— Зачем тебе я? — Затем, что эйта Ирма, конечно, хороша, но годы берут свое. Да и любить она не умеет. — Мне кажется… — Всего-навсего кажется, девочка моя, — теперь голос звучал печально, а тень качнулась, будто грозя ступить на лестницу. — Она играет… со мной, с тобой… со всеми… вот увидишь, скоро ей надоест, и на моем месте появится кто-то другой. Вероятно, помоложе… — А ты… женишься на мне? — Если ты захочешь. — У меня уже есть жених. — Скорее уж надсмотрщик. Как тебя вообще угораздило заключить договор с этим… уродом? Рыжий и урод? Нет, он, конечно, далеко не красавец, во всяком случае, до эйтов ему далеко, однако и уродом я бы его не назвала. Обычный… пожалуй, что-то в нем есть от Корна, не во внешности, в той неторопливости, в спокойствии. И еще эта манера, смотреть будто бы в сторону, но я хорошо научилась чувствовать чужие взгляды. — Он не урод. И тоже не в восторге, — Сауле вздохнула, и вздох ее походил на шелест осенних листьев. — Но ты не знаешь Мара. Если ему что-то взбрело в голову… — Выдать тебя за… — Скорее привязать Кириса к семье… он полезный человек. А еще честолюбивый… как он думал. Помолвка с эйтой, шанс основать собственный род… правда, как оказалось, одного честолюбия недостаточно… впрочем, разве тебе есть до этого дело? — Есть. — Только не говори, что влюбился… Ее голос предательски дрогнул. А мне подумалось, что разговор этот может длиться до утра, и что мне делать? Стоять, надеясь, что парочка меня не заметит, или, отступив, попытаться найти другой выход? Можно заглянуть в коридоры для слуг, но там выше шанс на кого-нибудь нарваться. Слуги в таком доме ложатся спать поздно, а встают засветло… Нет, подожду. — Если тебе неприятно слышать, то… — Неприятно, — довольно резко произнесла Сауле. — Ты говоришь о любви, но что ты готов сделать ради этой любви? — Многое, дорогая, — тень одним шагом пересекла ставшую вдруг несущественной преграду. — Подожди чуть-чуть и ты увидишь… — Я устала. — И пьяна. — Тебя это тоже злит? — А твоего жениха злит? Он тебя обижает? — Он до отвращения благороден, а еще утомительно зануден, но и только… — Ты пьешь, потому что несчастна. Но позволь, и я сделаю тебя счастливой. Сауле молчала. Она не спешила уходить, хотя могла бы. И ответить могла бы, резко, ядовито, но… то ли яд к ночи поистратился, то ли просто не хотелось ей. И вот она молчала, позволяя целовать свои руки. А мне было немного стыдно, что я это вижу. — Если не можешь ждать, мы уедем завтра… — Юргис заговорил, и голос его, низкий, хрипловатый, разрушил очарование момента. — Или сегодня. Сейчас. Сбежим. Обвенчаемся… — А дальше что? — Что-нибудь… — Что-нибудь меня не устроит, — она все же высвободила руку. — Но… я устала быть чьей-то игрушкой. И… я подумаю. Наш с Кирисом брак и вправду отвратительная идея. И мысленно я с ней согласилась. — Только… — теперь голос Сауле звучал жестко. — Я не уверена, что брак в принципе хорошая идея… не важно с кем. — Но ты позволишь себя убедить? — В постели? Насмешки она не скрывала. — И до нее дело дойдет. Когда-нибудь. — К чему откладывать? Я вздохнула. Все же идея с окольным путем начинала казаться все более привлекательной. — Ты пока не готова. Ты мне не веришь. — А должна? Она отступила, а вот Юргис остался. — Почему я должна тебе верить? Ты говоришь, что любишь, но… многие говорили… слова — это легко, а вот делом докажи. — Каким? — Не знаю… придумай сам… что ты готов для меня сделать? — Что угодно. — Украдешь? — Украду. Если понадобится. Тебя или… что скажешь. Сауле рассмеялась, хрипловато, неестественно. — Какая… смелость. Может, и убить готов? — Твоего жениха? — Кири? Его-то за что, помимо занудства… нет… если ты не лжешь… если ты и вправду готов… тогда убей… — она замолчала, позволяя ему додумать. — Ты ведь понимаешь? Конечно… ты такой чуткий, как говорит моя матушка, такой внимательный… ко всем внимательный… скажи, а Лайму ты тоже обихаживаешь? Она пока не просила тебя никого убить? — Ты первая. — Я не хочу быть первой, — Сауле топнула ножкой. — Я хочу быть единственной! Хоть для кого-нибудь… — И будешь. — Ты… — Имя. Просто назови имя и увидишь… Что-то мне стало слегка неуютно, и дело отнюдь не в сквозняке, пробравшемся сквозь приоткрытое окно. Он шелохнул портьеры, заставив Сауле насторожиться и отступить. — Мар, — сказала она. — Убей этого ублюдка… кто-нибудь, убейте этого ублюдка. И исчезла в черном зеве коридора. Юргис же еще некоторое время стоял, глядя ей вслед, то ли раздумывая над убийством, то ли над своей странной жизнью. То ли просто прислушивался к тишине. Я затаилась, боясь вдохнуть чересчур громко. Но вот он качнулся и, разом растеряв былую невозмутимость, пнул лестницу. — Ну и сука, — произнес он. — Ты слышишь, девочка моя? Она ничуть не лучше… все здесь такие… все… сволочи. А я согласилась. Редкостные. ГЛАВА 21