Ладно. Вот коронует он Августа, а дальше что. Что с Украиной и её гайдамаками делать? Скорее всего, придётся по городам полки Карла Бирона распределить. Крестьянское восстание вещь такая, легко может распространиться дальше и на Россию. Пётр и последующие правители довели страну до ручки, народ сильно обнищал и озлобился, и он за два года мало что успел улучшить. Больно велика страна. И больно медленно доходы увеличиваются. Что там Пётр Аркадьевич Столыпин просил — двадцать лет спокойной жизни? Чем он хуже, и ему нужно двадцать лет⁈ Ага, только сперва с Ираном разобраться, а потом с Турцией. А потом с Японией, а потом с Испанией, чтобы осознали, что Форт Росс не их земля. Гвардию ни в Литве, не на Украине оставлять нельзя. Её нужно отвести в столицу и там наградами засыпать. А как только Волга вскроется, двигаться к Астрахани, и дальше к Решту уже по морю. Надира нужно убирать, а не получится ликвидировать по плану с помощью Багратиона, придётся нанести ему серьёзное поражение, может даже Мазендеран назад отбить, тем более что по бумагам он России принадлежит. А для нанесения серьёзного урона персам нужны боеспособные части, а не Низовой корпус. Весь малярией и сифилисом болеющий. Всё же нужно надеяться на Багратиона и огромные длинноствольные ружья. Устранение одного Надира и переход всей полноты власти к Тахмаспу II, который не сможет управлять Ираном — идеальный вариант. Там сразу, как и после смерти Надир-хана в реале, наступит бардак с борьбой за власть, и в дальнейшем это приведёт к гражданской войне, в ходе которой Россия легко возьмёт под контроль весь Кавказ и Мазендеран, сделав Каспийское море своим внутренним практически морем. Конечно, туркмены и узбеки с казахами на востоке будут крепким орешком, но это нации не морские, им море не нужно. — Ваше Высочество, разведчики вернулись, — оторвал Брехта от наполеоновских планов дежурный. — Давай их сюда. — Разведчики были посланы в сторону саксонской армии, нужно же знать, решатся ли они принять его предложение и перейти Одер. Решились, видимо. Глава 25 Событие шестьдесят седьмое Мы не имеем права умирать, И ко всему должны мы быть готовы. Однажды встретились, чтоб встретиться опять Во имя душ слияния святого. Ольга Скай — Блажени вси боящиися Господа, — басил епископ Охотский и Тихоокеанский Артемий. И люди, заполнившие шатёр, переоборудованный под православный храм, так же басовито откликались: — Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. — Ходящии в путех Его. — Продолжал гудеть владыка Артемий. — Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. — Возопили уставшие от духоты в шатре моряки и графья с графинями, эти просто возопили, так как не то, что церковно-славянскага языка не ведали, так и по-русски только пару слов успели выучить. «Бог» и «Владыко». — Жена твоя яко лоза плодовита, во странах дому твоего. — Юрий Данилович Вильстер крестился и вместе со всеми старался басить не меньше: — Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. Как-то в Санкт-Петербурге он был на процессе венчания одного из капитанов кораблей. Там в Петропавловском соборе всё было чуть торжественней, но от этого ничуть не короче. Любят русские всё же длинные и пафосные действа. А ещё вопрос тогда у Вильстера возник. В России вообще не выращивают винограда и народ просто не знает, что такое лоза. Почему не заменили на что знакомое русским. «Жена твоя яко репа плодовита». — Имаши ли, Юрий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию, Автотью, юже зде пред тобою видиши? — рявкнул на адмирала отец Артемий, переименовавший позавчера Амалия в Авдотью. Не только само венчание долгое, приготовления к нему тоже на три дня затянулось. — Имам, честный отче. — Вспомнил Вильстер, что должен отвечать жених. — Не обещался ли еси иной невесте? — зыркнул на адмирала епископ, и народ в шатре точно так же грозно уставился на норвежца. — Не обещахся, честный отче. — Чистая