Все еще далеко. Но боярин уверенно поднялся в стременах и вскинул лук. Несущаяся галопом лошадь – неустойчивая позиция для стрелка. Но Михаил был отличным всадником, ни в чем не уступающим кочевникам, а потому мастерски компенсировал скачки животного. Этому способствовало высокое расположение стремян, позволяющее подогнуть ноги и удерживать тело на одной линии. Оттянул тетиву к уху, прицелился в спину одного из беглецов, задал необходимый угол возвышения и пустил стрелу. Рука тут же потянулась за следующей. Не успела первая настигнуть свою цель, как наложена вторая, и тетива вновь подтянулась к подбородку. Есть! Оперенная смерть впилась в спину всадника поверх перекинутого за спину щита. Башкир выгнулся дугой, непроизвольно потянув повод, лошадь задрала голову, запнулась и полетела через голову. Михаил чуть сместил прицел и выстрелил уже в другого. Тому повезло больше. Стрела впилась в щит. Воин наверняка испугался. Но проклюнувшийся с другой стороны наконечник его даже не поцарапал. Уже наложивший третью стрелу Михаил недовольно скривился и вновь послал вестницу смерти в ту же цель. Остальные не спешили браться за луки, понукая своих лошадей, чтобы сократить дистанцию хотя бы до ста шагов. Не всем дано стрелять так же, как он. А за потерянные стрелы спрос у бояр строгий. Они ведь свою дружину в поход снаряжают за свой счет. Как и отвечают за ее снабжение. Ну и тем паче обидно терять боеприпасы, если они штучной выделки, а не взяты из обоза. Достать счастливчика удалось только с третьего выстрела. Зато следующего также снял одной-единственной стрелой. А там в дело вступили и остальные. Как, впрочем, ответили и убегающие кочевники. Полуобернувшись в седлах, они посылали стрелы в нагоняющих их русичей, чем не только сбивали им прицел, но и сами, в свою очередь, ссаживали их из седел, хотя и не так часто. Михаил ощутил тупой толчок в живот и услышал глухой звон стали. Закаленный бронебойный наконечник скользнул по вороненым пластинам, оставив на них борозду, но не сумел справиться с защитой. Разве только сам всадник слегка покачнулся от чувствительного тычка. Ну и порадовался тому, что не экономил на снаряжении как своем, так и дружины. Еще пять выстрелов, и двое ссаженных противников. Наконец дистанция сократилась до минимума. Теперь он стрелял уже практически в упор, с расстояния меньше десятка метров. На такой дистанции он мог бить не просто в торс, но в выбранную часть тела. Подобной стрельбой похвастать мог далеко не каждый. И хорошо как из их сотни еще несколько человек сумели подстрелить одного или двоих врагов. Все же великое дело – способность управлять своим телом словно со стороны, используя навыки, навеки вогнанные в подкорку. Практически каждая выпущенная стрела теряется окончательно. Найти ушедшую мимо цели почти нереально. Попавшая в тело в подавляющем большинстве оказывается изломанной. То есть в лучшем случае удастся вернуть наконечник. А ведь сейчас только начало похода, и впереди еще целая война. Поэтому остальные русичи убрали луки в саадак и потянули из ножен мечи. Однако Михаил решил не заморачиваться этим и продолжал всаживать стрелы поверх заброшенных за спину щитов. Подстреленных всадников то и дело бросало на холку лошади, с предсказуемым кувырком последних через голову. Правда, совсем уж увлекаться погоней он не собирался и не забывал следить за полем боя. Спасибо густой траве, не позволявшей подняться большой пыли. А то ведь начало осени, и будь растительность пожиже, то дальше своего носа ничего не увидеть. Сейчас же практически никаких помех и отличный обзор. Михаил вскинул к губам трубу и заиграл сигнал «впереди враг». Засада! Впереди и справа из зарослей камышей выметнулось не меньше сотни всадников. На солнце блеснул металл доспехов. Латная конница. А это уже серьезно. Вот только без приказа прекратить погоню он не мог и продолжал посылать вперед своего жеребца, вновь взявшись за лук. Послышался звук трубы сотника. Но вместо сигнала к отступлению эти означали «поворот вправо» и «атака». С ума он