– По-моему, тебе не следовало звонить тому парню, – говорит Ной с дивана на другом конце огромной гостиной. Мы в доме его родителей. – Он мне не нравится. Ты мне тоже не нравишься, но он еще хуже тебя. – Заткнись, – ворчу я, продолжая пялиться на странную подушку на огромном роскошном кресле, в котором просиживаю последние дни. – Это я так, к слову. Зачем ты вообще ему позвонил, если так его ненавидишь? Он никак не поймет, когда пора заткнуться. Ненавижу этот городишко: в радиусе тридцати километров от дома матери Тессы нет ни одного отеля. – Потому что, – раздраженно вздыхаю я, – она его не ненавидит. Она ему доверяет, хоть и зря, и сейчас ей нужен друг, раз уж меня она видеть не хочет. – А как же я? А Лэндон? – Ной с громким хлопком открывает банку содовой. Он даже содовую открыть нормально не может. Я не хочу говорить Ною, что беспокоит меня на самом деле: вдруг она решит вернуться к Зеду, выбрав надежные отношения, вместо того чтобы дать мне еще один шанс. Что касается Лэндона… Я никогда этого не признаю, но мне, судя по всему, хочется, чтобы он оставался моим другом. У меня нет друзей, и он мне вроде как нужен. Совсем немного. Нет, сильно. Черт возьми, он мне очень нужен. Кроме Тессы, у меня никого нет, а если уж сейчас я ее почти лишился, то не могу потерять еще и Лэндона. – До сих пор не могу понять: если она ему нравится, почему ты хочешь, чтобы он был рядом с ней? Ты явно жутко ревнуешь и лучше других знаешь, как это бывает, когда твою девушку уводят прямо из-под носа. – Ха-ха. Я закатываю глаза, а затем выглядываю на улицу через огромное окно в полстены. Дом Портеров самый большой на улице, возможно, самый большой в этой дыре. Не хочу, чтобы у Ноя сложилось неверное впечатление. Я ненавижу его ничуть не меньше, чем раньше, но не гоню от себя только потому, что Тессе нужно ее гребаное личное пространство, а мне – оставаться поблизости. – Какое тебе вообще дело до этого? С чего ты стал таким добреньким? Понятно ведь, что ты меня презираешь, как и я тебя. Я оглядываю Ноя: на нем очередной дурацкий кардиган и модные коричневые туфли, только пенни не хватает[4]. – Мне плевать на тебя, я волнуюсь за Тессу. Просто хочу, чтобы она была счастлива. Мне потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что произошло между нами. Я к ней очень привык. Мне было удобно, меня все устраивало, и я никак не мог понять, зачем ей понадобился кто-то вроде тебя. Я так этого и не понял и сейчас не понимаю, но вижу, как она изменилась с тех пор, как встретила тебя. Не в плохую сторону, перемены пошли ей на пользу, – улыбается он. – Естественно, не считая этой недели. Неужели он так думает? С тех пор как мы познакомились, я только и делаю, что причиняю ей боль и разбиваю сердце. – Ну, – неловко ерзаю я в кресле, – на сегодня хватит, пообщались. Спасибо, что не ведешь себя как придурок. Я встаю и иду на кухню, где мать Ноя что-то взбивает блендером. За время пребывания в их доме я нашел потрясающее развлечение: каждый раз при встрече она начинает что-то бормотать и хвататься за крест на груди. – Оставь мою маму в покое, или я вышвырну тебя вон, – насмешливо угрожает Ной, и я почти готов рассмеяться. Если бы я так сильно не тосковал по Тессе, то посмеялся бы вместе с этим болваном. – Ты собираешься на похороны? Можешь поехать с нами, если хочешь. Выезжаем через час, – предлагает он, и я замираю на месте. Пожав плечами, опираюсь краем гипса о холодильник. – Вряд ли это хорошая идея. – А почему нет? Ты ведь оплатил похороны. И был его другом. Ну, типа того. Думаю, тебе нужно пойти. – Перестань болтать об этом и не забывай, я тебя предупредил: никому ни слова о том, кто оплатил все это дерьмо, – угрожаю я. – Попробуй только хоть слово вякнуть. Ной закатывает свои глупые голубые глаза, а я выхожу из комнаты, чтобы повеселиться над его матерью и отвлечься от мысли, что Зед в одном доме с Тессой. О чем я вообще думал? Глава 33 Хардин Не помню, когда я в последний раз был на похоронах. Если