правда, вот до тридцати трёх лет дожил, а не обещался. Всё некогда было. То война, то безденежье, то снова война, то совсем нищета, когда Пётр Алексеевич помер и жалование не платили полтора года. Всё что могли они с отцом продали, чтобы с голоду не умереть. — Имаши ли произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, пояти себе в мужа сего Юрия, егоже пред тобою зде видиши? — Повернулся к Амалии владыка Артемий. Именно этим три дня сам Артемий и занимался — учил графинюшку нескольким правильным ответам на задаваемые сейчас вопросы. Должна на русском была ответить. И самое главное не на нормальном русском, а вот на этом церковном непонятном языке. А ещё вдалбливал ей, что он не «Святой отец». Он — «Ваше Преосвященство», «Преосвященнейший Владыка» или просто «Владыко». — Имам, чистнытый отчик. — пискнула Амалия — Авдотья. — Не обещалася ли еси иному мужу? — Не обещахся, святой… Ой, чистнытый отчик. И тут как гаркнет прямо совсем уж басовитым басом диакон: — Благослови, Владыко! — Благословено Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. — Аминь. — Миром Господу помолимся! — вновь заревел диакон. Попробуй такого ослушайся. Одна огромная рыжая борода чего стоит. А голос⁈ Такой голос штучно выдают. Не иначе святые покровители в раю в карты разыгрывают для своих подопечных. Или в кости? Пока дальше шли молитвы, Вильстер на десяток минут выпал из действительности, раздумывая о том, правильно ли он поступил, решив оставить Амелию здесь, в крепости Мазаган. Тревожно было. Мавры эти не усмирённые им, чего доброго, нападут. А с другой стороны, тащить молодую девушку в такую даль… — Венчается раб Божий, Юрий, рабе Божией, Авдотье, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь. — долетел до него бас епископа, выводя из задумчивости, — Венчается раба Божия, Авдотья, рабу Божию, Юрию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь. Господи Боже наш, славою и честию венчай я. — Вонмем! — перебасил епископа диакон. — Ваше Превосходительство! — заорал громче обоих священников, ворвавшийся в шатёр, боцман Семён, — Басурмане! К крепости войско подходит! — Долго ещё, Владыко⁈ — не бросился из шатра адмирал. Подождут пару минут басурмане. Не каждый день он женится, а басурман ещё на его век хватит. — Мир всем. — Даже не моргнул Владыко Артемий. — И духови твоему. — нестройно отозвались офицеры. Оглядывались и по пустым ножнам себя хлопали. Нельзя же в церковь с оружием входить. — Премудрость! — Уже не так торжественно у диакона получилось. — Положил еси на главах их венцы, от каменей честных, живота просиша у Тебе, и дал еси им. Яко даси им благословение в век века, возвеселиши я радостию с лицем Твоим. — Владыко… — Нишкни. Успеем. Братие, благодаряще всегда о всех, о имени Господа нашего Иисуса Христа, Богу и Отцу: повинующеся друг другу в страсе Божии. Всё хорошее заканчивается. Когда венчание тоже закончилось, и моряки взбежали на одну из башен крепости, самую восточную, чтобы узреть басурман, то оказалось, что его Высокопреосвященство Владыка Артемий прав, успели. В полукилометре примерно от крепости мавры разбивали лагерь. Много. Много мавров. Много верблюдов, много лошадей, ещё много ослов. Если же одних только мавров считать, то тысяч десять. До самого горизонта чернели на фоне песка и белели на фоне редкой зелени. — Что ты наделал, Юлий. Они нас сметут, — каркнул под руку, держащую подзорную трубу, тесть, теперь настоящий. — Это гости на свадьбу с дарами, — хмыкнул адмирал. — Дары примем, гостей угостим. Увиденное в трубу Юрия Даниловича поразило. Мавры разбивали лагерь всего в полуверсте от крепости. При этом они не строили редуты, флеши, да хоть просто колья бы в землю забили. Нет, они разбивали шатры, в огромные стада гуртовали животных, сами расположились в большие… Как бы это назвать? Компании? И стали готовить себе еду. Огорчало только одно — и без того куцый лесок возле крепости