сошел, что ли! Копья в обозе, так как задача была прикрытие от обстрелов летучих отрядов. На помощь рассчитывать не приходится, так как они уже давно ушли из поля зрения своих и те не видят, что тут вообще происходит. Но приказ есть приказ. В войске русичей спрос за бегство и поражения строгий. По каждому случаю проводится дознание, и, если вина доказана, наказание одно – казнь. Михаил, конечно, смерти не боится, но и помирать не спешит. Только не сейчас! Поэтому остается лишь одно: вступить в бой и полагаться на свои навыки. Отворачивая в сторону, он еще успел пустить стрелу, удовлетворенно отмечая, что очередной башкир полетел в ковыль. К сожалению, собрать в кулак свой взвод не получится. Они, конечно, старались держаться к нему поближе, но в условиях погони это попросту нереально. Поэтому Михаил наблюдал рядом с собой хорошо как половину из них. Жаль, не выйдет сбить хоть какое-то подобие строя. Даже на рысь не перейти, чтобы перегруппироваться. Времени нет ни на что. А к тому моменту, когда он убрал лук, потянул из ножен на спине изогнутый меч да перекинул на руку щит, поздно было и отступать. Отверни они сейчас – и полягут практически все. В бою шансов уцелеть куда больше. Поэтому только вперед! К слову, несущиеся на них были уже монголами. Умелые, закаленные в боях и отлично экипированные воины. Серьезный противник, что тут скажешь. Михаил принял удар копья на щит, выставив его под углом. Получилось удачно. Каленый наконечник взрезал кожу, пропахал глубокую борозду в дубовых планках и высек искру из умбона, но так и не смог добраться до тела. Михаила лишь качнуло вправо, и, как результат, он не смог контратаковать. Мгновение, и они разминулись. От следующего противника пришлось уворачиваться, свесившись уже влево, поэтому наконечник копья лишь с глухим лязгом скользнул по панцирю. Наконец он вырвался на свободное пространство и потянул повод, осаживая и разворачивая жеребца. От неожиданности романовец присел на круп, выбивая комья земли с ковылем. Недовольное ржание и хрип, после чего, повинуясь воле всадника, он развернулся и бросился вдогонку оставшемуся позади противнику. Порода капризная и обидчивая, но в то же время горячая и драчливая. С всадником он разберется потом, сейчас же по жилам коня течет тот же огонь, что и у его хозяина. Долго гнаться не пришлось. Всадники кружили на месте, нещадно рубясь и оглашая поле боя звоном стали, лязгом, ржанием, гневными выкриками, бранью, хрипами и стенаниями. Рубка шла нещадная, и чья берет, совершенно непонятно. Да и не пытался никто это понять. Воинами овладела жажда убийства. Михаил рубанул первого противника со спины. Тот резко выпрямился, словно в него вогнали лом, после чего начал заваливаться на бок. Но кто бы следил за тем, что с ним происходит. Убедился, что достал его, и сместился к следующему. Этому прилетело по голове. Шлем не выдержал натиска клинка, расширяющегося на треть к острию. Великолепно приспособленное для рубящих ударов оружие! Сталь проломила металл шлема и раскроила череп. На мгновение Михаилу показалось, что клинок завяз. Но ничего подобного. Пусть и с трудом, он выскользнул из сжимающих его тисков. Пока возился, извлекая меч, следующий монгол в пластинчатом доспехе атаковал уже его. Отбиться удалось, задействовав пострадавший, но все еще целый щит. Натиска могучего монгола он не выдержал, расколовшись по борозде, оставленной копьем. Но владельца своего все же прикрыл. Этого оказалось более чем достаточно, чтобы высвободившийся меч Михаила описал сверкающую на солнце дугу и обрушился в основание шеи противника. Клинок сбил пластинчатую бармицу и прорвался в незащищенную железом щель между ней и наплечником. Воин захрипел и повалился на бок. Михаил выронил изломанный щит и потянул из подсумка на седле один из четырех коротких дротиков. Благодаря массе чугунного грузила и тонкому стальному жалу его бросок сопоставим с выстрелом арбалета. Правда, с точностью есть определенные трудности, но это если бросать дальше десятка шагов, и уж точно не в его