поразмыслить, то ни разу. Когда умерла бабушка по матери, мне просто не хотелось идти. Я тогда собирался на вечеринку, которую просто не мог пропустить, и не особенно рвался попрощаться с едва знакомой женщиной. Единственное, что я о ней знал, – бабуля не слишком беспокоилась обо мне. Она с трудом выносила маму, так почему я должен был тратить свое время, сидя в церкви и притворяясь расстроенным, если на самом деле ее смерть меня вообще не трогала? И вот годы спустя я оплакиваю смерть отца Тессы на заднем ряду крошечной церкви. Тесса, Кэрол, Зед и не меньше половины прихожан занимают передние ряды. Только я и старушка, которая, судя по всему, даже не понимает, где находится, сидим на одинокой скамье у дальней стены. Зед пристроился с одной стороны от Тессы, мать – с другой. Я не жалею, что позвонил ему… Ну хорошо, жалею, но не могу не признать, что после его приезда в ней зажглась хоть какая-то искорка жизни. Она до сих пор не похожа на мою Тессу, но постепенно приходит в себя, и если этот засранец сможет вернуть свет в ее глаза, что ж, пусть так, черт возьми, и будет. Я натворил в своей жизни много дерьма. Очень много. Об этом знаю я, Тесса… Черт, да об этом, наверное, знает каждый в этой церкви благодаря ее матери, но ради моей девочки я все исправлю. Мне наплевать на все остальное в прошлом и настоящем. Меня волнует только одно: как исправить то, что связано с ней. Я разрушил ее мир… Она сказала, что не смогла помочь мне… что никогда не сможет. Но мои проблемы – не ее вина. Она меня излечила, но за это время я разбил ее прекрасную душу на бессчетное множество осколков. Пока она собирала меня по кусочкам, я своими руками уничтожал ее, сломил ее неукротимый дух. Самое ужасное в том, что я не хотел понять, сколько боли ей причинил, сколько вреда нанес. Я знал. Я знал всегда, но не придавал этому значения. Это стало важно только сейчас, когда все пошло прахом. Я прозрел, только когда она отвергла меня раз и навсегда. Меня словно переехал грузовик, а я стоял и не мог двинуться с места, сколько ни пытался. Только со смертью ее отца до меня дошло, насколько глуп был план спасти ее от меня самого. Если бы я только все обдумал, поразмыслил как следует, то понял бы всю абсурдность ситуации. Она хотела, чтобы я был рядом. Тесса всегда любила меня больше, чем я заслуживал, и чем я ей отплатил? Отталкивал ее раз за разом, пока ей не надоело все это дерьмо. Теперь я ей не нужен. И она не хочет, чтобы был нужен, поэтому придется каким-то образом напомнить ей, как сильно она меня любит. И вот я сижу и наблюдаю, как Зед обнимает ее и притягивает к себе. У меня даже не получается отвести взгляд. Я просто пялюсь на них, не в силах сдвинуться с места. То ли я наказываю себя, то ли нет, но, как бы там ни было, у меня не хватает сил отвернуться. Я вижу, как она наклоняется к нему, а он что-то шепчет ей на ухо. Заботливое выражение его лица каким-то образом действует на нее успокаивающе. Она, кивнув, вздыхает, и он улыбается ей в ответ. Кто-то подсаживается ко мне, на время прерывая мое самобичевание. – Чуть не опоздали… Хардин, почему ты сидишь здесь? – спрашивает Лэндон. Мой отец… Кен садится рядом с ним, а Карен идет в переднюю часть маленькой церкви к Тессе. – Вы тоже можете сесть там. Первый ряд для тех, кого может вытерпеть Тесса, – жалуюсь я, оглядывая людей, рядом с которыми, начиная с Кэрол и заканчивая Ноем, не в состоянии находиться. Это касается и Тессы. Я люблю ее, но не могу приблизиться, пока ее утешает Зед. Он не знает ее так хорошо, как я, и не заслуживает того, чтобы сидеть сейчас рядом. – Перестань. Она прекрасно тебя «вытерпит», – говорит Лэндон. – Не забывай, это похороны ее отца. Я ловлю взгляд отца – черт! – Кена. Он пристально смотрит на меня. Он даже не мой отец. Я это знаю. Знаю уже целую неделю, но, когда он сидит рядом, я будто осознаю все заново. Нужно рассказать ему прямо сейчас, подтвердить его давние подозрения, открыть правду о маме и Вэнсе. Нужно