– Посчитаться желаешь? – Ну, до Мономаха мне не добраться, а кости его из гробницы выбрасывать глупо. – Думаю, еще года два, не меньше. – Ладно. Обожду пока. – Хм… Михайло Романович, я чего спросить-то хотел. Может, тебе деньги потребны? Так ты только скажи. – Спасибо, Данила. Серебро есть. И трофеями перепало изрядно. Пришлось малость порубиться. Едва богу душу не отдал. И великий князь на награду расщедрился. Слышал, поди, о заговоре, что этой осенью случился? – Знать, правильно я подумал, что тот лях, принесший весть о предательстве, ты и есть. Архипка, поди, мертвой хваткой в тебя вцепился? – С чего ты взял? – Я бы вцепился. Поглядел я за тобой со стороны, пока ты в Озерном обретался, и решил перевербовать. Романов усмехнулся. Прижилось-таки привнесенное им в обиход безопасников словечко. – Попробовал. Да я не дался, – ответил Михаил и добавил: – Опять же выторговал себе порубежное боярство. – Затея добрая, только уж больно дорогая. Так, может, не станешь отказываться от серебра? По моим прикидкам на это потребно тысяч тридцать рублей. – Серебро не проблема. Заработать его несложно. Уже через год можно будет подумать и о своей вотчине. – Эка у тебя как все споро, Михайло Романович, – покачав головой, возразил Данила. – Желающих на те заставы столько, что ставить их не поспевают. Пообещать-то тебе пообещали, да только когда ты ту вотчину получишь, одному Богу известно. Если только сам же озаботишься ее строительством. – Ну и куда тогда ты меня торопишь? – Есть возможность получить вотчину прямо сейчас. Коли она тебе обещана Ростиславом, то он слово свое сдержит. – Ты это к чему? – вздернул бровь Михаил. – К тому, что имеется застава у брода на реке Оскол. – И? – Порубежный боярин Осколов, что получил ее, вместе с десятком своих дружинников пал в схватке с половцами. Что там и как, неизвестно, только нашли их останки порубанными и обобранными. Своей семьи у него нет. Родичи от такого наследства открестились, так как слух пошел, мол, место это проклятое. – И что, все поверили в эту чушь, лишь потому что новоявленный боярин погиб? – Не все, конечно. Но желающих пока нет. И коли ты окажешься первым, то отчина тебе и достанется. – И что, сейчас застава пустует? – Отчего же. Сейчас там службу несет полусотня надельников. – А что же мне раньше об этом не сказали? – А чего тебе говорить, коли у тебя денег все одно нет. И сейчас с тобой никто не станет разговаривать, пока не представишь казну достаточную для годового содержания заставы с полусотней дружинников. – Осколов, – задумчиво произнес Михаил. – Не помню такого боярского рода. – Правильно. Заставу ту по реке Осколом назвали, ну и боярин записался Осколовым. – А чем ему его прежний род не глянулся? – удивился Михаил. – По велению князя все порубежные бояре – зачинатели новых родов. И те уж стараются так, чтобы похожих фамилий не было. Всяк выделиться желает. А и то, взять хоть Романовых. Только мне известно пять родов. Княжеский, два боярских, причем не родня, купеческий да мельник. Но то поначалу было. Народ не больно-то задумывался, записывались по имени родителей или по прозвищам. А вот когда начали одних с другими путать, тут-то и принялись перебирать. Хочется ведь выделиться. – Хм. Значит, говоришь, река Оскол. И что, большая река-то? Наличие брода говорило лишь о том, что река достаточно глубокая и на ней имеется разлив или перекат, через который можно переправиться. О городе Осколе Михаил слышал в своем мире. Только понятия не имел, чем он дышит и есть ли такая река. А судя по тому, что он не слышал о ней и здесь, она, должно быть, незначительна и находится достаточно далеко от Славутича. – Она впадает в Северский Донец. – Выход к морю, получается. Хм. А еще прямой доступ к угольным