Тамара припомнила, как действуют героини любовных романов, когда какой-нибудь злодей покушается на их чистоту. Иногда в дело идет усыпанный бриллиантами кинжал, который героиня приставляет к собственному горлу и грозит немедленно зарезаться, если злодей приблизится хотя бы на шаг. А иногда… Тамара вскочила с кресла, подбежала к окну и запрыгнула на подоконник. Подоконник был широким, а окно высоким, так что стоять в оконном проеме можно было не нагибаясь, гордо подняв голову. Любвеобильные бабочки в панике улетели. — Что ты делаешь? — удивился камердинер. — Храню верность своему возлюбленному! Тамара незаметно, под прикрытием пеньюара, уцепилась за раму. А то мало ли что. Внизу под окном росли высокие цветущие кусты, похожие на наши древесные пионы, только еще помощнее. Они бы, конечно, смягчили удар. Но все-таки грохнуться с третьего этажа — довольно сомнительное удовольствие, которого лучше избегать. — Если ты только приблизишься ко мне, я спрыгну вниз. И эта трагедия будет на твоей совести! — драматически заявила Тамара, еще крепче схватившись за раму. — Не очень-то и хотелось, если честно, — буркнул камердинер. Он подобрал с дивана жилетку герцога, в поисках которой, собственно, и заглянул к Тамаре, а потом ретировался. ****** После утреннего происшествия Тамара прониклась таким самоуважением, что даже на некоторое время отложила мысли обо всяких тайных развлечениях. Вместо этого занялась изящным рукоделием, как и пристало благородной даме и верной возлюбленной аристократа. В шкафу она обнаружила отрез золотистой парчи. Парча оказалась довольно-таки эластичной, что было редкостью для местных тканей. Наверное, там были какие-то необычные добавки. Тамара вспомнила, как соблазнительно смотрелся узор из золотого шнура на обнаженном Дринке. Ее посетила блестящая идея. Вскоре она с помощью портнихи и горничной уже придумывала фасон и кроила парчу. В итоге получился сногсшибательный комплект из бюстгальтера и трусиков, фотография которого вполне органично смотрелась бы в глянцевом журнале. Тамара была в восторге, оставалось только ждать герцога, чтобы продемонстрировать ему это чудо портновского искусства. ****** На восьмой день разлуки Тамара, едва встав с постели, выглянула в окно. Возле ограды стояла карета, та самая на которой уезжал герцог. Видимо, ее еще не успели поставить в каретный сарай. Тамара просияла. Тут как раз зашла горничная. — А когда герцог вернулся? — спросила Тамара. — Почему мне сразу не сказали? — Я слышала, он вернулся ночью, госпожа Тамара. Наверное, еще спит с дороги. Принести вам кофе? — Какой еще кофе?! Тамара бросилась к шкафу, мгновенно облачилась в новенькое золотистое белье, накинула сверху пеньюар и вылетела в коридор. Глава 35 Тамара вихрем пронеслась по коридору и быстро оказалась возле спальни герцога. Чтобы попасть туда, надо было миновать еще одну комнату. И как раз навстречу попался камердинер, выходивший из двери спальни с подносом, на котором были пустая чашка да скомканная салфетка. Вид у камердинера был еще мрачнее, чем обычно. Он буркнул: — Герцог болен, не беспокой его. — Что случилось?! — А ничего бы не случилось, возьми он меня в поездку. Я бы уж о нем позаботился. Но он меня оставил здесь присматривать за тобой! И теперь вот… Возвращайся к себе. Если вдруг понадобишься, тебя позовут. Хотя не думаю, что это будет скоро. Камердинер взял поднос в одну руку, свободной рукой подцепил Тамару за локоток и вместе с ней вышел в коридор. Там постоял у двери, убедился, что Тамара направилась к себе, а сам удалился в противоположную сторону. Минут через пять Тамара выглянула из-за поворота коридора. Поскольку камердинер уже ушел, она беспрепятственно проскользнула в спальню. Картина была совсем не радостная. В спальне царил беспорядок — на креслах валялась одежда, на столе стоял медный таз, повсюду — стаканы, склянки, флаконы, смятые полотенца. Шторы шевелил сквозняк из раскрытых окон, в воздухе витал резкий аптечный запах. Кровать была вся разворошена. Герцог лежал пластом, на правом боку — грелка, во рту до