Я вцепилась в мягкую ткань мужской, самой простой рубашки в крупную клетку. Кажется, еще немного – и ткань треснет от той силы, с которой я ее сгребала в кулаки. Прикрыла глаза и тут же распахнула их под напором соленых слез, безостановочно струящихся по щекам. Побоялась, что Леша исчезнет. Но нет, он был здесь, рядом со мной. Его аромат окутывал меня плотным коконом с головы до пят. Я хватала его ртом, не могла надышаться. И плавилась в крепких, жадных объятиях. Обжигающая ладонь скользила по моей спине, вжимая, впечатывая каждую мою мышцу, каждое нервное окончание в напряженное мужское тело. – Леша! – смогла, наконец, прошептать я. Но с губ сорвался лишь сиплый, надрывный писк. – Леша! Лешенька! – меня словно прорвало, вновь и вновь я шептала имя любимого, цепляясь онемевшими ладонями за широкие плечи, лихорадочно шаря по широкой спине, словно пыталась убедиться, что передо мной действительно ОН. Вместо ответа Леша лихорадочно скользил приоткрытым ртом по моему лицу, точно слепец, изучая каждую черточку. Я не знаю, сколько мы простояли вот так, боясь словами спугнуть эти мгновения. Широкая ладонь на моем затылке не расслаблялась, а сердце глухо колотилось в груди моего любимого мужчины. Я слушала этот стук, крепко зажмурившись и прижавшись щекой к мягкой ткани рубашки. И понимала: теперь я начинаю жить заново. Могу дышать. Могу мечтать о будущем. Могу радоваться каждому дню нашей новой жизни. Калитка за спиной Алексея скрипнула. Повернув голову, я увидела, как Славик уверенно несет Лесю на руках. А следом семенит баба Нюра. Мало того – за бабой Нюрой тянется вереница смутно знакомых ребят бойцовской наружности. Леша никак не отреагировал на появление всей этой странной компании. А я, нехотя оторвавшись от любимого, заглянула в его глаза. – Ты спросил, нужен ли мне, – произнесла я хрипло. – Нет, Леш, ты не нужен мне. Я чувствовала, как ласковые руки застыли на моей спине. А сам Леша напрягся, в глазах появилась боль. И я торопливо добавила: – Ты нужен нам. Очень нужен. Я с трудом заставила Алексея повернуться так, чтобы он увидел Славика и драгоценный сверток в его руках. – Это наша девочка, Леша, – прошептала я, мысленно ойкнула, когда руки невероятно сильно, почти до хруста в костях, сжались на моих плечах. Но я лишь счастливо улыбалась сквозь слезы. Первую реакцию Леши, когда он увидел нашу девочку, я никогда не смогу позабыть. Она будет вечно и бережно храниться в моей памяти. – Ну, знакомься, шеф! – заулыбался Кирпич. – Имя выбирал не я. Жаль, конечно. Теперь девчонка будет страдать от такой фантазии матери. Сомневаюсь, что Леша слышал его слова. Его взгляд намертво приклеился к крохотному личику, выразительным глазкам-пуговкам и пухлым губкам. Я подхватила дочь на руки. А Леша стоял и не шевелился. Кажется, даже не дышал. Толпа его охранников переминались с ноги на ногу в паре метров от нас. Я бы рассмеялась, видя их смущение. Но сейчас передо мной стояла важная и ответственная задача. – Я назвала ее Алексия, – тихонько прошептала я. Услышала, как из груди Лешки вырвался то ли вздох, то ли стон. И когда по нашему тихому и спокойному дворику разлетелся смех и хор мужских голосов, я даже не вздрогнула. Ведь заботливые руки бережно обхватили меня вместе с дочкой, прижали к судорожно вздымающейся грудной клетке, а теплое дыхание коснулось виска. Леша так ничего и не сказал. Но даже без слов я чувствовала каждую его эмоцию, все его чувства, переживания и радость. Он не скрывал ничего, позволяя мне видеть все это в его глазах. Леша так и не выпустил меня из рук. Левая ладонь крепко удерживала мою талию. А я и на миллиметр не могла отодвинуться от любимого. Только на миг Леша отстранился, чтобы пожать Славику руку. Рукопожатие вышло смазанным. И только сейчас я заметила, что правая рука Алексея была изуродована. – Теперь все хорошо, – выдохнул Леша, вновь целуя меня в висок. И я поверила каждому слову любимого. Глава 33 Хорошо, когда рядом находятся верные друзья. Когда есть человек, которому доверяешь даже больше, чем себе. И таким человеком для меня стал Кирпич. Казалось бы, он все понимал, все замечал, мало говорил и всегда поддерживал. Он