Хардин мрачнеет, видимо, поняв, что только что сделал. Может, это ужасное заблуждение, может, ему уже неловко за то, что он ляпнул, и теперь, когда все они находятся в комнате, эта неловкость только возрастает. Почему бы ему не рассказать, что мы встречаемся? Мы же встречаемся? Я сама уже ничего не понимаю. После его признания я так считала, но это еще не было сказано вслух. Может быть, мы друг друга не поняли. Неопределенность сводит меня с ума; когда я была с Ноем, не приходилось постоянно волноваться, что он ко мне чувствует. Мне не приходилось сталкиваться с его бывшими, потому что я была его единственной девушкой в жизни, которую он целовал, и, честно говоря, мне это нравилось. Я хотела бы, чтобы Хардин не был ни с одной другой девушкой, или, по крайней мере, не с таким количеством. – Мы собираемся в боулинг. Я только переоденусь. Не хотите присоединиться? – спрашивает Стеф. Я отрицательно качаю головой. – Мне нужно нагнать кое-что по учебе. В эти выходные я почти не занималась, – говорю я, отворачиваясь; резко нахлынули воспоминания о выходных. – Поехали, будет весело, – говорит Хардин, но я качаю головой. Мне действительно нужно остаться. Втайне я надеюсь, что он останется со мной. Стеф прячется за шкаф и затем выходит переодетая. – Готовы, ребята? Уверена, что не хочешь поехать? – спрашивает она. Я киваю. – Да, уверена. Все встают, Хардин с улыбкой машет мне и выходит. Я разочарована его уходом. Но, может, он запланировал пойти с друзьями еще до наших совместных выходных и сегодняшней драмы? На что я рассчитывала? Что он кинется целовать меня и скажет, что останется со мной? Даже смешно. Не знаю, что именно изменилось между нами, что мы так активно пытаемся избежать друг друга. Я слишком привыкла к отношениям с Ноем и совершенно не понимаю, что меня ждет, а я терпеть не могу не контролировать ситуацию. Через час занятий начинаю засыпать и беру телефон, чтобы написать Хардину эсэмэску. Стоп, у меня даже нет его номера. Я никогда об этом раньше не задумывалась; мы не звонили друг другу и не переписывались. В этом не было необходимости, мы же друг друга терпеть не могли. Все гораздо сложнее, чем мне казалось. Звоню маме, чтобы поболтать и в основном чтобы узнать, поделился ли с ней Ной тем, что произошло. Он уже должен оказаться дома – и, я уверена, не теряя время, расскажет ей все. Мама отвечает обычным «привет» – и я понимаю, что она еще ничего не знает. Я рассказываю о неудачной попытке купить автомобиль и о возможной стажировке в Vance. Конечно, она напоминает, что я уже месяц в колледже и до сих пор не нашла себе автомобиль. Я закатываю глаза, позволяя ей поделиться тем, что она делала на прошлой неделе. Во время ее монолога загорается экран телефона. Переключаюсь на громкую связь и читаю эсэмэску. «Ты должна была пойти с нами, со мной», – читаю я. Сердце сжимается: это Хардин. Делая вид, что слушаю маму, я бормочу в ответ «ммм… ааа…» и пишу эсэмэску в ответ. «Ты должен был остаться». Я отправляю сообщение и смотрю на экран, ожидая ответа. «Я еду, чтобы забрать тебя», – отвечает он, когда мне начинает казаться, что уже прошла вечность. Что? «Я не хочу играть в боулинг, и ты уже там. Оставайся». «Я уже выехал. Собирайся». Мальчик, ты командуешь, даже когда пишешь мне эсэмэски. Мама все еще болтает, но я не слежу за ней; я перестала слушать, как только мне написал Хардин. – Мам, перезвоню попозже, – прерываю я ее. – Почему? – спрашивает она удивленно и несколько высокомерно. – Я… эээ… я пролила кофе на конспект. Я сейчас. Я отключаюсь и спешно бегу в туалет в футболке Хардина, захватив новые джинсы и простую фиолетовую майку. Причесывась, голова выглядит еще достаточно прилично, мыть необязательно. Смотрю на часы и захожу