Глава 61 Когда я перестаю рыдать, Лэндон тихо спрашивает: – Я не ослышался, он сказал, что тебя любит? – Да… Я не знаю… Это просто спектакль, – отвечаю, сдерживаясь, чтобы снова не заплакать. – Как ты считаешь… Только не сердись… но ты уверена, что это неправда? Может, он тебя любит? – Что? Конечно, нет. Я даже не уверена, что нравлюсь ему. Я имею в виду, что когда мы с ним наедине, он настолько другой, что может показаться заботливым. Но я знаю, что он меня не любит. Он не способен любить никого, кроме себя. – Я на твоей стороне, Тесса, – говорит Лэндон. – Но когда мы уезжали, я заметил его взгляд: у него разбито сердце. И ты сама не была бы так убита горем, если бы не была влюблена. Это неправда! Мое сердце рвалось на куски, когда он целовал Молли, но я его не люблю. – Ты его любишь? – просто спрашивает Лэндон. Я отвечаю слишком быстро и слишком неестественно: – Нет, я не люблю его… он… ну… он придурок. Я знаю его меньше двух месяцев, и половину из этого времени, все это время мы с ним воевали. Нельзя полюбить кого-то за два месяца. Особенно, если этот кто-то такой дурак. – Ты это уже говорила, – сообщает Лэндон. Мелькает чуть заметная усмешка, впрочем, он пытается сохранить невозмутимость. Мне не нравится эта странная тяжесть в груди, когда мы говорим о любви к Хардину. Меня начинает подташнивать, в тесном салоне душно. Приспускаю стекло и прислоняюсь к окну, чувствуя головой слабый поток воздуха. – Хочешь вернуться к нам или подбросить тебя до общежития? – спрашивает Лэндон. Я хочу поехать в общежитие и свернуться клубочком на кровати, но боюсь, что там окажутся Стеф или Хардин. Шанс, что Хардин придет в дом своего отца, настолько мал, что ехать туда представляется мне лучшим решением. – К вам, только не могли бы мы заскочить в мою комнату, чтобы я взяла кое-что из вещей? Извини, что постоянно прошу тебя возить меня туда-сюда. – Тесса, тут маленькие расстояния, и ты мой друг, хватит благодарить и извиняться, – сурово произносит Лэндон, но его ласковая улыбка заставляет меня рассмеяться. Он лучший парень, которого я тут встретила, и мне очень повезло, что мы познакомились. – Ладно. Разреши уж мне последний раз поблагодарить тебя за то, что ты такой замечательный друг, – говорю я, и он шутливо хмурится. – Пожалуйста. А теперь пошли в комнату. Лихорадочно собираю одежду и книги. Я чувствую, что никогда больше не останусь в этой комнате. Это будет первая ночь за эти дни, когда я буду спать без Хардина. Я начала привыкать к нему, как глупо. Беру из ящика телефон и возвращаюсь в машину Лэндона. Когда мы добираемся до дома, уже больше одиннадцати. Я совершенно без сил; хорошо, что Кен и Карен легли. Лэндон ставит в микроволновку пиццу, и я съедаю один из приготовленных сегодня кексов. Урок выпечки с Карен, кажется, состоялся неделю назад. Это был очень долгий день, так хорошо начавшийся с Хардина и стажировки, – а потом он все испортил, как он всегда делает. Мы едим пиццу и поднимаемся наверх. Лэндон показывает мне гостевую комнату, где я ночевала прошлый раз. То есть не совсем там, потому что меня разбудил крик Хардина. Когда я познакомилась с ним, время потеряло смысл; все произошло так быстро… Голова кругом, когда я думаю о времени, когда нам было так хорошо, и эти периоды перемежаются многочисленными ссорами. Вновь благодарю Лэндона, и он закатывает глаза и удаляется в свою комнату. Включаю телефон, обаруживая множество эсэмэсок от Хардина, Стеф и мамы. Стираю все, не читая, кроме маминых. Я уже знаю, что в них, но на сегодня с меня достаточно. Отключаю звук входящих и эсэмэс, надеваю пижаму и забираюсь в постель. Мне надо проснуться через несколько часов. Завтра будет длинный день. Если бы сегодня утром я не пропустила занятия, я бы просто осталась дома, то есть здесь. Или