Он поворачивается ко мне, шутливо хмурясь, и целует в нос. – Сейчас только вторник, у нас еще целая неделя. – Мы могли бы пропустить церемонию, и я свозил бы тебя в Сиэтл на выходные. – Он вопросительно приподнимает бровь. – Что? – Я сажусь. – Нет! Мы собираемся на свадьбу. Но можем съездить в Сиэтл через выходные. – Нет, предложение ограничено во времени, – дразнит он, поднимая меня к себе на колени. – Ладно, придется мне найти кого-то, чтобы съездить в Сиэтл. Он выставляет челюсть, а я провожу кончиками пальцев по его скулам. – Только попробуй! – Его губы дергаются. – Конечно, попробую. Сиэтл – мое любимое место. – Твое любимое место? – Да, я больше нигде не была. – Это твое самое дальнее путешествие? – спрашивает он. Я кладу голову ему на грудь, и он приваливается спиной к спинке кровати, обнимая меня. – Я не выезжала из штата. – Никогда? – восклицает он. – Никогда. – Почему? – Ну, когда папа ушел, мы просто не могли себе этого позволить. Мама все время работала, а я была занята учебой и мечтой уехать и не замахивалась на большее. – Куда бы ты хотела поехать? – спрашивает он, поглаживая мою руку. – В Чоутен. Хочу посмотреть на ферму Джейн Остин. Или в Париж, посмотреть на места, где останавливался Хемингуэй, когда там жил. – Я знал, что ты назовешь эти места. Я мог бы поехать с тобой, – говорит он серьезно. – Давай начнем с Сиэтла, – хихикаю я. – Я серьезно, Тесса. Я мог бы поехать с тобой куда захочешь. Особенно в Англию. В конце концов я там вырос. Ты могла бы увидеть мою маму и других родственников. – Хм… Так странно: час назад он называл меня своим другом, а теперь зовет в Англию, чтобы познакомить с мамой. – Давай просто пока съездим в Сиэтл? – смеюсь я. – Ладно, но я запомню, что ты хотела бы проехаться через англоязычную местность, увидеть дом, где выросла Остин… Не могу себе представить, как отнесется моя мать к тому, что я полечу в страну Хардина. Вероятно, запрет меня на чердаке и никогда не выпустит. После того скандала, когда она мне угрожала и пыталась заставить не видеться с Хардином, мы так и не разговаривали. Я пытаюсь как можно дольше оттянуть неизбежное. – Что случилось? – спрашивает он, глядя на меня. – Ничего, прости, подумала о маме. – Ох… Она свыкнется с этим, детка, – уверенно говорит он, но я знаю свою маму лучше. – Это вряд ли. Но давай поговорим о чем-нибудь другом. Мы начинаем обсуждать свадьбу. Тут в кармане Хардина начинает вибрировать. Я ложусь так, чтобы он мог вытащить трубку, но он не собирается делать это. – Подождут, – говорит он, и мне становится радостно. – Мы останемся в субботу у твоего отца после свадьбы? – спрашиваю я. Мне нужно избежать встречи с мамой. – Ты этого хочешь? – Да, мне там нравится. Эта кровать такая маленькая. – Я морщу нос, и он смеется. – Мы могли бы оставаться там чаще. Как насчет сегодня? – С утра у меня стажировка. – Ну и что? Ты можешь принести все с собой и готовиться в ванной комнате. Я давненько не ночевал в доме братства; они, наверное, уже сдали мою комнату в аренду, – шутит он. – Ты же не хочешь мыться в душе в присутствии еще тридцати человек? – Согласна, – улыбаюсь я, поднимаясь с кровати. Хардин помогает мне собрать вещи на завтра, а я все больше и больше волнуюсь, собираясь в дом братства. Я ненавидела этот дом и до сих пор ненавижу, но отдельный душ с настоящей ванной и большая кровать Хардина слишком заманчивы. Он хватает красное нижнее белье из моего комода и протягивает мне, нетерпеливо кивая, и я запихиваю его в сумку. Туда же я кладу одну из своих старых черных юбок и белую блузку и вынимаю новое платье. – Красный бюстгальтер с белой блузкой? – с сомнением спрашивает Хардин. Вытаскиваю белую блузку и кладу на ее место синюю. – Ты могла бы взять еще одежды, и не придется тащить ее в следующий раз, – говорит он. Мне нравится, что он это предлагает, учитывая, что мы собираемся спать вместе каждую ночь. – Думаю, ты прав, – говорю я и укладываю в сумку белое белье и несколько попавшихся под руку шмоток. – Ты знаешь, как было бы намного проще, – говорит он, закидывая сумку на плечо, когда мы выходим наружу. – Как? – Я уже знаю, что он собирается сказать. – Если бы мы с тобой жили вместе. Не надо было бы решать, где ночевать, и постоянно паковать сумки. Был бы отдельный душ, ну, не совсем отдельный. – Хардин игриво подмигивает. Он открывает дверцу машины для меня, и я уже думаю, что все сказано, но тут он добавляет: – Ты могла бы просыпаться и варить себе кофе на нашей кухне, и мы каждый день встречались бы на собственной территории. Никаких соседей по комнате или по этому дерьмовому братству. Каждый раз, когда он произносил «наше», я просто расцветаю. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне нравится эта мысль. Я просто в ужасе от того, как все быстро меняется с Хардином. Но я не хочу, чтобы по моему лицу это было заметно. Подъезжаем. Он кладет руку мне на бедро и говорит: – Не думай об этом. Телефон Хардина снова вибрирует, но он не обращает внимания. На этот раз мне кажется странным, что он не поднимает трубку, но я гоню подозрения прочь. – Чего ты боишься? – спрашивает он, когда я молчу. – Не знаю. Что делать, если с моей стажировкой что-то случится и я не смогу себе это позволить? Или что-то случится между нами? Он ненадолго хмурится, но потом снова говорит мне с прежней беспечностью: – Детка, я уже говорил тебе, что буду платить за квартиру. Это была моя идея, так что давай так и будет. – Неважно, сколько ты получаешь. Мне не нравится идея, что ты будешь все оплачивать. – Можешь оплачивать телевидение, – ухмыляется он. – Кабельное и продукты? – предлагаю я. Не могу понять, насколько серьезно мы это решаем. – Договорились. Продукты… Неплохо, как считаешь? Можешь каждый день к моему возвращению готовить ужин. – Извини? Скорее наоборот, – смеюсь я. – Мы могли бы готовить через день? – Договорились. – Значит, ты переезжаешь ко мне? Не думаю, что видела когда-то на его лице более широкую улыбку.