рассказать ему все прямо здесь и прямо сейчас, пусть он почувствует такое же разочарование. Был ли я разочарован? Не знаю, но я точно был зол. Я до сих пор зол, но дальше этого дело не пойдет. – Как ты, сынок? – Его рука тянется через Лэндона к моему плечу. «Скажи ему. Нужно рассказать». – Нормально, – пожимаю я плечами, удивляясь, почему язык не подчиняется разуму и не может просто произнести вслух нужные слова. Как я всегда говорю, страдания любят компанию, а мне сейчас слишком тяжело. – Мне жаль, что так произошло. Нужно было звонить в клинику чаще. Клянусь, Хардин, я его проверял и понятия не имел, что он покинул клинику, пока не стало слишком поздно. Мне ужасно жаль. – Огорчение в глазах Кена заставляет отказаться от мысли пригласить его на мой праздник жалости. – Прости, что всегда тебя подвожу. Мы встречаемся взглядом, и я, кивнув, решаю, что ему не нужно ничего знать. Не сейчас. – Ты ни в чем не виноват, – тихо говорю я. Я чувствую, как на меня, издалека привлекая внимание, смотрит Тесса. Ее голова повернута в мою сторону, рука Зеда больше не обнимает за плечи. Она смотрит на меня так же пристально, как смотрел я, и мне приходится изо всей силы схватиться за деревянную скамью, чтобы не броситься к ней через всю церковь. – В любом случае мне очень жаль, – говорит Кен и убирает ладонь с моего плеча. Его карие глаза блестят от слез, как и глаза Лэндона. – Все в порядке, – бормочу я, не отрываясь от устремленных на меня серых глаз. – Просто подойди к ней, ты ей нужен, – мягко предлагает Лэндон. Я не слушаю его и жду от нее какого-нибудь знака, любой незначительной подсказки, что я ей действительно нужен. И я окажусь рядом через считаные секунды. На возвышение поднимается пастор, и она отворачивается, ни словом, ни жестом не подозвав к себе и так и не показав, что вообще меня видела. Но прежде чем я снова начинаю жалеть себя, Карен улыбается Зеду, и он отодвигается, чтобы уступить место рядом с Тессой. Глава 34 Тесса Я натянуто улыбаюсь очередному безликому незнакомцу и перехожу к следующему, благодаря каждого за то, что пришли. Похороны закончились быстро, в этой церкви явно не слишком благоволят к наркоманам. Несколько скупых слов и неискренних молитв – вот и все. Осталась всего пара человек, а значит, всего пара фальшивых благодарностей и притворных проявлений эмоций в ответ на соболезнования. Если я еще раз услышу, каким прекрасным человеком был мой отец, наверное, закричу. Закричу посреди церкви, прямо перед друзьями матери, которые так любят покритиковать других. Многие из них никогда не встречались с Ричардом Янгом. Почему они здесь и что мать наговорила им об отце, если они все его восхваляют? Не то чтобы я считаю отца плохим человеком. Я знала его недостаточно хорошо, чтобы составить верное представление о его характере. Но факты таковы, что он оставил меня и мать, когда я была ребенком, и случайно вернулся в мою жизнь всего лишь несколько месяцев назад. Если бы я не пошла с Хардином в тот салон татуировок, шансы на встречу с отцом равнялись бы нулю. Он не хотел, чтобы я была частью его жизни. Не хотел быть ни мужем, ни отцом. Он хотел жить собственной жизнью и принимать решения только за себя. Я не против, пусть так, но понять этого не могу. Зачем убегать от ответственности? Ради жизни обычного наркомана? Помню, когда Хардин упомянул, что отец употребляет наркотики, я ему не поверила. Почему мне казалось нормальным то, что он алкоголик, но не наркоман? У меня это просто в голове не укладывалось. Скорее всего, я пыталась его как-то облагородить. Я постепенно осознаю, что Хардин был прав, когда говорил, что я наивная. Наивная и глупая, если каждый раз пытаюсь найти в людях что-то хорошее, получая в ответ только доказательства обратного. Я ошибаюсь всякий раз, и мне это надоело. – Дамы хотят зайти к нам, когда здесь все закончится, так что мне понадобится твоя помощь, как только мы вернемся домой, – говорит мать после того, как с последними объятиями покончено.