– Видимо, когда ты на них присутствуешь. А поскольку на других я не была… Снова иду к двери и открываю ее. – Тереза, – говорит он настолько мягко, что я почти не слышу. Его лицо расплывается. Комната снова начинает плясать, и я хватаюсь за полку рядом с дверью. – Все в порядке? – спрашивает он. Я киваю, хотя меня начинает тошнить. – Может, присядешь на пару минут? А потом дойдешь до остановки. – Я думала, никому нельзя находиться в твоей комнате, – говорю я и сажусь на пол. Я икаю, и он немедленно предупреждает: – Если собираешься блевать в моей комнате… – Наверное, мне просто нужно попить воды – говорю я, пытаясь подняться. – Возьми, – говорит он и кладет мне руку на плечо, не давая встать. Передо мной – красная кружка. Я морщусь и отталкиваю ее. – Я сказала воды, а не пива. – Это вода. Я не пью. Из меня вырывается что-то между вздохом и смехом. Не может быть, чтобы Хардин не пил! – Смешно. Ты же не собираешься сидеть тут и со мной нянчиться? Мне просто хочется остаться в одиночестве. Опьянение отступает, и мне стыдно за то, что наорала на Хардина. – Ты делаешь меня хуже, – не совсем осознанно бормочу я. – Это плохо, – говорит он серьезно. – Да, я собираюсь сидеть тут и нянчиться. Ты пьяна впервые в жизни, а кроме того, у тебя есть привычка брать мои вещи в мое отсутствие. Он садится на кровать, подогнув ноги. Я встаю и беру кружку с водой. Делаю большой глоток, чувствую привкус мяты на ободке и не могу не гадать, каковы губы Хардина на вкус. Но когда вода в желудке смешивается с алкоголем, мне становится не до этого. «Господи, никогда больше не буду пить!» – обещаю себе, сидя на полу. Через несколько минут Хардин снова начинает: – Можно, я задам тебе вопрос? По выражению его лица понимаю, что лучше сказать «нет», но комната продолжает качаться. Думаю, что, может, смогу быстрее протрезветь во время общения, поэтому отвечаю: – Конечно. – Что ты собираешься делать после колледжа? Я удивленно гляжу на Хардина. Это последнее, что я ожидала сейчас от него услышать. Думала, он наверняка задаст вопрос вроде «Почему ты девственница?» или «Почему ты не пьешь?». – Ну, я хотела бы стать писателем или издателем. Видимо, не стоит с ним откровенничать; скорее всего, он снова решил надо мной поиздеваться. Но он не отвечает, и я, набравшись духу, спрашиваю о том же. В ответ Хардин смотрит на меня и молчит. – Это твои книги? – спрашиваю я, не надеясь на ответ. – Да, – бормочет он. – Какая твоя любимая? – У меня нет любимых Я вздыхаю и тереблю маленькую затяжку на джинсах. – Господин Роджерс в курсе, что ты сегодня снова на вечеринке? – Господин Роджерс? – Я недоуменно оглядываюсь. – Твой парень. Самый большой кретин, которого я видел. – Не говори так о нем! Он… он… замечательный, – я заикаюсь. Хардин смеется, и я вскакиваю. Он же вообще не знает Ноя! – Тебе остается только мечтать быть таким хорошим, как он, – резко говорю я. – Хорошим? Это первое, что тебе приходит в голову, когда ты говоришь о своем парне? «Хороший» в данном случае хорошо заменяется словом «скучный». – Ты его не знаешь. – Я знаю только, что он скучный. Это видно по его туфлям и кардигану. Хардин запрокидывает в смехе голову, и я не могу не замечать ямочки на его щеках. – Он не носит туфли, – говорю я, стараясь не засмеяться следом. Я хватаю кружку и пью еще. – Ну, вы же встречались два года и не трахались. Да он просто святоша. Я фыркаю водой в кружку. – Что ты сказал? – Без всей этой чуши, что он наговорил, я прекрасно могла бы обойтись. – Что слышала, Тереза. – Ты придурок, Хардин! – кричу я и швыряю в него полупустую кружку. Реакция предполагавшаяся: полный шок. Пока Хардин вытирает лицо, я, шатаясь, встаю на ноги, опираясь на книжные полки. Пара книг падает на пол, но я, не обращая внимания, выбегаю из комнаты, спускаюсь вниз и проталкиваюсь через толпу на кухню. От злости меня даже перестает тошнить; я хочу лишь поскорее забыть злую ухмылку Хардина. Вижу черную шевелюру Зеда в соседней комнате и иду туда. Зед сидит там вместе с каким-то симпатичным парнем. – Привет, Тесса, это мой друг Логан, – знакомит он нас. Логан улыбается и протягивает бутылку: – Хочешь выпить? – Знакомое тепло разливается по телу, и я на мгновение забываю о Хардине. – Вы не видели Стеф? – спрашиваю я, но Зед только качает головой. – Наверное, она уехала с Тристаном. Уехала? Какого черта? Я должна быть серьезнее, но алкоголь искажает все суждения, и я ловлю себя на мысли, что Стеф и Тристан очень подходят друг другу. Пара глотков – и я чувствую себя прекрасно. Видимо, поэтому люди пьют. Я смутно вспоминаю, что только что клялась никогда больше не пить, но это неважно. Через пятнадцать минут я сижу рядом с Зедом и Логаном, и мне так смешно, что у меня уже болит живот. С ними гораздо лучше, чем с Хардином. – Знаете, Хардин – такой придурок, – говорю я им, и оба смеются. – Да, с ним иногда бывает, – отвечает Зед, обнимая меня. Я хочу убрать руку, но не хочу его смущать, потому что знаю, что для него это ничего не значит. Вскоре народу становится все меньше, я чувствую, что сильно устала. Тут до меня доходит, что совершенно не знаю, как вернуться в общежитие. – Тут есть автобусы, которые ходят всю ночь? Зед пожимает плечами, затем передо мной появляется копна волнистых волос Хардина. – Значит, ты с Зедом? – В его голосе сквозит что-то, что я не сразу могу уловить. Я встаю и протискиваюсь мимо него, но он хватает меня за руку. Он совершенно несносен. – Отстань от меня, Хардин. – Ища взглядом кружку, чтобы снова швырнуть в него, я объясняю: – Я просто пытаюсь выяснить, как попасть на автобус.