был рядом, когда жизнь подбрасывала сюрпризы, когда я пластом валялась с токсикозом, или после родов, когда с трудом поднималась с постели. Славик всегда был рядом. Вот и сегодня. У меня все валилось из рук, пальцы дрожали, а взгляд ежесекундно прилипал к Леше и к нашей малышке, заснувшей в кроватке, которую было видно через распахнутые двери кухни. Леша, словно коршун, застыл рядом со спящей дочкой. А я должна была приготовить угощение для шестерых парней, приехавших вместе с Лешей. Для самого Леши и, разумеется, для Славика. Но ничего не получалось. Баба Нюра, видя мое состояние, кинулась помогать. Да и Леша привез с собой целый вагон продуктов. Но ведь все нужно было нарезать, разложить и расставить. Именно этим и занялся верный друг Кирпич, вернее, он принялся командовать архаровцами, раздавая поручения каждому. – Иди уже, пока ничего не разбила, – подтолкнул меня Славик в сторону Алексея. А я не нашла в себе силы возразить. Пусть я и была временной хозяйкой этого дома, но моя совесть благополучно промолчала. Ведь Леша ждал меня. Видела по его взгляду. Ждал. Я шла через коридор в свою спальню, где рядом с односпальной кроватью смешных размеров стояли детская кроватка и небольшое кресло, в котором расположился Леша. Мой мужчина жадно следил за каждым моим шагом. А я, по-глупому, по-идиотски, пожалела, что выгляжу слишком просто. Легкий сарафан, носки в полоску и волосы, собранные в косу. Я бы многое отдала за красивое, дорогое платье, которые покупали мне ребята во время моего заточения в башне Зверя. Но платья не было. А был Алексей Сергеевич. Мой мужчина с безумно-диким взглядом. Взглядом, от которого молниеносно вскипает кровь. Оказавшись в комнате, прикрыла за собой двери. Легкий щелчок оградил нас от громких голосов, от суеты, от прошлого, которое осталось во вчерашнем дне. Взгляд, направленный на меня, обещал мне нелегкую судьбу спутницы Зверя. Нелегкую, но счастливую. Ведь этот человек любил меня. Я видела по его глазам. Любил. Любит. И будет любить. Возможно, я ошиблась. Но я предпочла жить в этом обмане рядом с Лешей, чем без него, в одиночестве. Я прислонилась спиной к двери. Сердце ухало в груди. Рвалось. Сжималось в предвкушении. А я не могла сделать шага вперед. Словно каждая мышца задеревенела, заледенела, застыла. – Ты стала совсем взрослой, – вдруг сказал он. Шепотом, едва слышно, с толикой тоски и тревоги. С нотками вины, которую, очевидно, чувствовал. Но я улыбнулась. Я ведь сама выбрала свою судьбу. Выбрала его, Зверя. Я легко шагнула к нему. Рухнула в его крепкие руки, которые едва ощутимо дрожали. Особенно правая ладонь. А мое сердце сжали стальные тиски. Мне было больно от того, сколько вытерпел этот сильный и несгибаемый мужчина. От того, сколько ему пришлось пережить. Я обхватила ладонями его лицо. Долго всматривалась в каждую черточку, ища различия с тем Алексеем, которого видела год назад. Он изменился. Но и остался прежним. Тот же взгляд. Те же брови. Нос. Губы. Щеки, покрытые легкой щетиной. Мой. Любимый. Желанный. Единственный. – Леша… Лешенька… – выдохнула я, а его руки стиснули мою спину, потянули, усадили на колени. Но я уже ничего не замечала. Я словно обезумела от чувств, нахлынувших на меня. Я покрывала лихорадочными, жадными поцелуями колючий подбородок, щеки, виски с серебристыми нитями. Я так соскучилась! Безумно соскучилась! Не выразить словами, как сильно мне не хватало этих крепких рук, хриплого голоса, потемневшего взгляда. И терпкого аромата моего мужчины. – Я так скучала! – выдохнула я. Но мой голос превратился в тихий всхлип. Кажется, и слов толком не разобрать. Но Леша понял. Стиснул меня еще крепче. Так крепко, что и не разделить. – Я тоже, маленькая, – хрипло выдохнул Леша. – Я тоже… Его пальцы зарылись в мои длинные волосы на затылке. Не тянули, не сгребали в кулак, как раньше. А ласково перебирали пряди. И я понимала, сколько нужно приложить усилий такому жесткому и сильному человеку, чтобы быть со мной настолько нежным. Чтобы бережно касаться, гладить, сжимать. Он обращался со мной, словно я была хрустальной вазой, способной разбиться на мелкие осколки, если вдруг чуть крепче сжать.