вот расплачется: – Ну скажи хоть что-нибудь. – Не знаю, что сказать. – Меня едва слышно, в горле пересохло. Я словно проглотил пригоршню пчел. – Ты ведь все равно не хотел детей? Я подумала, что в таком случае это все неважно… – Если я сейчас взгляну на нее, то увижу, что она плачет. – Раньше я так и думал, но теперь, когда знаю, чего лишился… – О. Спасибо и на этом, а то неизвестно, что еще могло вырваться. – Можешь просто отвезти меня обратно в… Я киваю и завожу машину. Черт возьми, какую же боль причиняет то, чего ты никогда не хотел. – Прости, я всего лишь… – Я осекаюсь. Похоже, мы оба не в состоянии закончить фразу. – Все в порядке, я понимаю. – Она прислоняется к окну, и мне кажется, что ей хочется оказаться как можно дальше от меня. Душой я стремлюсь успокоить ее, подумать о том, как ей сейчас тяжело и что она чувствует. Но разум сильнее, гораздо сильнее, и я просто злюсь. Не на нее, на ее организм и ее мать. На то, что, чем бы оно ни было, не работает так, как нужно. Я злюсь на весь мир – за то, что получил очередную пощечину, и на себя – за то, что не могу ничего ей сказать, пока мы едем по городу. * * * Через пару минут до меня доходит, что тишина оглушает до боли. Тесса старается тихонько сидеть на своем месте, но я слышу, как она дышит, как сдерживается и пытается держать себя в руках. У меня ужасно сдавило грудь, а она просто переваривает мои слова. Почему ей вечно так достается от меня? Вечно я ляпну что-нибудь не то, а ведь сколько раз зарекался молчать. Сколько бы я ни обещал измениться, всегда одно и то же. Я сбегаю и оставляю ее одну разгребать очередное дерьмо. Только не в этот раз. Я не могу снова так поступить. Сейчас я нужен ей как никогда, и для меня это шанс доказать ей, что я могу быть рядом, когда это необходимо. Тесса не смотрит на меня, когда я дергаю руль и сворачиваю на обочину. Включаю аварийку и молюсь, чтобы не придрался какой-нибудь коп. – Тесс, – пытаюсь я привлечь ее внимание, пока сам собираюсь с мыслями. Она не отрывает взгляда от своих рук на коленях. – Тесса, пожалуйста, посмотри на меня. – Я тянусь к ней, но она отстраняется и ударяется рукой о дверцу машины. – Эй! – Отстегнув ремень безопасности, я тянусь к ней и, как часто это делаю, обхватываю оба ее запястья. – Со мной все нормально. – Она слегка вздергивает подбородок, чтобы подтвердить свои слова, но ее влажные глаза говорят совсем о другом. – Не стоило здесь останавливаться, это оживленная магистраль. – Да плевать я хотел на то, где остановился. Я запутался, у меня голова идет кругом. – Я умолкаю, чтобы подобрать слова. – Мне очень жаль. Мне не стоило говорить такие вещи. Несколько ударов сердца – и она поворачивает ко мне голову, глядя в лицо, но избегая смотреть в глаза. – Тесс, пожалуйста, не надо снова замыкаться в себе. Мне очень жаль. Не знаю, чем я думал. В любом случае я никогда и не думал заводить детей, а теперь – дожили, мотаю тебе нервы из-за этой хрени. – Это признание звучит еще хуже, когда я произношу его вслух. – Ты тоже можешь расстроиться, – отвечает она негромко. – Мне просто хотелось, чтобы ты что-нибудь сказал. Хоть что-нибудь… – Последние слова она произносит так тихо, что я едва могу их расслышать. – Мне наплевать, если ты не можешь иметь детей, – вырывается у меня. «Вот дерьмо». – Я имею в виду, что не стоит расстраиваться насчет того, что у нас с тобой не будет детей. Я стараюсь исцелить рану, которую сам же и нанес, но, судя по ее лицу, эффект получается совершенно противоположный. – Я хочу сказать, – и это у меня, черт возьми, абсолютно не получается, – что люблю тебя и что я бесчувственный ублюдок, раз не смог тебя утешить. Я, как обычно, забочусь в первую очередь о себе. Прости меня. – Похоже, я тронул ее этими словами, и она поднимает на меня взгляд. – Спасибо. – Она освобождает запястье из моей хватки, и я не сразу ее отпускаю, но с облегчением вижу, что она просто вытирает слезы. – Мне жаль, что тебе кажется, что я тебя чего-то лишила. Я вижу, что ей явно еще есть что сказать. – Не держи в себе. Я знаю тебя, говори все, что хочешь. – Мне очень не понравилась твоя реакция, – выдыхает она. – Знаю, я… Она прерывает меня, вскинув руку: – Я не закончила. – Она прочищает горло. – Всегда, сколько себя помню, я хотела стать матерью. Возилась с куклами, как любая девочка, может, немного больше. Для меня всегда было важно иметь детей. Я никогда и мысли не допускала, что может быть по-другому. – Знаю, я…