– Когда нам нужно спуститься вниз? – спрашиваю я. Он пожимает плечами. – Наверное, надо поскорей спуститься, а то подумают еще, что мы здесь трахаемся, – шутит он, и мы смеемся. Я все больше и больше привыкаю к его грубым шуточкам, хотя меня по-прежнему шокирует непринужденность, с которой он их произносит. И больше всего меня удивляет то, как при этом покалывает мою кожу. Со стоном поднимаюсь с кровати. Я чувствую взгляд Хардина, когда наклоняюсь за одеждой. Я бросаю ему футболку, он надевает ее через голову, а затем приглаживает волосы. Под его внимательным взглядом надеваю трусы. Колготки лежат рядом, и я спотыкаюсь, пытаясь в них влезть. – Прекрати смотреть, меня это нервирует, – говорю я, и он улыбается, затем засовывает руки в карманы и с отсутствующим видом смотрит в потолок. Я хихикаю и, наконец, натягиваю колготки. – Можешь застегнуть мне платье, когда я оденусь? – спрашиваю я. Его глаза обшаривают меня, а зрачки расширены донельзя. Глянув вниз, понимаю почему. Грудь в лифчике стоит торчком, а кружевные колготки натянуты до бедер; неожиданно чувствую себя кинозвездой. – Да-да. Да. Помогу, – говорит он, сглатывая слюну. Очень приятно, когда кто-то настолько красивый, ладно, настолько сексуальный, как Хардин, так на тебя реагирует. Я знаю, что меня считают симпатичной, но я совсем не из тех девчонок, с которыми он обычно имеет дело. У меня нет татуировок и пирсинга, и одеваюсь я консервативно. Надеваю платье и поворачиваюсь спиной, чтобы он застегнул его. Подбираю волосы повыше. Прежде чем застегнуть платье, он проводит пальцем вдоль моего позвоночника, поверх лифчика. Я вздрагиваю и откидываюсь назад. Намеренно прижимаюсь к нему спиной, слушая его свистящее дыхание. Его руки опускаются к моим бедрам и нежно сжимают их. Я чувствую его эрекцию, и это ощущение электризует меня в сотый раз за день. – Хардин? – раздается голос Карен из коридора, одновременно с деликатным постукиванием, и я радуюсь, что мы оба одеты. Хардин закатывает глаза и подносит губы к моему уху. – Потом, – обещает он и идет к двери. Перед тем как открыть дверь, он включает свет. – Извините за вторжение, но я сделала десерт и подумала, может быть, вы хотите? – ласково предлагает Карен. Хардин не отвечает, и она переводит взгляд на меня, ожидая ответа. – Да, было бы здорово, – отвечаю я с улыбкой, и она сияет. – Отлично! Увидимся внизу, – говорит она, спускаясь. – Я уже свой десерт получил, – говорит Хардин хитро, а я хватаю его за руку. Глава 49 Карен наготовила много сладостей. Я ем мало, по большей части обсуждаю увлечение выпечкой. Лэндон не присоединяется к нам, но это, кажется, никого не удивляет. Я оглядываюсь на диван, где он сидит с книгой на коленях, и напоминаю себе, что нужно поговорить с ним не откладывая. Я не хочу терять нашу дружбу. – Я люблю печь, но у меня получается не очень хорошо, – рассказываю я. Карен смеется. – Я могу тебя научить, – говорит она. В ее карих глазах светится такая надежда, что я киваю. – Это было бы здорово. У меня не хватает духу отказать. Понятно, что она прилагает все усилия, чтобы со мной познакомиться поближе. Она считает меня девушкой Хардина, и я не хочу ее разубеждать. Хардин тоже ничего не говорит по этому поводу, что дает мне некоторую призрачную надежду. Мне хочется, чтобы так было всю жизнь: заниматься любовью с Хардином и беседовать с его отцом и будущей мачехой. Последний час Хардин очень спокоен, нежно поглаживает пальцами мою ладонь, заставляя меня внутренне трепетать. За окном все так же воет ветер и не стихает ливень. После того как мы расправляемся с десертом, Хардин встает из-за стола. Я настороженно смотрю на него. Он, наклонившись, шепчет мне в ухо: – Я сейчас, просто в туалет, – и исчезает в коридоре. – Мы оба не знаем, как тебя благодарить. Замечательно, что Хардин здесь, даже если он пришел только на ужин, – говорит Карен, и Кен берет ее за руку. – Это точно. Мне, как отцу, так радостно видеть своего единственного любимого сына. Я всегда боялся, что он не сможет… он был… трудным ребенком, – бормочет Кен, глядя на меня. Он замечает, как я мнусь, и продолжает: – Извини, я не хотел тебя смущать, просто нам приятно видеть, что он влюблен и счастлив. Счастлив? Влюблен? У меня перехватывает дыхание, я закашливаюсь, пью воду и снова смотрю на них. Кен думает, Хардин влюблен в меня? Смеяться над ним в такую минуту жестоко, но он явно не знает своего сына. Прежде чем я успеваю ответить, возвращается Хардин – и я благодарю бога, что у меня не было возможности опровергнуть приятные, но