случае. Выжить? Не-э-эт! Сейчас он жаждал достать как можно больше противников и подороже продать свою жизнь. Уцелеть он уже не надеялся. А коли так, то и думать следует только о драке. Короткий взмах, и дротик, пролетев не больше пяти шагов, впился в спину очередного монгола, без труда пробив его пластинчатый доспех. Следующий был в кольчуге, которая не выстояла натиска отточенного до бритвенной остроты клинка. Потом прилетело самому Михаилу, но опять спасла броня… Сначала он метал дротики, потом дошло до ножей. Как заведенный рубился мечом, пока тот не засел намертво в очередной своей жертве. На смену ему пришел топор. Не такое удобное оружие в конном бою, но тут уж что есть. Легкая конница противника прекратила бегство и, развернувшись, насела на русичей, обеспечив своим союзникам окончательный и бесповоротный численный перевес. Вот только это им мало помогло. В конце концов дошло до того, что монгольский командир подал сигнал к отступлению. Возможно, понял, что не имеет решительного преимущества. А может, причина в том, что до войска русичей было недалеко и он опасался приближения погони. Впрочем, не исключено, что это было банальное бегство. Как бы то ни было, но противник побежал. Лишь часть русичей нашла в себе силы броситься в погоню. Но продлилась она недолго, так как над полем разнесся сигнал «общий сбор». Он повторялся раз за разом, пока до разгоряченных воинов наконец не дошел его смысл и они не поворотили коней. Поле боя осталось за ними. Но это была поистине пиррова победа. Михаил поднес к губам свисток и трижды подал сигнал сбора. Потом склонился к уху своего мерина и потрепал его холку. – Хоро-оший мальчик. Хоро-оший. Спасибо, дружище. Он отстегнул узду, высвобождая рот жеребца, и извлек из подсумка на поясе парочку сушеных груш, скормив их боевому другу. Тот для начала обнюхал лакомство. Удовлетворенно фыркнул и принял подношение. Остальные воины тоже были заняты тем, что задабривали своих лошадей. Кто-то яблоком, кто-то морковкой, иные подслащенным медом сухариком. Как уже говорилось, романовская порода удалась на славу, вот только отличалась своенравностью. Ну что тут сказать. Нет в мире совершенства. – Командирам взводов доложить о потерях! – раздалась команда сотника. – Третий взвод, в строю пятнадцать человек, из них пятеро с легкими ранениями. Остальные потери уточняем, – выкрикнул Михаил и обратился к своим десятникам: – Богдан, займись трофеями. Егор, Антип, на вас раненые и павшие. Всех, кого задело, ко мне… На поле боя провозились достаточно долго. К этому моменту к ним успела подойти третья боярская сотня. Ее командир осмотрел место схватки и неодобрительно покачал головой. И есть от чего. Только самое начало похода, а от подразделения в строю осталась хорошо как треть. Другая – раненые, которые скоро не поднимутся. Причем часть из них перейдет в невозвратные потери. Ну и не меньше трети – павшие. Сомнительно, чтобы подобное сошло сотнику с рук. Если только у него не было другого выхода… – Итак, сорок три человека в строю, тридцать семь ранены и сорок четыре павших. Как это понимать, сотник? – окинув офицеров угрюмым взглядом, спросил полковой воевода. Так уж вышло, что весь офицерский состав выжил в этой сече. Чего не сказать о десятниках. Более чем существенная потеря. Грамотно подготовленное нижнее командное звено дорогого стоит. К слову, взвод Михаила пострадал меньше остальных. И все благодаря тому, что доспехи на них были не железными, а стальными. Да и боевой подготовке он уделял куда больше внимания, чем остальные. Опыт прошлых жизней научил его тому, что дружину и ополчение нужно готовить вдумчиво и снимать с них три шкуры, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Опять же он знал, что до монгольского нашествия времени оставалось совсем немного. Мало кто в него верил после того, как в двадцать третьем году наваляли сунувшимся было монголам. Причем не на своей земле, а помогая своим соседям адыгам. Но для Михаила это не было вопросом веры. Он знал точно. И гонял своих в хвост и в гриву. – Отвернуть