– Я не это имел в виду. Я просто вообще не хочу детей, ты же знаешь. Она шмыгает носом и, притихнув, кивает. – Твоя Карен родит тебе ребенка, – произносит она с закрытыми глазами и льнет к моей груди. Я по-прежнему сбит с толку. Проводя параллель между нами и Карен с отцом, я понимаю, о чем говорит Тесса, но мне не нравится, что она считает себя не моей последней любовью. Обняв за талию, я поднимаю ее с пола. – Ну все, тебе пора в постель. На этот раз она не сопротивляется. – Да, ты это уже говорил, – бормочет она, обхватывая меня ногами, чтобы было удобнее ее нести. Миновав раздвижные двери, мы идем по коридору. – Говорил что? – «Это не должно счастливо закончиться»[7], – цитирует она. Проклятый Хемингуэй со своим дурацким видением жизни. – Это была глупость. Я так не думаю, – уверяю я. – «Я люблю тебя. Чего тебе еще надо? Чтобы я вовсе потерял голову?»[8] – снова цитирует она этого ублюдка. Только Тесса может вспоминать цитаты из классики, когда еле держится на ногах. – Тс-с, давай будем цитировать Хемингуэя на трезвую голову. – «Все, что по-настоящему плохо, всегда поначалу безобидно»[9], – выдыхает она мне в шею и еще крепче сжимает руки, когда мы проходим в спальню. Мне так нравились эти строчки, но я никогда не понимал их значения. Вернее, думал, что понимаю, но только до сегодняшнего дня, пока чертова жизнь не столкнула меня с этим смыслом нос к носу. Меня начинает охватывать чувство вины, пока я укладываю ее в постель. Я сбрасываю подушки на пол, оставив одну ей под голову. – Подвинься, – тихо командую я. Ее глаза закрыты, и она, несомненно, наконец начинает засыпать. Я не включаю свет, надеясь, что она проспит до утра. – Ты оста-а-анешься? – спрашивает она, растягивая слова. – Хочешь, чтобы я остался? Я могу поспать в соседней комнате, – предлагаю я, хотя и не испытываю такого желания. Она сама не своя, и мне страшно оставлять ее одну. – М-м-м, – бормочет она и тянется за одеялом. Дергает на себя его угол и раздраженно вздыхает, не сумев укрыться. Оказав ей помощь, я скидываю кеды и тоже забираюсь в постель. Пока я спорю с самим собой, сколько пространства должно оставаться между нами, она обвивает меня голым бедром за талию и придвигает к себе. Я перевожу дыхание. Черт, наконец-то я могу нормально дышать. – Я боялся, что с тобой что-то случилось, – признаюсь я в темноту комнаты. – Я тоже, – прерывисто отвечает она. Я просовываю руку ей под голову, и она, двигая бедрами, прижимается ко мне еще сильнее. Не знаю, что делать дальше. Не знаю, что умудрился натворить, если довел ее до такого. Хотя нет, знаю. Я вел себя как придурок и пользовался ее добротой. Раз за разом просил дать еще один шанс, словно запас был неисчерпаем. Разрывал в клочья ее веру в меня и бросал ей в лицо каждый раз, когда мне казалось, что я ее не стою. Если бы я с самого начала принял ее любовь и доверие и ценил жизнь, которую она пыталась вдохнуть в меня, она не была бы сейчас в таком состоянии. Не лежала бы сейчас рядом со мной, пьяная и расстроенная, подавленная и сломленная. Она возродила меня: склеила крошечные кусочки моей разбитой души в нечто невероятное и даже в каком-то смысле привлекательное. Собрала меня воедино и сделала почти нормальным, но с каждой каплей потраченного на меня клея Тесса теряла частичку себя. А я, дурак, не смог предложить ей ничего взамен. Все мои страхи претворились в жизнь, и сколько бы я ни старался это предотвратить, теперь я вижу, что делал только хуже. Я изменил ее и разрушил – именно так, как и предсказывал когда-то. Какое-то безумие. – Мне жаль, что я разрушил тебя, – шепчу я ей в волосы, когда ее сонное дыхание выравнивается. – И мне, – выдыхает она. Сожаление понемногу заполняет маленькое пространство между нами, пока она засыпает. Глава 53 Тесса Жужжание. Я слышу только непрестанное жужжание, и кажется, что голова может взорваться в любой момент. Жарко. Слишком жарко. Хардин тяжелый и давит гипсом мне на живот, поэтому очень хочется в туалет. Хардин. Приподняв его руку, я в прямом смысле слова выползаю из-под него. Первым делом хватаю его телефон с ночного столика и выключаю жужжание. Экран забит сообщениями и пропущенными звонками от Кристиана. Я отвечаю лаконичным «Мы в порядке», отключаю звук и плетусь в ванную. В груди тяжело, по венам еще текут остатки вчерашних алкогольных возлияний. Не нужно было столько пить. Следовало остановиться после первой бутылки. Или после второй. Или третьей. Не помню, как уснула и как пришел Хардин. На поверхность сознания всплывает его голос в телефонной трубке, но трудно сосредоточиться, и я не совсем уверена, было ли это на самом деле. Но сейчас он здесь, в моей постели, стало быть, остальное уже мелочи. Я прислоняюсь бедром к раковине и включаю холодную воду. Плещу себе в лицо, как делают в кино, но это не помогает. Сонливость не проходит, мысли не проясняются, только вчерашняя тушь еще больше размазывается по лицу. – Тесса? – раздается голос Хардина. Я выключаю кран и натыкаюсь на Хардина в коридоре. – Привет, – говорю я, избегая его взгляда. – Зачем ты встала? Ты уснула всего пару часов назад. – Наверное, не спалось, – пожимаю я плечами. Ненавижу это неловкое стеснение, которое испытываю в его присутствии. – Как ты себя чувствуешь? Прошлой ночью ты явно перебрала. Я следую за ним в спальню и закрываю за собой дверь. Он садится на край постели, а я снова забираюсь под одеяло. Мне совсем не хочется вставать прямо сейчас, но ничего страшного, ведь еще даже не рассвело. – Голова болит, – признаюсь я. – Еще бы, тебя полночи рвало, детка. Меня передергивает от воспоминания: Хардин поддерживает мне волосы и гладит по плечам, пока я в туалете опустошаю желудок. Сквозь пульсирующую боль в голове пробивается голос доктора Уэста, сообщающий плохие новости – самые плохие из всех возможных. Не выдала ли я их в нетрезвом виде Хардину? «О нет». Надеюсь, что нет. – О чем… о чем я говорила прошлой ночью? – немного настойчиво спрашиваю я. Вздохнув, он проводит рукой по волосам. – Ты все время бормотала что-то насчет Карен и моей мамы. Даже знать не хочу, что все это значило. – Он морщится, и вид у него сейчас, наверное, такой же, как и у меня. – И все? – спрашиваю я с надеждой. – В основном. Ах да, ты еще цитировала Хемингуэя. – Хардин едва заметно улыбается, и я вспоминаю, каким очаровательным он бывает. – Не может быть. – Я в смущении прикрываю лицо руками. – Еще как. С его губ слетает тихий смешок, и, когда я начинаю подглядывать за ним сквозь пальцы, он добавляет: – Кроме того, ты сказала, что принимаешь мои извинения и дашь мне еще один шанс. Он ловит мой взгляд сквозь пальцы, и я, похоже, не могу отвести глаз.