– Думаю, у меня другая ситуация. Кажется, моя смерть более неизбежна. Если я не найду себе жизнь в ближайшее время, то исчезну навсегда. Она объяснила, что с ней случилось в последний раз при переходе. – О да. Что ж, это плохо. А может, и нет. Ты понимаешь, что тут кроются нескончаемые возможности? В смысле, мультиверсум – это не несколько вселенных. Не какая-то горстка. Это даже не много вселенных. Это миллион, или миллиард, или триллиард вселенных. Это почти нескончаемое их количество. Даже тех, в которых есть ты. Ты могла бы быть собой в каждой версии мира, каким бы необычным ни был этот мир. Ты ограничена лишь своим воображением. Ты можешь быть очень изобретательна в переписывании своих сожалений. Я как-то изменил сожаление о том, чего не сделал, когда был подростком: я хотел заняться авиа- и ракетостроением и стать космонавтом – и в одной из жизней стал им. Я не полетел в космос. Но стал тем, кто приблизился к нему, пусть и ненадолго. Нужно помнить, что это уникальная возможность – исправить любую нашу ошибку, прожить любую жизнь, какую захотим. Любую. Мечтай по-крупному… Ты можешь стать кем захочешь. Потому что в одной из жизней ты существуешь. Она отхлебнула кофе. – Я понимаю. – Но ты не будешь жить, пока ищешь смысл жизни[71], – сказал он мудро. – Ты цитируешь Камю. – Подловила. Он смотрел на нее. Норе больше не мешал его пыл, но слегка заботил ее собственный. – Я училась философии, – ответила она так мягко, как только могла, избегая его взгляда. Теперь он стоял близко к ней. Было что-то в равной степени раздражающее и привлекательное в Гюго одновременно. Он излучал наглую безнравственность, из-за чего его лицо взывало либо к пощечине, либо к поцелую, в зависимости от обстоятельств. – В одной жизни мы знаем друг друга многие годы, и даже женаты… – проговорил он. – В большинстве жизней я вовсе тебя не знаю, – парировала она, глядя прямо на него. – Это так печально. – Не думаю. – Правда? – Правда, – она улыбнулась. – Мы особенные, Нора. Мы избранные. Никто нас не понимает. – Никто никого не понимает. Мы не избранные. – Единственная причина, по которой я все еще в этой жизни, – в ней есть ты… Она подалась вперед и поцеловала его. Если что-то со мной происходит, я хочу при этом присутствовать Ощущение было очень приятным. И поцелуй, и осознание, что способна на такую прямолинейность. Осознавая, что все, что может случиться, уже с ней где-то в какой-то жизни произошло, отчасти освобождало от принятия решений. Это была всего лишь реальность универсальной волновой функции. «Что бы ни происходило сейчас, можно, – рассудила она, – свести все к квантовой физике». – В своей комнате я сплю один, – сообщил он. Она взглянула на него бесстрашно, словно столкновение с белым медведем разбудило в ней некую способность приказывать, о которой она прежде не подозревала. – Что ж, Гюго, может, тебе стоит нарушить привычку. Но секс обернулся разочарованием. В самый разгар действа ей вспомнилась цитата из Камю: Может, я и не знаю наверняка, что меня по-настоящему занимает. Но уж что мне совсем неинтересно – это я знаю твердо[72]. Пожалуй, тот факт, что она задумалась об экзистенциальной философии и что эта цитата возникла в ее голове, не лучшим образом характеризует их ночное свидание. Но разве не Камю сказал: «Если что-то должно случиться со мной, я хочу при этом присутствовать»?[73] Гюго, заключила она, был странной личностью. Для того, кто столь глубок и искренен в беседе, он оказался слишком отчужден от пребывания в моменте. Возможно, после такого множества прожитых жизней, единственным человеком, с которым у него получилось бы сформировать близкие отношения, был он сам. Она почувствовала, что он вполне мог обойтись без нее. И спустя несколько мгновений исчезла. Бог и другие библиотекари – Кто вы? – Ты знаешь мое имя. Я миссис Элм. Луиза Изабель Элм. – Вы Бог? – Она улыбнулась. – Я та, кто я есть. – И кто же? – Библиотекарша. – Но вы не настоящая. Вы просто… механизм. – Разве не все мы такие? – Не такие. Вы – продукт какого-то странного взаимодействия моей психики с мультиверсумом, какое-то упрощение квантовой волновой функции или что там еще. Миссис Элм выглядела обеспокоенной этим предположением. – В чем дело? Глядя на желто-коричневый каменный пол, Нора вспомнила о белом медведе. – Я чуть не умерла. – И помни, если ты умрешь в какой-либо из жизней, ты не сможешь вернуться сюда. – Так нечестно. – В библиотеке строгие правила. Книги ценны. Ты должна бережно с ними обращаться. – Но есть же другие жизни. Другие версии меня. Не эта я. – Да, но пока ты проживаешь их, именно ты расплачиваешься за последствия. – По-моему, это кисло, если честно. Библиотекарша улыбнулась краешками губ, словно свернулся опавший листок. – Что ж, это любопытно. – Что любопытно? – Как радикально ты изменила свое отношение к смерти. – Что? – Ты хотела умереть, но больше не хочешь. Нора поняла, что миссис Элм, пожалуй, в чем-то права, хотя и не во всем. – Ну, я все еще считаю, что моя настоящая жизнь не стоит того, чтобы ее прожить. По сути, последний опыт только что это подтвердил. Она покачала головой. – Сомневаюсь, что ты так думаешь. – Я правда так думаю. Поэтому и сказала.