копям на Донце. Наверняка далековато. Но все лучше, чем возить телегами. – Вот именно, – подтвердил Данила, знавший об обнаруженном Михаилом угле на берегу Северского Донца еще в прежнюю его бытность. – По Осколу этому корабли-то пройдут? – Только мелкосидящие. В сухое время на перекатах и бродах глубина доходит до середины бедра. – Хм. Не смертельно. Все интересней и интересней. – Значит, не откажешься принять серебро? – предположил Данила. – А можно сделать так, чтобы Ростислав обождал до осени и не отдавал ту заставу никому иному, кроме меня? – Я на князя Всеволодова такого влияния не имею. Вот когда Архипка займет место подле него, тогда совсем иной расклад. Зато есть человек, который может замолвить за тебя словечко великому князю. – Вот за это было бы тебе мое большое спасибо. – Только тут есть одна закавыка. – Какая? – Лекари говорят, что Мстислав до лета не дотянет. – Это хорошо, – с самым серьезным видом произнес Михаил. – И чем же? – Ему будет наследовать его сын Всеволод, что в корне попирает лествичное право и лишний раз укрепляет отченное. Уже почитай на всех княжеских столах сидят дети и внуки тех, кому те вотчины были определены на киевском съезде Мономаха. Чем чаще будет происходить смена поколений, тем сильнее будет укореняться новый порядок наследования. Опять же Ростислав поддержит своего внучатого племянника и поможет ему укорениться на великом княжении. – Согласен с тобой, Михайло Романович. Ну а с заставой-то что делать станешь? – А что тут делать. Придется одалживаться у тебя, коли такое удобное место может мимо пролететь. – Почему одалживаться? – возмутился Данила. – Это я тебе должен до скончания своего века. – Я так не считаю. Верну все, да еще и с ростом. Банк-то в Лукомле имеется? – Стольный град, поди. Как не быть. – Вот и ладно. А то возить с собой столько серебра, руки отвалятся. И да, позволишь воспользоваться твоей стекольной мастерской? Только так, чтобы никого рядом. Сам потрудиться хочу. – Никак удумал чего, Михайло Романович. – Есть одна задумка. Проверить нужно, что из этого выйдет. – Уверен, что все получится. Не помню я, чтобы то, за что ты брался, не приносило успеха. – Есть такое дело, – не стал возражать Михаил, но уточнил: – Только не всегда оно выходит сразу и гладко. Часы – это, конечно, хорошо. Но, признаться, ставку на свое будущее благосостояние в этом мире он сделал на банальное зеркало. Ну как банальное. Здесь этот товар получится на вес золота, и тут никакой фигуры речи. А то, может, и куда дороже. Причем товар будет востребован далеко не только у ромеев, но и у арабов. Сомнительно, что у Михаила получится добиться качества венецианских мастеров. Но даже если и нет, отличие от зеркал из полированного металла будет настолько разительным, что успех гарантирован. Первые образцы зеркал в истории его мира были кривыми. Их получали на вогнутых поверхностях разбитых стеклянных колб. Но даже в этом случае это был дорогой товар. Михаил уже наладил производство прямых стекол. Причем у местных мастеров преобладали образцы без воздушных пузырьков. Если у него получится воссоздать процесс нанесения серебряной амальгамы, то на выходе выйдет прямое зеркало. А это баснословные богатства. Н-да. И тут впору подумать о собственной безопасности. А значит, секретность, секретность и еще раз секретность. Ну или обзавестись собственной армией, как в бытность… Н-да. Как прежде, уже не получится. Да и не нужно, если честно. Глава 24 Заданным курсом – Оно тебе надо, Добролюб? – вскинул бровь Михаил. – Люба она мне, – дернув щекой, произнес добродушный здоровяк. – Н-да. Ну ты хотя бы понимаешь, что у нее за прошлое? Сознаешь, что никто ее к тому не принуждал, сама свой путь избрала, не желая горбатиться в поле?