– Интересно, что это такое? То есть чем можно объяснить такой расклад? Это ведь неспроста? – Похоже на действие проклятия. – Есть такое? – Схлопотать можно, – неопределенно ответил ротмистр. И о чем-то сильно задумался. Я спорить не стала. Еще как можно, это и в нашем мире редкостью не было. Правда, что там чаще встречалось: проклятие или глупость? Кто ж его разберет… – Можно я пока оставлю книгу себе? Почитать? – Это подарок. Мне это уже не пригодится. А купить можно свободно. Действительно, не самая роскошная бумага, переплет дешевенький, коленкоровый… – Я бы хотела отплатить вам добром за добро. Губ ротмистра коснулась слабая улыбка. – Что ж. Кое-что вы можете для меня сделать… Если у вас будут на то возможность и желание. – Что именно? – Я когда-то обидел человека. Очень давно. Ротмистр молчал долго, но я не решалась его торопить. Бывает то, что о себе не сразу расскажешь. Не всякому… Даже так, на пороге смерти… – Я был молод, лет девятнадцати. Искал радостей жизни, находил их… Да, была девушка по имени Алина. Из небогатой, но достойной семьи. Но без титула. Без магии, без всего… Я не мог бы на ней жениться. Любил, да. Но не хотел портить карьеру… Глупец! С губ Андрея Васильевича сорвался горький смешок. Я взяла его за руку и крепко сжала. – Мне устроили перевод, подыскали выгодную невесту… Я сказал об этом Алине. Она была беременна моим ребенком. Черт… Это не тема для разговора с невинными девушками! – Что она с собой сделала? Не тема… Была б тут хоть одна невинная девушка, тогда да. А так… Мало ли, что здесь меня не дефлорировали? Мозги-то у меня старше этого тела малым не в три раза! И опыта куда как побольше. Может, в этом плане и больше, чем у ротмистра, но я его сексуальным просвещением заниматься не стану, вот еще не хватало. – Она хотела избавиться от ребенка. И умерла. Вот как сказать мужчине, что эта его трагедия тоже не нова в истории? Сильно он любил эту Алину… – На похоронах ко мне подошел ее брат. Он отдал мне медальон с волосами Алины и сказал, что мстить мне не станет. Жизнь будет самой страшной моей карой… Он оказался прав. Я мало что значу для моей семьи, меня не любят дети… Я сам разрушил свою жизнь еще тогда. Мне осталось только вздохнуть. Сволочь этот братец, а? Не буду, мол, я тебя убивать, живи, жри себя сам… Совесть такая штука… Кстати? – Он вам ничего не присылал к памятным датам? – Присылал. Фотографии Алины. Я прикусила язык. Вот ведь козел мстительный. – Я прошу вас… Если вы, Мария, окажетесь рядом с этим городом, положить медальон в могилу Алины. В мою ладонь опустилась цепочка. Толстенькая, витая. Кругляшок теплый, его сжимали в руке явно… – Там?.. – Прядь моих волос. А со мной уйдет ее локон. Я молча кивнула. Да, мне это будет несложно как магу земли. Чего уж там… – Город? И фамилия? – Нажмите на рисунок на крышке… Вдавили? Поверните влево. Рисунок открылся, словно крышечка. Сам медальон не раскрывается, просто рисунок отходит в сторону. – Алина Кальжетова. Березовский. Это город? – Да. Кальжетовых там хорошо знали. Это город, где был открыт первый золотой рудник, вряд ли вы его минуете… – Я сделаю все, чтобы выполнить это обещание. – Спасибо, Мария. * * * С ротмистром мы виделись еще три раза. Разговаривали, сидели в беседке… Невооруженным взглядом я видела, что ему становится хуже. На глазах делалась серой и пористой кожа, редели и седели волосы, дрожали пальцы… Человек просто разваливался. Было безумно его жалко. Но как он держался! Ни слова жалобы, ни упреков, ни сетований на судьбу… Единственный раз, за который он не мог себя простить, – тот самый, с Алиной. Может, и смешно звучит, а ротмистр себя всю жизнь казнил за ту юношескую глупость. Я молчала, не высказывая своего мнения. По чужим-то болячкам все мы лекари. Поди объясни человеку, что некоторые решения всегда принимает женщина. И ответ за них несет тоже женщина. Вам, мужчинам, кажется, что это вы выбираете? Нет, это вам дают такую иллюзию. Еще с райского сада с Евой в главной роли. Как сделать так, чтобы Адам был с тобой счастлив? Да покажи ему обезьяну в качестве альтернативы! Ладно. Хочется ротмистру, чтобы я добралась до Березовского, – я сделаю. И медальон положу, и попрощаюсь за него, и даже прощения попрошу. Услугу он мне оказал поистине неоценимую. Я смогла более-менее ориентироваться в этом мире, узнала, что сколько стоит, как и к кому обращаться, сколько принято давать на чай и как одеваться, идя в гости, о некоторых потаенных течениях в столице и в провинции…. Много Андрей Васильевич рассказать мне не мог, нам физически не хватало времени. Но и так… Я чувствовала себя намного спокойнее. Последний раз мы виделись накануне моей выписки. Мне о ней ничего не сказали, я сама в карточку заглянула. Поговорили, посидели в беседке, погуляли у озера… Самое главное, как всегда, осталось напоследок. – Это вам, княжна. – Что это? Два ключика. Один похож на золотой ключик Буратино, второй намного проще и грубее. – Это ключ от ячейки в банке. Да, здесь есть и банки, где их нет? – На предъявителя. Много я туда положить не могу, но на черный день… – Я не смогу вам за это ничем отплатить. – А мне ничего и не надо. Уже. Второй ключ – дом госпожи Борисовой, нумера известные, любой извозчик знает. Туда частенько люди ездят по разным надобностям. Мы с ней… У нас свои расчеты. Но если вы к ней придете и покажете ключик, комнату на пару дней она вам найдет, хоть и не бесплатно. А молчать Анна Витольдовна умеет. Что мне было делать? Молча обнять ротмистра и поцеловать в щеку. – Спасибо… Вы сделали для меня больше, чем отец.