– Вот и договорились, – скрепляя сделку рукопожатием, произнес Михаил. Убитых он не просто оставил в лесу, а прикопал от греха подальше. Как уже говорилось, законы работают и здесь. Помимо брони и оружия он с них разжился еще и вещичками. Нужно же во что-то переодеваться. Ну и кошели их к нему перешли. В них обнаружилось сто пять дирхемов, что составляет чуть больше пяти золотых динариев. Ну и резаная монета – в Польше, как и во многих других государствах, имеют хождение арабские монеты, которые режут для размена. А вот на Руси с недавних пор дела обстоят иначе. Мономах провел-таки денежную реформу, составив стройную десятичную систему из золотых, серебряных и медных монет. Золото появилось совсем недавно, уже при его сыне. Это Романов узнал из разговора с купцом Збышеком, направляющимся в Киев. Его караван он нагнал на одном из постоялых дворов. Михаил намеренно завел с ним разговор, дабы навести мосты. Ему ведь нужна была попутка. И этот караван был ничуть не хуже других. А еще стало известно и то, о чем Лешек понятия не имел. В частности, то, что великий князь Мстислав Владимирович взошел на киевский престол при непосредственной поддержке своего дяди Ростислава, ратующего за дела своего покойного и любимого брата Владимира Рюриковича, прозвищем Мономах. К слову, сам Ростислав взял фамилию Всеволодов. Еще одна из реформ Мономаха, предложенная Михаилом и нашедшая свое воплощение в реале. Правда, сомнительно, чтобы тут все было гладко. Помнится, при жизни Романова князья были далеко не в восторге от того, что их вот таким нехитрым способом отдаляют от рюриковских корней. На фоне этого фамилия дяди и опоры великого князя явно указывала на то, что он намеренно и добровольно отстранил себя от очереди на престолонаследие… Вообще-то Романов предпочел бы взять все монетой. Так оно куда проще. Но у купца на это был свой взгляд. Золото он вообще не предложил. Монетами выдал только две сотни дирхемов, эквивалент десяти динариев. В счет остального массивный серебряный шейный обруч, браслеты и новгородские гривны. Они наряду с киевскими все еще имели хождение за пределами Руси. Внутри-то все строже насаждают новую денежную единицу. Но пока придерживаются смешанной формы товарно-денежных отношений. Со слитками Михаил сразу же направился к владельцу постоялого двора. Ему нужна была лошадь. Нет, не под седло. Сомнительно, чтобы тут нашлось что-то стоящее. К слову, средств у него хватило бы. А вот вьючное животное ему не помешает. Вернулся-то он в этот мир гол как сокол, но уже успел прибарахлиться. Ну и продовольствие докупил. А то как же. Питаться-то ему нужно. Сам обозначил, что будет наособицу. В путь выдвинулись уже через час после удачной сделки, будучи полностью довольными друг другом. Внакладе не остался никто. А все потому, что Романов не считал нужным бодаться за каждый серебряный. Как говорится, легко пришло, легко ушло. Опять же для него одного серебра более чем достаточно. Сейчас его положение на порядок лучше, чем в первое путешествие. – А ты за какой надобностью на Русь, Михайло? – поравнявшись с ним, поинтересовался сидящий в седле купец. За долгое время ему уж приелось давно и хорошо знакомое окружение. А тут новый человек. К тому же они неплохо поговорили вчера вечером. Сразу видно, повидал новичок многое, как во многом и разбирается. Так отчего бы и не скрасить путешествие разговором. – Известно за какой, – скосив взгляд на всадника, пожал плечами идущий пешком Романов. – На службу устроюсь. Поди, добрые вои всегда в цене. – Думаешь, что настолько хорош? – недоверчиво хмыкнул Збышек. – Уверен. А к чему ты спрашиваешь? Сомневаешься? Так ведь ты сам сегодня купил у меня парочку броней. – Ну, брони еще ничего не значат. На Руси уж лет двадцать как князьям вышел запрет содержать большие дружины. А потому они набирают себе только лучших из лучших. – Не получится на Руси, сладится в Константинополе. Я слышал, в варанге всегда нужны вои. Но вот то, что ты говоришь про Русь… – Михаил озадаченно покачал головой. – Точно тебе говорю. Да. Именно двадцать лет назад это и случилось. Я тогда только второй год как купечествовать начал. Замятня одна уж больно удачная вышла, добыча выпала богатая. Вот я и решил податься в купцы. В первый раз с товаром хорошо обернулся. Ну и чего мне, от добра добра не