— Как ее убили? — Вам и вправду интересно? — приподнятая бровь. И я киваю. Зачем мне это? Не знаю, но… я просто хочу знать. И Кирис соглашается. — Перерезали горло, — он хмур. Хотя да, причин для веселья нет. — А… глаза? — Заметили? Сложно не заметить темные впадины. — Уже после смерти вырезали. И это не первая жертва. Вот же… мать твою… здесь и вправду не стоит гулять в одиночестве. Подозреваю, мои амулеты не настолько надежная защита, как мне казалось. — И когда это… началось? Мне показалось, что не ответит. Он и не должен отвечать. Кто я такая? То ли старая жена, то ли новая игрушка. А он… он Мару служит. Как давно? Он ведь из королевских псов, а говорят, что бывших не бывает. Врут? И… не важно. Рассчитывать стоит лишь на себя. Кирис тронул перчаткой перчатку и поморщился. — Пару лет назад… сперва пропала служанка. Помощница с кухни. Не слишком красивая. Не особо умная. Но она была старательной и милой девчушкой. Я нашел ее… не сразу. Тогда я решил, что глаза выклевали птицы. Они здесь очень… прожорливы. Я кивнула. Чайки — та еще погань, и тела, коль выносит их на берег, они разделывают быстро, а уж на пару с крабами если… зрелище редкостной тошнотворности. — Решили, что ее убил любовник. У нее обнаружился дружок из местных. Парень любил выпить и подраться. В тот день, когда Марика пропала, они поссорились. Этого хватило, чтобы его повесить. Владетельный суд скор… но не всегда справедлив. Кирис вытер руки о штаны. — Хотите уехать? — Мар против. — Я не его, а вас спрашиваю. И главное, взгляд такой… пронзительный. — А как же государственные интересы? Он пожал плечами. Стало быть, государственные интересы отошли на второй план. Откуда тогда такая, мягко говоря, щедрость? Из благодарности? Не верится. Я стала на отвращение подозрительна. А еще что-то подсказывало: если рыжий не врет и действительно поможет уйти, то… Мар ему не простит. Совсем не простит. И мне не должно бы быть дела до чужих проблем, но я ответила: — Нет. — Были еще четверо. Он больше не носил тела на берег. Здесь бросал. А глаза забирал с собой. — Думаете… — Я обыскал этот клятый дом трижды. И поверьте, куда тщательней, чем обыскивал тот маленький островок… тогда у меня не было задачи найти что-то. То есть мне просто и незамысловато действовали на нервы? Спасибо. — Здесь я использовал все возможности, которые у меня остались. Я проверил каждого человека… я… не знаю. Я дол жен был найти убийцу. И я даже нашел. — Маров камердинер? Тот, который сбежал? Что? Мар мне сказал, что он был шпионом. А это удобно, если в одном лице и шпион, и убийца… и еще кто-нибудь. Когда он так смотрит, мне хочется отвести взгляд. Или вообще предаться обмороку. Почему-то появилось ощущение, что меня бы подхватили… вот так, как в одном из романов Гедре, где про крепкие мужские руки и… и все остальные части тела, к ним прилагающиеся. Кажется, у меня уши покраснели. Глупости какие… неуместные. — Потом, после исчезновения, в его комнате обнаружили банку с формалином. А в ней… — Дайте догадаюсь, глаза? — Именно. — Все? — Не все, — Кирис все же качнулся в мою сторону и руку подал. — Всего пять, по одному от каждой жертвы. То есть расстаться со всеми трофеями тот урод не сумел. — И вас это не убедило? Кирис подал руку. А я… так нельзя делать, но я стянула перчатку. Он мог бы остановить. И руку убрать. Или просто сказать. Но промолчал. Перчатку только принял. Не знаю, что на меня нашло. Люди врут. И глаза, которые зеркало души, тоже, если в них у меня так и не вышло разглядеть душу Мара. А вот руки, руки — совсем другое дело. Ладонь у Кириса оказалось неожиданно большой. И никакого изящества. Артефактором с такими руками не быть. Пальцы короткие. И пятнышки мозолей в кожу вросли. Не только мозолей. Ожоги? После вчерашнего? Глубокие какие… и наверняка болезненные. Я знаю. Мне случалось ловить искры, и всякий раз я давала себе слово, что больше к печи не подойду. А потом хмурилась, слушая ворчание Гедре. Ее мазь снимала боль, но раны заживали долго. — Больно? Кирис покачал головой. — Больно, — не поверила я. — Почему ты к целителю не сходил? — Иногда безопасней без целителей, — Кирис не делал попыток забрать руку. — Да и само пройдет. К вечеру. Когда сила окончательно стабилизируется. Сила, стало быть. Ну да… он же огневик. А стало быть, к ожогам привык. На редкость нестабильная стихия. Я вздохнула. И руку отпустила. Наверное, это до крайности неприлично, разглядывать руки постороннего мужчины, но… А собственно, почему бы и нет? Я женщина почти свободная, могу смотреть куда хочу. И думать тоже. Кирис же сделал вид, что ничего-то особенного не произошло. Перчатку надел. А руки убрал за спину. — Мар настоял, чтобы дело закрыли, — произнес он. — Скандал? Кирис чуть наклонил голову. — А вы сами-то не устали? — поинтересовалась я, озираясь. А место открытое. Не поляна, скорее старый газон, который если и стригли, то где-то в прошлой его жизни. Впрочем, газон давно уже обжился, вросся в землю, и темная трава торчала жесткою свиной щетиной. В ней не уживались ни одуванчики, ни даже робкие березки, которые умудрялись при всей хрупкости своей прорастать на голых камнях. Слева поднимался берег. Справа, за старой оградой, которая определенно не являла собой непреодолимое препятствие, виднелся парк, плавно переходящий в лес. Сзади был дом.