Сауле… в белом. Жертве белый к лицу. А вот Сауле — не слишком идет. Ее кожа в свете свечей выглядит рыхлой, нездоровой, а вот волосы словно потускнели. Да и фасон на редкость нелепый. Эти присобранные рукава, округлый какой-то девичий вырез, расшитый мелким речным жемчугом. Складка под грудью, будто нарочно придающая платью объем. В таком удобно прятать растущий живот. И… Жених и невеста. И пусть невеста далека от идеала, но… это ведь ничего не значит. Если Сауле беременна, то… Я уколола себя булавкой, прогоняя лишние мысли. Беременна или нет, это не имеет значения. Это, если разобраться, ее личное дело. И быть может, рыжего, но никак не мое. Я, между прочим, замужем. Пока еще. — И все-таки… — эйта Ирма склонилась к любовнику, который, к слову, выглядел несколько потрепанным. — Некоторые особы поразительно наивны. Я еще могу понять, почему они вообще заказывают поддельные драгоценности, настоящие не всем по карману, но… нужно же меру знать. Розовых алмазов подобного размера попросту не существует! — А мне нравится, — я погладила камень, заодно посылая легкий импульс, который исчез в бездонной его глубине. — Красивенько получилось. Мар, тебе нравится? — Очень. — Я, наверное, себе еще и бусики сделаю, — я позволила Мару усадить меня. К слову, место за столом сместилось, и теперь я удостоилась высокой чести сидеть по правую руку супруга. Лайма приподняла бровь. Сауле пьяновато икнула. Кажется, она вообще плохо понимала, где находится. — Такие, знаете, чтобы камушек, а потом жемчужинка. И еще камушек. Я такие в одном каталоге видела, только там камушки были белыми. Белые, как по мне, совсем некрасиво. А розовенькие — это мило. По-девичьи. Эйта Ирма подняла глаза к потолку. Я тоже. Ничего. То есть ничего не видно. Если люстра, объятая огнем, это по-своему красиво, то вот выше ее — тьма кромешная. — Объясните ей кто-нибудь, что это нельзя носить. — Дорогая, — подал голос Юргис. — Редкий случай, но все же… ты ошибаешься. Камень настоящий. — Что? — Я разбираюсь в камнях. Позволите? Не дожидаясь разрешения, он поднялся, обошел и Мара, явно заинтересованного происходящим, и меня. Развернул стул, причем сделал это, учитывая вес здешней мебели, как-то чересчур уж легко. Он наклонился к самому моему лицу. Заглянул в глаза. Подмигнул даже. И подцепив цепочку мизинцем, приподнял. — Платина… и сапфиры… небольшие, но крупные камни смотрелись бы чересчур вычурно. Плетение интересное, хотя несколько вышедшее из моды? Да… сейчас предпочитают делать цепочки попроще. Говорят, в простоте стиль, но на самом деле это куда как менее трудоемко. Что? Моя матушка происходила из рода простого… ее родители — довольно известные в узких кругах ювелиры. — Ты не говорил. — Уже усвоил, что о некоторых фактах своей биографии стоит помалкивать, — камень лег на палец Юргиса. — У нас до сих пор многие слишком уж озабочены чистотой крови… Искра силы, сорвавшаяся с пальца, исчезла в камне. — Даже так… — Это ты ошибаешься… дорогой, — сквозь зубы произнесла эйта Ирма. — Камни подобного размера… — Около восьмидесяти карат, верно? К сожалению, я не настолько талантлив, как мой дед, а потому точно не определю. Но не менее восьмидесяти. Огранка удачна… для ваших целей. Камень отпустили. — А стоимость? Юргис пожал плечами. — В зависимости от того, сколько будет денег у тех, кто пожелает купить. На последнем аукционе розовый алмаз в пятьдесят три карата ушел за полтора миллиона крон. И было это, если не ошибаюсь, около ста лет назад. Сейчас он хранится в королевской сокровищнице и, по мнению моего деда, изрядно прибавил в стоимости. Розовые алмазы и вправду редкость. Вот как-то… неуютно мне стало под взглядом эйты Ирмы. Юргис же развернул меня к столу и, коснувшись кончиками пальцев затылка, презадумчиво произнес: — Вы слишком беспечны… будьте осторожней. — Постараюсь. Ответом мне был рассеянный кивок. — И откуда камешек? — поинтересовалась Лайма, сжимая вилку так, будто она примеривалась, как половчее воткнуть ее в меня. — Брат… дал поносить. — Он, наверное, очень вас любит… — Очень. — Что странно, учитывая и вашу разницу в возрасте… и происхождение, — вилка воткнулась в тонкий ломтик ветчины, что заставило эйту Ирму поморщиться. Все же супруги ее сына были далеки от совершенства. — Не боитесь, что его свадьба… испортит такие идеальные отношения? — Если испортит, значит, не такие и идеальные. Я смотрела на еду. Паштеты. Горячий салат с кунжутным семенем и запеченной свеклой. Печень, тушеная в белом вине. Розовая ветчина, которую медленно сосредоточенно обгрызала Лайма. Ветчину, пожалуй, можно попробовать. Подсыпать что-либо в мясо затруднительно. А вот паштеты… Или еще грибы в сливочном соусе. Перепелки, запеченные в хрустящей корочке. Нет, мне придется обойтись чем-то попроще… яйца пашот? С другой стороны, не стали бы они травить всю еду, это по меньшей мере нерационально. Да и не отравы надо ждать. Отрава — это пошлость, которую при расследовании могут и обнаружить. И тогда некрасиво получится. Нет, думаю, дело в сонном зелье, а оно… все известные мне сонные травы обладали характерным вкусом. — Попробуй, — Мар наполнил мой кубок. — Вино с травами. — Спасибо, не хочу. — Оно сладкое… Уверена в этом. — У меня от вина голова болеть начинает, — произнесла я капризно, чем заслужила долгий внимательный взгляд. Его я выдержала и неловко пожала плечами. — В последнее время… — Работаешь много. — Приходится. — Что еще делать сиротинушке, — отозвалась Сауле, выныривая из своего полусна, — как иначе заработать на бусики с камушками? — Сауле, постарайся вести себя прилично… — К слову, — тема нынешняя мне категорически не нравилась. — А где твой сын? И тот… рыжий… который секретарь? Голос все-таки слегка дрогнул, и это не осталось незамеченным. — Партнер, — мягко поправил Мар, правда, слегка поморщившись. — Ага… и еще секретарь. И верная собачонка… гав-гав… не обольщайся, детонька, он тебе сколь угодно может хвостом вилять, но Марик прикажет, и разом отхватит руку. Или две. Сауле перегнулась через стол, чтобы подвинуть к себе блюдо с грибами. Сунула в него ложку и, вытащив, облизала.