ищут. Опять отправился в Пограничный. Да Господь меня хранил. Задержался в пути. А тут такое дело, великий князь Владимир указ издал, что князья могут содержать дружину не более чем пять сотен воев, удельные – до двухсот, а бояре только полсотни. Кто умыслит нарушить указ, тот повинен в измене и будет судим. – Даже так, – хмыкнул Романов с явным недоверием. – Вот и князья не поверили. А пуще всех Петр Романов, сын и наследник ближайшего сподвижника Владимира Мономаха. У него ить своя дружина крепкая, да все жители княжества через воинскую службу проходили. И тут вдруг взять да все порушить. Ну и еще великий князь повелел ему подати платить вдвое больше против прежнего. – И что Романов? – хмуро поинтересовался Михаил, не поднимая глаз, дабы не показать недобрый блеск. – Ясное дело что. Вздыбился. Решил отложиться. Богат, имеет крепкую дружину, стоит на границе со степью, накрепко повязан союзом с половцами да печенегами. Так что было чем встать против великого князя. Ты о пушках слыхал? – Слышал. – Так вот, они вроде как от Пограничного как раз и пошли. И греческий огонь там же ладили, а после великому князю передавали. Сила у Романова была знатная. Да только не вышло у него ничего. Ростислав, дядя нынешнего великого князя и младший брат Мономаха, Пограничный с наскоку взял. – Как такое возможно? – не сдержал удивления Михаил. – Не знаю. Вроде без предательства не обошлось. Кто-то открыл ворота. А там и началось. Горожане Пограничного ить все к мечу были приучены. В походах не раз бывали, гоняли степняков в хвост и в гриву. Еще при Михаиле Романове не одну замятню прекращали на Руси. Да и бабы с детьми самострелами да луками пользоваться умели. Поднялись почти все, от мала до велика. За каждый дом сеча шла. По улицам реки крови текли. Когда половцы и печенеги подошли с подмогой, там уж все было кончено. А чуть погодя и Мономах с большим войском подступился. Два других града сдались без боя. Вот так, на роду самого верного своего сподвижника Владимир и показал, что противиться ему себе дороже. И князья приняли его волю. Так что нынче запросто в дружину на Руси не попасть. Если только к купцу наняться в охрану. Но и там мест, почитай, нет. Словом, тебе прямая дорога в Константинополь. Многие туда подались. Да только ромеям воев все одно не хватает. Все время воюют то с турками и арабами, то с норманнами. – А что Романовы? – поинтересовался Михаил, стараясь не показывать охватившего его волнения. – А что им станется. Прежний-то князь при штурме града вместе со всей семьей погиб. На столе сейчас сидит средний, Матвей, что в ту пору в Олешье был. Многое сделал, чтобы возродить былое. Тканей ткут да войлока валяют ничуть не меньше, чем прежде. Хотя и много мастеров потеряли в той сече. – А ты откуда все так хорошо знаешь? – Я же с Пограничным по сей день дела веду. Сначала захожу в Киев. Там расторговываюсь, нанимаю ладьи и вниз по Славутичу. Закупаюсь товаром в Пограничном, возвращаюсь, гружусь на возы и обратно в Польшу. Так вот по кругу и хожу. – Понятно. А что, детей у прежнего князя больше не было? – Как же, были, конечно. Старшую выдали замуж за князя тмутараканского. Средняя померла от болезни. Младшую волей Мономаха выдали за княжича Александра Всеволодова, старшего сына Ростислава. – А княгиня Елена? – Погибла в сече. Сказывают, самолично убила троих воев из своего арбалета, пока ее не срубили. А тебе это к чему? – Да так. Любопытно стало. Сам же сказываешь, род самых верных сподвижников великого князя был, – едва не скрежеща зубами, ответил Михаил. – Был. Пока Петр не воспротивился воле великого князя. – Понятно. – Ну а ты где был? Что видел? Поди, поколесил по белу свету. Продолжать разговор не было никакого желания. Хотелось рвать и метать. А еще выкопать из могилы Владимира и отправить его обратно. Или его не закопали, а упокоили в склепе? Вот разворошить склеп и-и… Какие уж тут разговоры, когда внутри все клокочет. Но, по счастью, не пришлось ничего придумывать. С одним из возов что-то случилось, и караван остановился. Купец же поспешил выяснять, какого, собственно говоря, там творится, а он и не в курсе. Итак, они прошлись катком по его семье. Отблагодарили за службу верную. Неужели Петр и впрямь умышлял что-то против Мономаха? Как-то слабо верится. Не так Михаил его воспитывал. Совсем