неверные предположения. Хардин не садится, а встает позади меня, положив руки на спинку стула. – Нам пора. Я должен отвезти Тессу обратно в общежитие, – сообщает он. – Ой, не говори глупостей. Вы сегодня должны остаться у нас. На улице такая буря, а у нас достаточно места. Правда, Кен? Отец Хардина кивает. – Конечно, оставайтесь. Хардин смотрит на меня. Я хочу остаться. Хочу продлить время рядом с Хардином, потому что с ним я будто бы в другом, далеком мире, особенно если он так приветлив. – Я не против, – отвечаю я. Но мне не хочется напрягать Хардина, оставаясь здесь дольше, чем ему хочется. Его взгляд непроницаем, но он, кажется, не сердится. – Отлично! Решено. Я покажу Тессе комнату… если вы с Хардином не будете спать в его. – В голосе Карен – никакого осуждения, одна доброта. – Нет, я буду спать в своей. Хорошо? Хардин выразительно смотрит на меня. Значит, он хотел, чтобы я спала в его комнате? Мне нравится, но мне неловко, если его родители узнают, что мы в подобных отношениях. Подсознание деликатно напоминает, что между нами и нет никаких «отношений». У меня есть парень, и это не Хардин. Я, как обычно, игнорирую голос разума и следую за Карен по лестнице. Я удивляюсь, почему она сразу отправляет нас спать, но мне неудобно спросить ее об этом. Она показывает мне дверь напротив комнаты Хардина. Комната не так велика, зато очень красиво обставлена. Кровать меньше, стоит под белым балдахином у противоположной от входа стены, на обоях изображены корабли и якоря. Вновь благодарю, и она обнимает меня перед уходом. Я осматриваю комнату и подхожу к окну. Двор намного больше, чем я думала; до этого я видела только веранду и деревья с левой стороны. Справа находится небольшая постройка, похожая на теплицу, но я не могу ее разглядеть сквозь плотную завесу дождя. Я смотрю на дождь, а мысли бродят где-то далеко. Сегодня был лучший день из всех, что я провела с Хардином, несмотря на вспышки ярости. Он держал меня за руку, чего никогда не делал, обнимал меня, когда мы шли, и успокаивал, как мог, когда я волновалась из-за Лэндона. Мы существенно продвинулись в нашей… дружбе, если ее можно так назвать. Единственное, что меня сбивает с толку: если я знаю, что мы не можем и никогда не будем встречаться, то, может быть, все, что мы сейчас делаем, не так уж и плохо? Я не хочу быть для него чуть-больше-чем-подругой, но я не могу не быть с ним. Я уже много раз пробовала, и ни разу не получалось. Легкий стук в дверь возвращает меня к реальности. Ожидаю увидеть Карен или Хардина, но, открыв, вижу Лэндона. Он держит руки в карманах и неловко улыбается. – Привет, – говорит он, и я улыбаюсь в ответ. – Привет, хочешь войти? – спрашиваю я, и он кивает. Я сажусь на кровать, а он достает из-под столика в углу стул и присаживается рядом. – Я… – произносим мы одновременно и смеемся. – Ты первая, – говорит он. – Хорошо, мне жаль, что ты увидел нас с Хардином там. Я вышла туда совсем не с этой целью. Просто хотела убедиться, что с ним все в порядке; ужин с отцом действительно сильно его раздражал, и как-то неожиданно мы стали… целоваться. Я знаю, как это ужасно и как плохо обманывать Ноя, но я запуталась. И я пыталась не общаться с Хардином. Действительно пыталась. – Я тебя не осуждаю, Тесса. Просто я удивился, увидев вас на веранде. Когда я шел, я думал, что вы орете друг на друга. – Он смеется. – Я понял, что между вами что-то произошло, когда вы устроили баталию посреди лекции по литературе, и потом, когда ты оставалась здесь в прошлые выходные, когда он вернулся и стал со мной драться. Значит, вот в чем дело. Правда, я думал, ты расскажешь мне, но я понимаю, почему ты молчала. Чувствую, как гора падает с плеч. – Ты не сердишься на меня? И не стал по-другому ко мне относиться? – спрашиваю я, и он качает головой. – Конечно, нет. Хотя я беспокоюсь о вас. Я не хочу, чтобы он доставлял тебе боль, а мне кажется, так и будет. Мне неприятно говорить это, но как твой друг я считаю, что так и будет. Я хочу возразить, даже сержусь, но в глубине души понимаю, что он прав. Однако почему-то надеюсь, что он ошибается. – А что ты собираешься делать с Ноем? – Понятия не имею. Я боюсь, что, если я порву с ним, я пожалею, но то, что я делаю, несправедливо по отношению к нему. Мне нужно время, чтобы определиться. Он кивает. – Лэндон, я так рада, что ты на меня не сердишься. Я была такой дурой. Даже не знаю, что сказать. Прости меня. – Ничего, я понимаю. Мы оба встаем, и он обнимает меня. Обнимает тепло и дружески – и как раз в этот момент дверь открывается.