Кусочки серебра, выполнявшие роль передатчиков, — серебро на удивление легко поглощало энергию, разлитую в воздухе, — ощутимо нагрелись. Все же над остаточным полем двигателей стоило поработать. Пока оно распределяется равномерно по ребрам гондолы, особого неудобства пассажирам не доставит, но если мощность двигателей увеличится или цеппелин окажется в насыщенном поле, где рассеивание не возможно, это чревато внутренним износом. Надо бы сказать Мару… Или не надо? — Ты… уверена? Уверена. Я подхватила сумочку, в которой тоже не было ничего изящного — сшитая из акульей кожи, все той же нитью, украшенная камешками и ракушками, она хранила в себе много интересного. Помимо Этны, которая, несмотря на размер, весила прилично. Обычный дамский шелк не справится. А я… Переживу насмешки. Наверное. Цеппелин пристал к швартовочной башне, и к гондоле протянулась зыбкая лента моста. Я видела и этот мост, укрепленный силой, и полупрозрачную пелену защитного поля, и саму башню… — Вниз не смотри, — предупредил Мар. — Голова закружится. Я глянула. Море. Скалы… вот, к слову, если бы я собиралась устроить несчастный случай любимому родственнику, в жизни не упустила бы столь удобный момент. А потому… я присмотрелась к плетениям. И опять… и снова… — Эгле, это совершенно безопасно… — Мар первым ступил на мост и… Я успела заметить тонкую нить заклятия, нырнувшего в плотный защитный полог. — Стой, — я схватила бывшего за руку. — Отступи. — Эгле… — И наступи опять. Мар, хвала богам, сообразил, что это не женская придурь. Он подчинился. Шаг к цеппелину. И шаг на мост… снова искра и уже едва заметная дрожь. — Еще. На третий раз он и сам почувствовал неладное. — Что за… А вот и критический узел, замигал, готовый погаснуть в любой момент. А я с восторгом почти наблюдала, как наливаются силой энергетические линии, пытаясь компенсировать кажущуюся потерю, но узел, получая силу, только больше дестабилизируется. — Мар… — Назад, — рявкнул он, за шкирку втащив меня в цеппелин. А спустя пару мгновений мост просел. Сперва просел. Вот лопнул левый ведущий контур. Спустя мгновенье посыпались вторичные структуры… и правый провис, даже показалось, что выдержит, однако нет. Это было даже красиво. Искры желтые, искры алые, бегут, летят, подсвечивая металлическую опору, которая, лишенная энергетического скелета медленно выгибается под собственной тяжестью. Что-то заскрипело, заскрежетало, ухнуло вниз… — Твою ж… — Мар был бледен. И дрожал. Он не хотел показывать страх, однако я видела его так явственно… а еще видела закушенную губу и боль в глазах. Обидно, наверное, когда тебя предают люди, которых ты считаешь семьей. Двумя часами позже я сидела в гостиной и старалась делать вид, что ко всем прочим недостаткам я еще глуховата… — Конечно, это она, больше некому! — эйта Ирма Ильдис не скрывала раздражения. Голос ее был звонким, резким. И громким. Во всяком случае, слышала я ее и без усилителя. Но с усилителем — крохотный камушек прижался к стене — куда как лучше. — Мама, ты говоришь глупости, — голос Мара звучал тихо. — Зачем Эгле меня убивать? — Потому что она тебя ненавидит. Сумочка на столе зашевелилась. Все же способности системы к анализу порождали некоторые недостатки, вроде несвойственного нормальным големам любопытства. Этна высунула передние конечности и распушила чувствительные волоски. Слушает? И записывает. Надо будет пересмотреть кристаллы, я, конечно, помню момент крушения, но не настолько хорошо. Глядишь, и усмотрю что-нибудь интересное. Что бы там Мар ни вообразил себе, я не собиралась играть роль безмолвной жертвы. — Мы помирились, — а теперь я слышу в этом голосе усталость. Я шевельнула пальцами, тронула простенькое кольцо управления, послав Этне мысленный приказ. И голем понял. Она выбралась из сумочки, замерла на мгновенье, сканируя пространство комнаты. Энергетические возмущения были слабыми, вряд ли кто-то обратит внимание, но все же… Я тоже осмотрелась. Окно. Одно. Большое. Забрано узорчатой решеткой. Стекло поблескивает, в нем отражается невзрачная девушка с отвратительной стрижкой. Да… получилось чересчур уж коротко, пожалуй. Стены. Обои в тонкую полоску. Белоснежная мебель, расставленная с той показной небрежностью, которая получается после тщательной планировки. Обивка в лазурных тонах. Дымчатый ковер на полу. Статуэтки. И еще массивный конь из серебра, в котором мне заподозрился артефакт, но, прикоснувшись, я убедилась, что конь был просто конем. Цельнолитым. Что ж… Этна, скатившись на пол, сменила окраску. Она двигалась быстро и бесшумно, а, нырнув под буфет, вовсе замерла. — Это ты думаешь, а она… низкорожденные на редкость мстительны. Кто бы говорил. — Матушка… при всем желании Эгле не сумела бы повредить энергетическую структуру моста, — теперь Мар говорил медленно, делая паузу между словами. — Это… требует времени. — А мне кажется, вы преувеличиваете, — надо же, столько лет прошло, а я помню этот голос, который звенит серебряными колокольцами. — Конечно, случай неприятный, но папенька говорит, что случается всякое… у нас как-то на верфях тоже мост рухнул… А вот это надо будет проверить. Хотя… как я это сделаю? С другой стороны, почему я? Пусть Мар этим займется, у него, покойного, времени хватит. — Дефект конструкции и только. Я рада, дорогой, что ты не пострадал. Как по мне, прозвучало не слишком убедительно. — И что ты собираешься делать с этой девкой? Сауле. Красавица Сауле, рядом с которой я и раньше ощущала себя ошибкой природы, что уж говорить о днях нынешних. Вряд ли она сильно изменилась. Эйты не стареют. Я улыбнулась. Что ж… как-нибудь да уживемся со всеми ними. Сумасшедшим ведь можно не понимать, что им не рады. Сумасшедшим, если хорошо подумать, вообще позволено куда больше, чем нормальным людям. — Это моя жена, Сауле. И я надеюсь, что ты будешь относиться к ней с должным уважением. Ага… а в ответ кто-то фыркнул. Я даже знаю, кто. — Вы все будете относиться с должным уважением. Если, конечно, матушка, ты не передумала оплачивать векселя твоего любовника… — Мар!