в общежитии. Зачем я убедила Хардина вернуться на литературу? Поворочавшись в постели, смотрю на часы: почти три. Несмотря на то что этот день сначала был лучшим в моей жизни, а потом оказался худшим, я так устала, что даже не могу заснуть. Не успев осознать, что делаю, я оказываюсь перед дверью в спальню Хардина. Вхожу. В комнате никого нет. Открываю ящик и достаю оттуда белую футболку. Я уверена, что он ее никогда не надевал, но мне все равно: снимаю свою футболку и надеваю его. Затем ложусь и утыкаюсь в подушку. Мятный аромат Хардина заполняет ноздри – и я, наконец, засыпаю. Глава 62 Проснувшись, не сразу понимаю, что Хардина нет рядом. Солнце мирно светит в окно. Я замечаю в комнате чью-то фигуру и быстро сажусь, стряхнув остатки сна. Когда глаза привыкают к освещению, я убеждаюсь, что не сошла с ума. – Хардин? – спокойно здороваюсь я, протирая глаза. – Привет, – отвечает он. Хардин сидит в кресле, поставив локти на колени. – Что, черт возьми, ты тут делаешь? – восклицаю я. В груди поднимается знакомая боль. – Тесса, нам нужно поговорить. Он склоняется ко мне, замечаю мешки у него под глазами. – Ты смотрел, как я сплю? – Нет, конечно, нет. Я зашел пару минут назад. Интересно, мучают ли его кошмары, когда меня нет рядом? Если бы я не видела их сама, я подумала бы, что это часть спектакля, но я помню, как он метался весь в поту, и видела в его глазах настоящий страх. Я молчу. Я не хочу с ним ругаться. Просто хочу, чтобы он ушел. С отвращением я понимаю, что на самом деле не хочу, чтобы он уходил, но понимаю, что он должен это сделать. – Нам надо поговорить, – повторяет он. Я отрицательно качаю головой. Он проводит обеими руками по волосам и глубоко вздыхает. – Мне пора на занятия, – говорю я. – Лэндон уже уехал. Я отключил твой будильник. Сейчас уже одиннадцать. – Ты что! – Ты поздно легла, и я подумал, что ты… – начинает он. – И ты еще смеешь… Уходи! Вчерашние страдания еще слишком свежи, к тому же во мне кипит обида, что я пропустила утренние занятия. Но не хочу показывать слабость – иначе он за нее ухватится. Он всегда так делает. – Ты в моей комнате, – говорит он. Я вылезаю из постели, не думая, что я в одной футболке, его футболке. – Ты прав. Я пойду, – говорю я, удерживая комок в горле и слезы, грозящие пролиться в любой момент. – Нет, я хотел сказать… я хотел спросить: почему ты в моей комнате? – мрачно спрашивает он. – Не знаю… просто… не могла заснуть, – признаюсь я. Нужно прекратить этот разговор. – И на самом деле это не твоя комната. Я провела здесь столько же ночей, что и ты. Сейчас даже больше. – В своей футболке не спится? – спрашивает он, глядя на белую футболку. Конечно, он смеется надо мной! – Давай, подразни меня. Чуть не плачу. Он глядит на меня в упор, но я отвожу взгляд. – Я тебя не дразню. – Хардин встает и делает шаг ко мне. Я пячусь назад, вытягивая руки перед собой, и он останавливается. – Просто выслушай меня, ладно? – Что ты еще можешь сказать, Хардин? Мы всегда так поступаем. Мы же снова и снова ругаемся, и с каждым разом все хуже. Я больше не могу. Не могу. – Я же попросил прощения за то, что ее целовал. – Я не об этом. То есть и об этом тоже, но это мелочь. И то, что ты этого не понял, доказывает, что мы понапрасну тратим время. Ты никогда не станешь тем, кто мне нужен, а я не буду такой, какой ты хочешь меня видеть. Я вытираю глаза, он глядит в окно. – Но ты такая, какой я хочу тебя видеть, – говорит он. Хотела бы я ему верить. Хотела бы, чтобы он не был таким бесчувственным. – Нет, – только и могу ответить я. Не хочу плакать перед ним, но не могу сдержаться. Я так часто плакала при встрече с ним, что если я снова запутаюсь в его сетях, так и получится. – Что «нет»? – Ты не хочешь, чтобы я была такой; ты ничего не делаешь, но ты ранишь меня.