— Очень приятно, — отозвалась наша вежливая героиня и тоже представилась. — Тамара. А когда придет этот ваш господин Жам..? — Жамерсмайт. Сейчас я его приведу. Ложись как-нибудь поэффектней Дринк деловито поправил кружевные оборки на подушке, красиво задрапировал складки Тамариного платья, расправил шелковые лепестки на ее венке. — Волосы еще не высохли. Отлично. И с этими словами удалился. Тамара лежала в тишине и недоумевала. Впрочем, недоумевать пришлось недолго. Дверь приоткрылась… Тамара вспомнила инструкции и закрыла глаза, но не до конца, осторожно подсматривала сквозь накрашенные ресницы. В комнату зашел вполне приличный господин в фиолетовом костюме и с темными кудрявыми волосами. Красотой господин не блистал, однако и уродом его никак нельзя было назвать. Это радовало. Ведь Тамара уже успела вообразить первого «гостя» в самом жутком виде — старым, пузатым, лысым, колченогим, мерзко ухмыляющимся извращенцем. А на самом деле все оказалось не так уж страшно. Господин Жамерсмайт приблизился к кровати, закатил глаза и воскликнул: — Какое несчастье! Это все-таки случилось! О, какой коварный удар приготовила мне нынче злосчастная судьба. Он опустился в кресло и уставился на Тамару, изо все сил старавшуюся играть навязанную ей роль. Собственно говоря, играть было нетрудно. Расслабься и лежи спокойно. — Прекрасная нимфа утопилась в полноводной реке из-за неразделенной любви ко мне! — продолжал горевать Жамерсмайт. — Еще одна жертва моего огромного обаяния и мужской привлекательности. А также моего непревзойденного таланта. Кто мог подумать, что этому прелестному созданию не доставало моего общества? Да, я был не слишком внимателен к ней, отвлекся на свидания со своей верной музой. Но как сурова жизнь и каким хрупким оказалось девичье сердце! Тамаре прямо стало жалко господина Жамерсмайта, который так искренне убивался. Очень хотелось встать и сказать, что все в порядке, все живы и здоровы. — Ее прелестные локоны еще влажные, на венке не высохли капли речной воды. Как она прекрасна… и холодна… Жамерсмайт осторожно коснулся руки Тамары, неподвижно лежавшей на груди. Рука на самом деле была теплой, но его это ничуть не смутило. — Прекрасная и холодная нимфа… Ты так скучала без меня, что не выдержала краткой разлуки. Позволь мне хоть немного загладить свою вину и прочитать над тобой мое новое творение… Он взмахнул рукой и начал декламировать громко и с выражением: Луна проплывает по волнам любви, Цветы распускают свои лепестки, Нам ветер прошепчет тихонько стихи, И снова мы вместе, опять я и ты… Не сказать, что очень складно, но в целом Тамаре понравилось. Ей редко читали стихи, а ее трупу вообще никогда. Но ведь все девушки мечтают о романтике. Все бы хорошо, если бы господин Жамерсмайт не растянул чтение, по крайней мере, на полчаса. Это была лирическая поэма, длинная и однообразная. А что делать? Приходилось слушать. Тамару начало клонить в сон. К счастью, финал был уже не за горами. …Блеснул в поднебесии луч голубой, И снова мы вместе, мы снова с тобой! Бодро завершил чтение сочинитель. И тут же пробормотал: — Ах, как она была бы счастлива услышать посвященные ей строки. Увы, ее уж нет со мной. Лишь хладное тело… Впрочем, это такая возвышенная смерть — погибнуть из-за страстной любви к поэту… Тут Тамара почему-то вспомнила, что ее просили не смеяться и хранить невозмутимость. Разумеется, по закону подлости губы сами собой растянулись в ехидную улыбку. Хотя чего уж тут смешного, казалось бы? Еле-еле удалось сохранить невозмутимый вид. Поэт, вроде бы, ничего лишнего не заметил. Тамара уже предполагала, что чтением поэмы дело и ограничится. Однако буквально через минуту безутешный поэт наклонился к ней и прошептал: — Эти бледные губы… хрупкое бездыханное тело, которое словно умоляет о жарких объятиях и поцелуях. «Похоже, некрофил попался, — немного запоздало решила Тамара. И оказалась совершенно права. Господин Жамерсмайт уже вовсю целовал «эти бледные губы», потом перекинулся на грудь. Дальше его руки развязали пояс, приподняли подол шелкового платья, завернули наверх сорочку и проникли вглубь. Да, прямо сразу вглубь. И как тут оставаться холодной, неподвижной и невозмутимой? Тамара ведь живой человек, к тому же шаловливые пальцы поэта оказались настолько шаловливыми, что сдерживаться уже не было сил. Тамара глубоко вздохнула, повела бедрами, и тут же послышался шепот: — Ты, кажется, новенькая? — Ага. — Подожди еще чуть-чуть. Я скажу, когда можно будет ожить. Легко сказать, «подожди еще чуть-чуть!» А как прикажете сдерживаться, когда внутри тебя уже даже не шаловливые пальцы, а вполне увесистый разгоряченный член, который движется, как ему положено от природы? Безо всяких скидок на то, что партнерша должна изображать покойную нимфу. Если уж по душе такая идея, то и любовью логичней было бы заниматься медленно и печально. Увы, эта мысль господину Жамерсмайту не пришла в голову. И все-таки испытание на прочность завершилось. Хлопка в ладоши не последовало, зато Тамара уловила тихий шепот: — Теперь можешь оживать. И она, конечно, немедленно ожила. Правда, финал был уже совсем близко, однако пару минут удовольствия