не так. С детства вкладывал в голову идею единения Руси и сильной вертикали княжеской власти. Да и не мог он самолично принять подобное решение без поддержки Малого и Большого совета. Самому Романову приходилось с ними бодаться. А тут такой вопрос. Хотя-а-а… Бог весть, как было на самом деле. Сам Романов изначально устраивал все так, что Пограничный держался наособицу от Киева. Максимум самостоятельности, собственная политика, прямое сношение и договоры с Царьградом, союзы с половцами и печенегами. Ну и Русь, как вероятный противник. Плюс ни одного проигранного сражения. Мог Петр заручиться поддержкой народа. Мог. Но вот было ли это? Михаил ведь неспроста делился с великим князем пушками и новыми тактическими приемами. Тот же гуляй-город. Он специально сглаживал явное преимущество пограничников перед киевлянами, как только сделал окончательную ставку на Владимира. С одной стороны, демонстрировал открытость, а с другой, это должно было остудить горячие головы. Одно дело – выйти малым числом против степняков, и совсем другое – драться с имеющими ту же школу. Чем глубже Романов вникал в дела Руси, тем четче понимал, что сам он не сможет объединить ее. Князья не дадут. Для этого пришлось бы всех их извести. А потом еще и вырастить новую элиту. Ага. Ну и возомнить себя Господом. Оставалось только стать надежной опорой легитимного правителя и уже через него осуществлять политику объединения и вводить реформы. Хм. А может, все гораздо проще. Купец говорил о повышении податей вдвое. То есть Мономах захотел половину доходов с предприятий Романова. Отобрать всегда проще, чем заработать. Петр отказался, и на Пограничный напали. А может, и не выдвигали никаких требований. Сначала учинили расправу, а потом объявили о вероломстве молодого князя, благо тот в свою защиту уже ничего не мог сказать. Правда, долгие беседы Михаила с Владимиром не пропали даром. Определенные выводы он сделал. А потому превыше всего ставил Правду. А по ней сын за отца не ответчик, и далее по списку. Более того, согласно сложившейся практике князей не казнят, а постригают в монахи. И не погибни Петр вместе с семьей во время штурма, глядишь, и сейчас был бы жив, а на столе сидел бы его первенец. Но сейчас его занял Матвей. Не стал великий князь отбирать вотчину. Мало того. Давая понять, что вражды промеж них нет, Мономах организовал свадьбу первенца Ростислава и дочери Михаила, которая на пять лет старше. Подсластил, так сказать, горькую пилюлю. Ничего нового. Именно так они старались поступать и прежде, до гибели Романова в сотом году. Ох, рано его прибрали клятые половцы. Было дело, он подумывал, что это был чей-то заговор. И, чего греха таить, полагал, что к этому причастен Ростислав. Вот только не сходится. Купец назвал точный год. И тут он ошибаться не может. Получается, Пограничный был захвачен в сто одиннадцатом году. Не стал бы Всеволодов так долго ждать. Кстати, а как так случилось, что служба безопасности дала сбой? Ну ладно, прозевали небольшой отряд, напавший на самого Михаила. Но тут-то войско. К тому же Збышек говорил, мол, изнутри открыли ворота. А дыма без огня не бывает. Знать, было что-то такое. Никакой греческий огонь не помог бы Ростиславу управиться с городом так скоро. В подвалах Пограничного хранились изрядные запасы уксуса. Опыт, вынесенный из борьбы с венецианцами. А там подтянулись бы союзники, и такая замятня вышла бы, что все прежние показались бы детской забавой. Вопросы, вопросы, вопросы… И на них непременно нужно найти ответы. Потому как решительно непонятно, как себя вести. Убийцу сына прощать он не собирался. Но если тот и впрямь решил устроить усобицу, то-о… это предательство. И вовсе не все можно простить родной кровиночке. Михаил не относился к придерживающимся нехитрого правила – свое дерьмо не воняет, а пахнет. Дерьмо, оно и есть дерьмо. Хоть свое, хоть чужое… Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители похвастать не могут, а потому и раскладывать товары смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках. Ни с кем иным иметь дел Збышек не собирался. Распаковывать тюки ради одного покупателя, желающего купить что-то по мелочи? Да еще, глядишь, его что-то не устроит и он передумает. Да ну его, такие кружева. Вот оптовики – дело совсем иное. Хотя о цене придется поторговаться. Они