в умывалку, чтобы почистить зубы. И к моему возвращению Хардин уже ждет меня на кровати. – Где ты была? – спрашивает он. – Чистила зубы, – говорю я, убирая сумочку с туалетными принадлежностями. – Готова? – Он встает и подходит ко мне. Я ожидаю, что он обнимет меня, но он этого не делает. Он просто идет к двери. Я киваю, хватая сумку и телефон. Мы садимся в машину, он выключает радио, и мы выезжаем. Мне действительно не хочется в боулинг. Я терпеть не могу это развлечение, но мне хочется провести время с Хардином. Мне не нравится, какой зависимой я становлюсь. – Сколько ты планируешь, мы там пробудем? – спрашиваю я через несколько минут. – Не знаю… А что? – Он мельком смотрит на меня. – Так. Мне правда не очень нравится боулинг. – Там не так уж плохо. Там все наши, – уверяет он. Надеюсь, он не включает в компанию Молли. – Надеюсь, – бормочу я, глядя в окно. – Ты не хочешь идти? – тихо спрашивает он. – Не очень, поэтому я и отказалась сначала, – заставляю себя улыбнуться. – Может, поедем куда-нибудь еще? – Куда? – Я раздражена, не знаю почему. – Ко мне домой, – предлагает он, и я, улыбаясь, киваю. Его улыбка становится шире, и на щеках появляются мои любимые ямочки. – Ко мне. – Он тянет руку и кладет мне на бедро. Становится тепло, и я накрываю его ладонь своей. Через четверть часа мы подъезжаем к дому братства. Я не была здесь с момента ссоры с Хардином, когда я пешком возвращалась в общежитие. Пока он ведет меня вверх по лестнице, встречные парни несколько раз глядят на нас; наверное, они специально следят за тем, кого приводит Хардин к себе. От этой мысли внутри все сжимается. Мне нужно перестать думать об этом, чтобы не сойти с ума, но я ничего не могу с этим поделать. – Пришли, – говорит Хардин, открывая дверь. Захожу за ним, и он включает свет, стягивая с ног ботинки. Затем подходит к кровати и ложится. Когда я подхожу ближе, любопытство берет верх. – Молли была там? В боулинге? – спрашиваю я, глядя в окно. – Была, конечно, – небрежно бросает он. – А что? Я сажусь на мягкую постель, и Хардин подтягивает меня за щиколотки. Я смеюсь и подвигаюсь ближе, прислоняюсь спиной к кровати, вытянув ноги. – Просто интересно… – говорю я, и он усмехается. – Молли всегда будет рядом; она – часть нашей тусовки. Я знаю, что с моей стороны глупо завидовать, но она меня беспокоит. Молли делает вид, что хорошо относится ко мне, но я знаю, что она меня не любит, а любит Хардина. Даже теперь, когда мы с Хардином… в отношениях, я не хочу видеть ее рядом с ним. – Ты боишься, что я буду трахаться с ней, так? В ответ я стискиваю ладони. Мне нравится, как он говорит непристойности, но не тогда, когда речь идет о Молли. – Нет, я… наверное. Я знаю, ты был с ней раньше, и не хочу, чтобы это повторилось, – говорю я. Я уверена, что он будет иронизировать над моей ревностью, и отворачиваюсь. Его рука тянется к моему колену и нежно сжимает. – Я не собираюсь быть с ней… теперь. Не думай о ней, хорошо? – нежно говорит Хардин, и я почти ему верю. – Почему ты не говоришь никому о нас? Кажется, мне лучше молчать, но это меня действительно волнует. – Не знаю… Я не уверен, что ты этого хочешь. А кроме того, то, чем мы занимаемся, – это наше дело. А не их, – объясняет он. Его ответ гораздо лучше, чем то объяснение, которое крутится в моей голове. – Наверное, ты прав. Я подумала, может, ты стесняешься или что-то типа того? – говорю я, и он смеется. – С чего это мне тебя стесняться? Посмотри на себя. Его глаза темнеют, и он скользит рукой по моему животу. Пальцы стискивают мою майку, и он чертит круги по коже. По спине бегут мурашки, и Хардин улыбается. – Мне нравится, как твое тело реагирует на меня, – выдыхает он. Я знаю, что произойдет дальше, и не могу ждать.