Он успел добраться до уборной. И даже не задержался в ней слишком уж долго, большей частью благодаря тому, что за последние три дня он потреблял лишь воду. Вот и… А ведь остальной ящик выбросить придется. Благо, тушенки осталось едва ли на треть, но все равно жаль. Или не в тушенке дело, а в фасоли? С фасолью сложнее, она сама по себе темная, а еще в соусе этом, который не понять, кислый потому, что сам по себе такой, или потому как испортился. Но если и фасоль… Этак разориться можно. Из уборной Кирис сперва выглянул. И почти не удивился, увидев сала Терес, который ловко ухватил Кириса за шкирку и в уборную запихнул. — Мальчишка, — рыкнул он, обдав смесью запахов: острого перца, табака и камня, а еще старой крепкой крови, которая привязывалась к тем, кто изрядно ее пролил. Этот запах, как и запертая внутри тела сила, ощущались шкурой. И напрочь отбивали всякое желание сопротивляться. — Корн совсем из ума выжил, пацанье горькое отправлять? — Я не пацанье. Стоило бы обидеться. В конце концов, Кирис не вчера на службу пришел. И не позавчера. Он уже два года как при конторе. И не с конторы начинал, кто ж туда с улицы берет-то? Нет, сперва были южные рубежи с несуществующей, но вполне реальной их войной. Она началась давно и закончится еще не скоро, а может, и не закончится, но будет тянуться до самого окончания мира. Была рекомендация. И перевод во внутренние войска… служба охраны порядка с нудными патрулями и морем, которое отчего-то отмеченных короной не любило. Короткие рейды и снова кровь, берега, вылизанные морем добела, но все равно меченые. Удача. Предложение, от которого Кирис не думал отказываться. Пара месяцев на Забытом острове, где из него, мнившего себя умелым магом, лепили и вправду мага. Практика… пара заданий… Вельма и вот. Только сала Терес это, если и видел, — а видел, стоило признать, он куда больше, чем следовало бы, — все равно всерьез Кириса не принимал. И по лбу щелкнул. Больно. — Дал себя заморочить. — Я не дал… Лоб гудел, живот опять урчал, причем так громко, что не услышать это урчание было решительно невозможно. — Дал, дал, — сала Терес отпустил Кириса и пиджак ему одернул, смахнул несуществующие пылинки. — Ходишь по пятам, в рот разве что не заглядываешь. И вовсе Кирис не… Разве что немного. Так у него задание. Следить. Ему еще отчет писать, между прочим, а как его писать, если он объект из поля зрения выпустит? — Но не твоя вина, тут кто поопытней быть должен, а ты… щенок. Так вот, щенок, ты ищи, но не заискивайся. Делай, чего поручили, но если я тебя куда не пущу, головой о стену не бейся. Стены тут крепкие, не одну голову на них положили… — Если я найду… следы лаборатории… я буду обязан доложить… Второй щелчок по лбу заставил замолчать. — Не найдешь. Ты лучше за своим придурком приглядывай, а то совсем мне девочку запугали. А ей, между прочим, еще работать… и вот что… Он распахнул полы пиджака, пощупал ткань и скривился: — Купил бы ты себе нормальной одежды, что ли. Я Корну отпишусь, чтоб пригляделся. Не дело это, когда агент выглядит, будто вчера пугало обобрал… Во внутренний карман пиджака скользнул камешек. — Носи с собой. И пойдем, отведу, Гедре подлатает. А ты больше всякую дрянь не жри. Хотелось ответить, резко и всенепременно так, чтобы стало ясно: вовсе Кирис не юнец желторотый, а маг немалой силы. И место свое он получил не по протекции. И службу знает. Его даже ранили… правда, скорее по собственной глупости — надо было щит ставить, — но все равно… …он бы, может, и награду получить мог бы. А тут… В животе заныло, а рот наполнился тягучей слюной. И когда сала Терес взял его за шкирку, Кирис только и смог, что штаны придержать. Без штанов воевать как-то… неприлично. Тащили его по лестнице. Впихнули в комнатушку, где было тесно, пыльно и пахло травами. А потом женщина со строгим взглядом матерого целителя, привыкшего к общей безалаберности и наплевательскому к себе отношению, сунула в руки склянку, велев: — Пей. И Кирис выпил. Зелье было кислым, и еще горьким, и тягучим. Оно как-то долго текло по пищеводу, чтобы упасть в желудок тяжелым комом. И тот сжался, грозя избавиться от этакого лекарства, но на живот легла ладонь, а женщина сказала: — Сейчас полегчает. Вот что у вас, молодых, за привычка тащить в рот всякую гадость? Кирис икнул. Тепло от ладони проникало внутрь и становилось легче. Настолько легче, что получалось даже дышать. Ну и икать. — И главное, каждый второй… это чайки и камни переварить способны, а вы, обалдуи… Она добавила пару слов покрепче, а после протянула флягу. — Как почувствуешь прилив дурноты, сделай глоток. Если не почувствуешь, то каждый час по глотку. И так пока не закончится. Дня два посидишь на овощных бульонах, а там потихоньку на нормальную еду переходи. Ясно? Кирис кивнул. С целителем спорить — оно себе дороже. Целители… помнится, в прошлый раз его просто в сон погрузили за то, что встал раньше положенного. — Сколько амулетов извел? — Три, — пришлось признаться, потому как врать целителям тоже не стоило. — Напишу бумагу, что инфекция… передашь старику. Все еще занудствует? Кирис опять кивнул. — Правильно. Во всем порядок быть должен, — Гедре протерла пальцы тряпицей, смоченной в темном травяном растворе. — С девочкой нашей ты поаккуратней. Я ее месяц восстанавливала… а тебе, считай, повезло. Она взялась за виски, заставив вывернуть голову. Шея и то заныла. — Сложно заморочить человека, который думает о том, как бы не обделаться… так что, скажи спасибо. Кирис сказал. Богам. И за везение это странное, и за то, что все-таки не обделался. ГЛАВА 9 Замок все-таки обыскали, потратив на это остаток дня. А после, убравшись с острова, — сала Терес решил, что не собирается проявлять гостеприимство к людям столь оскорбительно недоверчивым, — вернулись на следующий день расширенным составом. Пара алхимиков. Еще один поверенный, озаботившийся захватить связку судебных решений, которую он попытался было всучить сала, но был послан по батюшке. Впрочем, это не помешало сала сформулировать протест. И его он лично передал рыжему, потребовав зарегистрировать оный согласно общему положению о вольностях и правах сала… Пара дней и еще пара. Все похожие один на другой, словно отражения друг друга в кривом зеркале, том самом, что висело внизу, в темном закоулке, медленно зарастая пылью. Его дурной нрав был известен всем обитателям дома, вследствие чего зеркало обходили стороной. Мало, знаете ли, удовольствия вдруг узнать, что твой нос велик, а под первым подбородком появился второй, что платье тебя полнит, а и без платья вес далек от идеального… в общем, говорю же, характер у зеркала был на редкость поганый. Уж не знаю, что оно показало Мару, но супруг от него отшатнулся, схватившись за родовой амулет. А вот рыжий перед зеркалом задержался надолго, едва ль не обнюхал, после и снять велел.