за лишнюю копейку удавятся. Михаил решил воспользоваться оставшимся до заката временем, чтобы пройтись по городу. Червень размерами не впечатлял. Хорошо как тысяч пять жителей наберется. Стены деревянные, как и основная застройка города. Но вот церкви стоят белокаменные, с куполами-луковицами. Как и княжьи палаты, фасады которых украшены узнаваемым декором, что уже вполне можно именовать русским стилем. Видел поднимающиеся два кирпичных дома. Наверняка боярские. Купцам, к слову, строить каменные здания запрещено. Если только склады. И они этой возможностью не преминули воспользоваться. И крыши устроили черепичные. Так-то оно куда сохраннее будет. Имелись уже факты, когда города подчистую выгорали, но склады выдерживали натиск огня. Далеко не всегда, но шансы сберечь свое добро куда выше. А торговый люд копейку считать умел. Дошел до филиала киевского банка, каковые появились во всех стольных городах. При Михаиле-то только начиналось, но Мономах развил это дело, запретив ростовщичество. Теперь за подобную деятельность по Правде полагались конфискация имущества и вира в пятьсот рублей. И это при том, что за убийство княжьего человека штраф составлял четыреста. Хождение же иной валюты на Руси, как выяснилось, с этого года под запретом. Так что и Збышеку прямой путь в банк. Впрочем, у купца с наличностью скорее всего все нормально, а то и вовсе имеется свой счет. Благодаря семафорной линии между всеми стольными градами сведения о его состоянии получить не так и сложно. Не мгновенно, но в течение пары-тройки дней вполне реально. Все же не зря Михаил провел в этом мире двадцать два года. За это время он успел много чего привнести. А главное, несмотря на зерна сомнения, зароненные в него историком Кудрявцевым и его помощниками, эти новшества сумели укорениться. Конечно, во многом не его стараниями, а усилиями Мономаха, но какое это имеет значение. В городе надолго задерживаться не стал. Закроют ворота, и все, кукуй до утра. Никто ради тебя даже калитку не откроет. А то, глядишь, еще и в холодную сведут, чтобы потом с тобой разобрались, кто ты, что и по какой такой надобности крутился у ворот в неурочный час. Тревожные времена. Жестокие нравы. Поужинать решил в трактире при постоялом дворе. Вот лень как-то самому готовить. Да и не нужно это. Ну и переночевать в постели, благо свободная комната имелась. Причем отдельная. То, что нужно. Ну а завтра пойдет по бронникам. Может, получится присмотреть что-то получше кольчуги. А нет, тогда потерпит до Пограничного. Уж там-то сумеет разжиться чем надо по сходной цене. В этом плане вроде бы ничего не изменилось. – Вечер добрый, уважаемый, – остановившись перед его столом, поздоровался здоровый мужик лет тридцати от роду. Пояс с подвешенным на нем мечом, уверенный взгляд, осанка, манера держаться. Все в нем указывало на принадлежность к воинскому сословию. Чем сам Михаил пока похвастать не мог. Тело ему досталось простого крестьянина, тренировался, конечно, но пока недостаточно, чтобы это было заметно со стороны. Хотя в бою заткнет за пояс многих. Уж прежние-то навыки никуда не делись. Закрепить успел. В чем сумел уже убедиться. Спутник заговорившего тоже воин. Помоложе, лет двадцать пять, в стати уступит, но крепок и ловок. Взгляд открытый, лукавый. Сразу видно, что балагур и хитрован. С этим ухо держи востро, а то оглянуться не успеешь, как уже станешь объектом озорной проказы. – И вам доброго вечера, уважаемые. Мы незнакомы, а мест свободных тут хватает, – кивая на пару свободных столов, произнес Михаил. – Ну так давай познакомимся, – одаривая Романова открытой улыбкой, произнес молодой, опускаясь на лавку. – Меня Званом величают. – Михайло, – хмыкнув, произнес Романов. – Горазд, – опускаясь рядом с товарищем, представился здоровяк. – И чего вам надобно? – отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, поинтересовался Михаил. Он и не подумал их угощать. С чего бы гости понаехали? Он никого к себе не зазывал. Сами подсели. Мало того, когда молодой поднял было руку, чтобы подозвать подавальщицу, одернул его. – Вы тут особо не рассиживайтесь. Мне компания без надобности. Сказывайте, чего хотели, да идите с миром. Сказал это Михаил без вражды, но твердо, так что никаких сомнений – зла он им не желает, но и делить с ними застолье не намерен.