весь вырубят. Жалко. — Дон Фернандес, а скажи мне непонятливому, они почему так близко к крепости подошли? Стоящий рядом комендант Мазагана с огромной медной подзорной трубой, которую еле удерживал в руках, оторвался от созерцания вражеского войска, и, как на идиота, посмотрел на зятя. — Туда наши пушки не достанут. Адмирал не поленился и прошёл к орудию, возле которого суетился расчёт. Какой-то расхристанный весь, разномастно одетый и явно не трезвый. Ну, это понятно, в честь свадьбы дочери граф выставил гарнизону две бочки вина. Диаметр отверстия был дюйма четыре. Так это орудие ещё большое было, рядом суетились солдатики у ещё меньшей пушки, которая и короче к тому же была. Вильстер задумался. От якорной стоянки его фрегатов до этого лагеря мавров было от одной до полутора вёрст, то есть, любое его орудие спокойно достанет до вражеского лагеря. Нужно только те два корабли, что пришвартованы напротив крепости переставить чуть южнее. Ну, получится не полторы версты, а две — никакой разницы. Двухпудовые единороги спокойно забрасывали шрапнельные и картечные гранаты на три версты, а при угле наклона ствола в сорок пять градусов и на четыре версты могли достать. Да, точность будет небольшая, но промахнуться по лагерю, который несколько вёрст в длину и примерно столько же вглубь занимает сейчас, самый косоглазый наводчик не сможет. А ему выделили лучших, собрав по всем кораблям и странам. — Дон Фернандес, ты как думаешь, вон в том шёлковом шатре высоком белом в центре лагеря большой начальник расположился? — Вильстер поправил трубу тестя в нужном направлении. — Там знамя самого султана Марокко Мулай Исмаила! — закатил глаза комендант, бросив дорогую трубу, хорошо адмирал успел поймать, не дал разбить прекрасную вещь. — Мы пропали. Наверное, сюда сейчас движутся войска со всего султаната. — Дон… Папа, хватит голосить. Дай команду все пушки зарядить половинным зарядом пороха, и стрельните в сторону неверных, — Вильстер лихорадочно соображал, как с этой саранчой разделаться. — Зачем, пороха и так не лишку, нужно выждать, когда они пойдут на штурм. — Эти русские точно все дураки, так и читалось в карих глазах графа, вот оказывается от кого Амалия унаследовала свои красивые большие глазищи. Чуть миндалевидные. Какая-то арабская кровь видимо попал в графские жилы. Должно быть мавр садовник, пока граф-предок в море был, несколько раз по ошибке заходил в спальню графини. — Обмануть врага, значит победить. Так нас в академии Генерального Штаба учил герцог Бирон. — В чём же обман, показать, что у нас всё плохо с порохом, и что у нас древние пушки с малым калибром. — Махнул обеими руками на Вильстера комендант, русские точно балбесы. — Выполнять! Как старший по званию, возлагаю командование по защите крепости на себя. По договору между Россией и Португалией мы теперь владеем крепостью совместно. А адмирал выше полковника. Зарядить все пушки половиной заряда и каменными ядрами выстрелить по маврам. Выполнять! Благо бегать ни за кем не надо, капитаны всех шести фрегатов были на венчание. Вильстер их со стены увел в низ, в тенёчек, пошушукаться. Черт их знает этих португальцев, может, половина гарнизона куплена, и, как только стемнеет побегут, многодетному султану новости рассказывать. Пусть поменьше знают. И про совет капитанов особенно. — Господа офицеры, понимаете, что произойдёт, когда мы уйдём? Об этом сразу станет известно султану и сбежав сейчас, он спокойно вернётся через месяц и вырежет здесь всех. — Так что нам здесь оставаться? А экспедиция? А прямой приказ герцога Бирона. А Указ Государыни? — за всех высказался капитан «Митау» капитан первого ранга Андреян ФАНДЕРГОВЕН (Andrian VAN der GOOVEN), ещё один голландец, начинавший служить ещё при Петре в 1704 году. — Нет, конечно. Нам надо нанести этим маврам такой урон, чтобы они и подумать не смогли о возвращении к этому берегу. План будет такой… Событие шестьдесят восьмое