сих пор чувствовалась горечь травяного отвара, которым отпаивал его домашний лекарь. Перед глазами туманом расплывались очертания мебели. А сам герцог мысленно клялся, что больше в жизни не будет пить ничего, кроме воды и молока. Дело в том, что ассамблея землевладельцев с таким же успехом могла именоваться грандиозной пьянкой. Так уж сложилось за долгие годы, что там собирались насквозь проспиртованные выпивохи почтенных лет. Никакое количество выпитого их не останавливало. В перерывах между тостами господа землевладельцы умудрялись принимать вполне разумные хозяйственные решения. Вот что значит опыт. Дядюшка герцога идеально вписывался в эту компанию единомышленников и собутыльников. А вот племянник еще не дорос до подобного совершенства. Избежать совместных заседаний, раз уж приехал, было невозможно. В один ужасный день, ближе к вечеру, герцог понял: если выпьет еще хоть глоток спиртного, его организм просто не выдержит. Здоровье все-таки дороже теплых отношений с соседями, поэтому герцог уехал, ни с кем не попрощавшись. В замок он вернулся чуть живым и всю ночь промучился от болей в печени и приступов тошноты. Теперь перед ним замаячило нечто знакомое и тонким голоском пропело: — Дорогооой, что случилось? Ты так по мне тосковал, что даже заболел? Я тоже так скучала, так скучала! — Что тебе нужно? — чуть слышно спросил он. — Мне нужен только ты! Кстати, взгляни, какой сюрприз я тебе приготовила. Тамара присела на кровать и распахнула пеньюар. При виде Тамариного бюста в обрамлении золотой парчи, которая переливалась, будто змеиная шкурка, герцога замутило еще сильнее. К счастью для него в спальню зашли лекарь и камердинер. Тамара их не заметила, поскольку сидела спиной к двери. — Уберите ее от меня… — простонал герцог. Дважды повторять не пришлось. В следующее мгновение Тамара оказалась в воздухе, камердинер поднял ее с кровати легко, как перышко. — Куда ее убрать? — Куда-нибудь подальше… — С удовольствием! ****** Как Тамара ни брыкалась, пытаясь вырваться из жестких, словно железных рук, это оказалось бесполезно. Скоро она оказалась в своей комнате. Камердинер поставил ношу на пол и захлопнул дверь. — Собирай свои тряпки и побрякушки! — Да как ты смеешь мне указывать?! — Ты слышала, что сказал герцог? Собирайся и не мешкай. Не забудь свое имущество прихватить. — Ах так?! Я уж точно здесь не задержусь! Оставайтесь тут вместе со своим герцогом. На вас не угодишь! Тамара смутно чувствовала: она говорит и делает что-то не то, однако остановиться уже не могла. Выхватила с нижней полки шкафа свой саквояж, раскрыла и швырнула на пол. — Ухожу, в чем пришла. Ноги моей больше здесь не будет! Она сорвала с себя пеньюар и золотое бельишко. Демонстративно переоделась в нижнее белье, которое привезла с собой, и в дорожное платье. Камердинер даже бровью не повел и на мелькнувшие перед ним прелести не среагировал. Высунулся в окно и крикнул кому-то: — Эй, скажи там, чтобы срочно запрягли экипаж! И Трэна с Бимсом позови, они прямо сейчас должны выехать. Это было уже серьезно. Но где возможность сопротивляться произволу? На столике стояла шкатулка с драгоценными безделушками, которые успел надарить Тамаре герцог. Чудовищно жаль было с ними расставаться, однако гордость превыше всего. — Подавитесь своим имуществом! Тамара накинула на плечи легкую шаль и двинулась на выход, а камердинер с издевательским поклоном распахнул перед ней дверь. Вдвоем молча спустились во двор, где уже стояла запряженная карета. Такое впечатление, что кучер только и ждал сигнала. Тамаре все еще не верилось, будто все происходящее — реальность. Камердинер что-то шепнул двум огромным субъектам, которых Тамара прежде не видела. Один из них нырнул в карету, второй сделал приглашающий жест. Понятно, что требовалось от Тамары. Она попыталась испепелить наглого верзилу взглядом. Ничего путного из этого не получилось, пришлось тоже забраться внутрь кареты. Верзила бесцеремонно уселся на сиденье рядом, захлопнул дверцу. Камердинер скомандовал кучеру: — Погоняй! Тот гикнул, взмахнул кнутом, и