не было никакой возможности, воевода, – глядя ему прямо в глаза, ответил сотник. – Мы преследовали легкую конницу, когда из засады на нас выскочила сотня латников. А как сошлись с ними, сзади навалились их бежавшие союзники башкиры. – Все так думают? – вновь окинув взводных взглядом, поинтересовался воевода. – Я приметил опасность вовремя и подал сигнал «впереди враг». Время на то, чтобы отвернуть и оторваться от погони, было. Но сотник приказал атаковать, – не стал отмалчиваться Михаил. – Я так не считаю, – возразил сотник. – Господин полковой воевода, отвернуть у нас не было никакой возможности, – вновь обращаясь к командиру, гнул свое он. – Господин полковой воевода, коль скоро боярин Стрельцов неспособен трезво оценивать боевую обстановку, то, полагаю, ему не след командовать сотней, – и не подумал отмалчиваться Михаил. Воевода сунул большие пальцы за пояс и, хмыкнув, окинул взглядом стоявшего перед ним порубежника. – И кого, по твоему разумению, следует поставить командовать сотней? – поинтересовался он. – Меня, – не стал скромничать или уклоняться от ответственности Михаил. – Уверен, что управишься лучше? – Уверен, воевода, – глядя ему в глаза, ответил он. – Ну что же. Так тому и быть. Принимай командование сотней. Озаботься пополнением. У нас еще целая война впереди. – Слушаюсь. Глава 29 Четвертое пришествие – Что это было?! Едва они вышли из палатки полкового воеводы, как Стрельцов дернул Михаила за плечо, поворачивая его к себе. В ответ тот окинул его взглядом с головы до пят и неодобрительно покачал головой. – Ты, Дмитрий, пыл-то поумерь. А то я ить могу и не обращаясь к воинскому уставу окоротить. Упоминание об уставе оказалось совсем не лишним. Порубежник поскрипел зубами, ожег своего командира ненавидящим взглядом, но развивать ссору не стал. Оно и к лучшему. Выяснение отношений ни к чему хорошему не приведет. Но и оставлять этот выпад без внимания нельзя. Два других взводных наблюдают за происходящим, и с этого момента они его подчиненные. Их любовь ему ни к чему, но, отдав приказ, Михаил должен быть уверен в том, что тот будет выполнен незамедлительно и никто не станет строить козни за спиной. – В этом бою у меня пало десять дружинников. Один потерял кисть, другой руку по локоть. Третий тяжелый, и выживет ли, я пока не ведаю. Из пятерых с легкими ранами в строй вернуться может только один. У Юрия с Андреем, – кивок в сторону взводных, – дела и того хуже. И все это твоими стараниями, Дмитрий, потому как ты мог отвернуть в сторону, но возжелал разжиться трофеями. – Нам было по силам опрокинуть монголов, – упрямо гнул свое бывший сотник. – Ясное дело, по силам. Только ты забыл о том, что наши копья остались в обозе. Как и о том, что убегавшие башкиры обязательно вернутся, как только начнется свара. Я вообще не понимаю, почему степняки отвернули, ведь их было все еще больше, чем нас, и рубились они знатно. Тебе плевать на людей, Дмитрий. Главное, взять добычу и вернуться домой с трофеями. А какой ценой, не важно. – Как и для остальных, – кивая в сторону двух взводных, парировал тот. – И сегодня мы взяли много трофеев. Лошади, оружие, знатные доспехи. А если бы отвернули, тогда не сумели бы забрать свое даже с побитых башкир. – Взяли не так чтобы много, но и немало, – был вынужден согласиться Михаил. – Да только можно было бы получить и куда больше. Не сегодня, а завтра, послезавтра. Птичка по зернышку клюет. Но вместо этого ты положил почти всю сотню, и самое большее, на что мы теперь годимся, это пускать стрелы с большого расстояния. Потому что, если сойдемся даже с сотней легкой конницы, нас же и раздавят. Ты взял один раз, а мог бы брать по чуть-чуть, но часто. Михаил окинул взглядом взводных, чтобы до каждого дошло, что бывший их командир вовсе не благодетель. Побитые дружинники – это ерунда. Главное, что оружие, снаряжение и лошади уцелели. Нанять новых воев не составит труда, как и снарядить их, благо есть чем. А вот то, что они теперь долгое время вынуждены будут держаться в сторонке, уже совсем иное дело.