ей перепало. Ну, и на том спасибо. Поэт бурно кончил и провозгласил: — Свершилось невероятное чудо! Моя пламенная любовь оживила нимфу! Ожившая нимфа предложила: — А давайте попробуем еще разок… Глава 23 Наутро Тамара проснулась и не поздно, и не рано. Без четверти десять, как утверждали стоявшие на столике часы с расписным циферблатом. Самое нормальное время пробуждения после насыщенного трудового дня, который перетек в трудовой вечер и продлился до полуночи. Хотя какой же это труд? Не труд, а сплошное удовольствие. Господин Жамерсмайт, если не обращать особого внимания на его некрофильские замашки, оказался вполне темпераментным партнером, так что затянувшееся свидание с ним было приятно вспомнить. Да и к стихам его совсем не трудно привыкнуть. Тамара даже успела запомнить некоторые строчки наизусть. Она сладко потянулась и откинула одеяло. Тут как раз в комнату заглянул Дринк. — С добрым утром, волшебница. Вставай, пора пить чай. Заодно со всеми нашими девушками познакомишься. Он переступил порог. — Да не прикрывайся… Я чего только не насмотрелся за те годы, что здесь работаю. Будь у меня хоть какой-то писательский дар, давно написал бы историю развеселого дома в нескольких томах. И сразу озолотился бы. Ну, раз Дринк уже всего насмотрелся, то Тамара не стала заворачиваться в одеяло. Зато полюбопытствовала: — А почему ты меня называешь волшебницей? И господин Рэйман тоже… Дринк пожал плечами. — Так уж принято называть обитательниц развеселых домов. По сути, правильно, ведь они исполняют заветные мужские желания, так что можно сказать, творят чудеса. Между прочим, господин Жамерсмайт уехал вчера такой вдохновленный… Прямо радостно было на него смотреть. — Правда? — Клянусь! Видать, ты ему угодила. У тебя талант. Тамара даже покраснела слегка от неожиданного комплимента. Дринк уселся в кресло и сказал: — Найди что-нибудь в шкафу из одежды. А потом обзаведешься собственными нарядами. Тамара поднялась и направилась к шкафу. От вчерашнего наряда утонувшей нимфы остались только лоскуты полупрозрачной сорочки. Да, неплохо они вчера с поэтом провели время… В пузатом шкафу кое-что нашлось — длинный кремовый пеньюар, обшитый кружевом. Кстати, комнату Тамаре отвели хоть и небольшую, но светлую и уютную. Широкая кровать, кресло, зеркало с полочкой, круглый столик, пушистый коврик, пара стульев и шкаф. Вот собственно, и вся обстановка. Больше бы в это пространство ничего не поместилось. На окне висели ажурные шторы с оборками, на подоконнике красовался цветок в фарфоровом горшке. Очень даже мило, не то, что комната для прислуги под крышей герцогского замка. Даже крошечная ванная имелась. Тамара в очередной раз порадовалась, что в местном мире известен водопровод и прочие удобства. Когда она привела себя в порядок, причесалась и завязала пояс на пеньюаре, Дринк поднялся с кресла. — Пойдем. Они спустились с третьего этажа на второй. Между прочим, по мнению Тамары Дринк тоже был вполне привлекательным субъектом — чуть выше среднего роста, поджарый, с довольно-таки симпатичным лицом и приятной улыбкой. Не помешает пообщаться с ним в дальнейшем… Им навстречу попался Рэйман собственной персоной. Он сразу перехватил Тамару у провожатого. — Я ее сам отведу в столовую. Что ж, сам так сам. — Вчера ты поработала на славу, дорогая, — сказал Рэйман, сворачивая за поворот длинного коридора. — Господин Жамерсмайт был буквально в экстазе. Он наш постоянный гость, из очень знатной семьи. Не без странностей, однако человек душевный. Кстати, я забыл сообщить об условиях. Ты живешь здесь на всем готовом и каждый месяц получаешь определенную долю от выручки. Деньги можешь хранить у себя или поместить в рост у одного надежного банкира. Потом сама решишь. А вот и твои новые приятельницы. С этими словами Рэймон растворил стеклянную дверь, ведущую в просторную столовую, где за овальным столом собрался весь трудовой коллектив развеселого дома. — Господин Рэймон! Его немедленно окружили, зацеловали, заобнимали, усадили на почетное место, налили чай с густыми сливками, заугощали разными вкусностями. Руки и губы так и мелькали, ласковый женский щебет долго не смолкал. Сразу стало понятно, что конкуренция за внимание владельца заведения здесь нешуточная. Тамару тоже усадили за стол и предложили чаю со всевозможными вкусными добавлениями. Она пока сидела тихонько и присматривалась. Кроме нее в комнате было семь женщин в утренних пеньюарах. Свежеумытые, с небрежно прибранными или распущенными по плечам волосами… каждая была хороша на свой лад. Рэйман тем временем принялся знакомить новенькую с остальными. — Вот это Роланна, вечная девственница… Изящная блондинка с невинным личиком приветливо кивнула головой. — Наш лекарь, он же хирург, уже замучился ее штопать, — добродушно усмехнулся Рэйман. — Среди богатых горожан и окрестных помещиков, наверное, не осталось ни одного, кто бы не стал первым возлюбленным Роланны. Причем некоторые — по второму-третьему разу. — Что поделать, если мужчинам это по вкусу. Да мне и самой по душе строить из себя невинность, — откликнулась вечная девственница. — А это Дэнмирра, самая опытная из всех наших волшебниц.