карета выкатилась в ворота, помчалась по дороге на бешеной скорости. «Этого не может быть. Просто не может быть, вот и все», — думала Тамара. Увы, именно так все и было. Они ехали в гробовом молчании, за окошком кареты мелькали деревья и лужайки. "Если вдруг что-то не заладится, ты всегда можешь вернуться сюда», — сказал совсем недавно Рэйман. Как в воду глядел. Что ж, придется вернуться в развеселый дом, ладно еще есть запасной аэродром. Кто бы мог предсказать такое развитие событий, когда Тамара проснулась сегодня? Камердинер все-таки отомстил за отказ. Трудно определить, сколько времени длилось это неприятное путешествие. Хотя без сомнения долго. Утро явно сменилось днем. И все же путешествие завершилось, карета остановилась. Верзила вылез наружу и распахнул дверцу. — Прошу вас, госпожа! Выражение лица у него было такое, будто Тамара ему лично насолила. Она тоже выпрыгнула из кареты. Тамара рассчитывала, что ее довезут прямо до развеселого дома, однако проселочная дорога совсем не напоминала городскую мостовую, никаких домов поблизости не наблюдалось. — Это как понимать? Куда вы меня завезли?! — Куда приказал хозяин. — Ничего он вам такого не приказывал. Хотя бы до города довезите. Взгляд, который Тамара устремила на верзилу, был уже не слишком гневный. Скорее, умоляюще-соблазняющий. Примерно такой. Он вполне мог бы растопить мужское сердце. Жаль, что со слугой герцога такой номер не прошел. Бессердечный тип равнодушно ответил: — А вот это нам никто не поручал. Как-нибудь сами доберетесь. Тамара огляделась вокруг, приметила цветущую рощицу, мимо которой, вроде бы, проезжала в прошлый раз вместе с герцогом. Оранжевые цветы и еще недозрелые мелкие зеленые плоды на ветках… обрамленная темно-зеленой травой тропинка… Тамаре запомнилось, что видела она все это относительно недалеко от города. Пешком, разумеется, добираться несравнимо дольше, чем в карете, но все же расстояние не гигантское. — Ну и убирайтесь! Сама пешком дойду. — Счастливого пути! Вот и все. Тамара стояла совершенно одна на пустынной дороге, карета быстро скрылась из поля зрения. Даже следов от колес не осталось. Нелепая ситуация, однако ничего уже не изменишь. Тамара подхватила саквояж поудобнее и довольно бодро двинулась в путь. Местность была открытая. Если не считать рощицы, сплошные луга. Или поля, кто их там разберет. Тамара шагала по ровной дороге и беседовала сама с собой. Благо свидетелей не наблюдалось, и можно было вволю порассуждать. — Лучше бы мне тогда придержать язык. Насчет белья можно было и потом… Некоторые девушки считают, что раз них классная фигура, надо везде ее показывать. А это совершенно неправильный подход! Да-да, я даже знаю таких девушек. Не будем показывать пальцем. Кое-кому давно пора научиться быть посдержанней. Но какой гад этот камердинер! Ничего, я все расскажу герцогу. Он ведь наверняка приедет в развеселый дом. Как только поправится — сразу приедет, и мы с ним объяснимся. Рассуждая таким образом, Тамара прошагала еще минут пятнадцать. И еще полчаса. И еще. В глубине души Тамара надеялась, что сейчас ее нагонит карета, запряженная взмыленными лошадьми. Из нее выскочит герцог (или хотя бы его посланец), и недоразумение будет исправлено прямо тут, безо всяких проволочек. К ее огромному сожалению ничего не происходило, и Тамара все удалялась и удалялась от замка. — Да, передвигаться пешком — это совсем не то, что в каретах разъезжать, — глубокомысленно заметила Тамара. И была абсолютно права. Но… когда же город, в конце концов? Да и голод давал о себе знать. Ведь Тамара даже позавтракать не успела. Эх, зря она отказалась утром от кофе. А кофе горничная всегда приносила со всякими вкусными дополнениями: густыми сладкими сливками, рогаликами, цукатами, фруктами, нарезанными на аккуратные ломтики… Лучше уж не вспоминать. Как чудесно все складывалось еще несколько часов назад. К несказанной радости Тамары вдалеке показалось строение. Правда, одиночное, но все равно это было человеческое жилье. Можно было спросить, в правильном ли направлении она движется.