Так просто. Обыденно, повседневно, ни о чем. Это был он. Его голос. Его сильный голос, который всегда был резким. Но теперь он потоньше, может, послабее. Голос на пятнадцать лет старше прежнего. – Папа, – сказала она. Ее голос был – завороженный шепот. – Это ты. – Все хорошо, Нора? Связь плохая? Хочешь поговорить через FaceTime? FaceTime. Увидеть его лицо. Нет. Это слишком. Это уже слишком. Одна лишь мысль о том, что существует живая версия ее отца во времени, когда FaceTime уже изобретен. Ее папа принадлежал миру стационарных телефонов. Когда он умер, он только начинал привыкать к радикальным новшествам вроде электронной почты и текстовых сообщений. – Нет, – ответила она. – Это я тут… просто задумалась. Отвлеклась. Извини. Как ты? – Хорошо. Мы отвезли вчера Салли к ветеринару. Она решила, что Салли – собака. У ее родителей никогда не было собаки, да и вообще домашних животных. Нора умоляла их о собаке или кошке, когда была маленькой, но папа всегда говорил, что они только мешают. – Что с ней? – спросила Нора, пытаясь звучать естественно. – Опять уши. Инфекция все время возвращается. – О, верно, – спохватилась она, будто знала о Салли и ее больных ушах. – Бедняжка. Я… я люблю тебя, папа. И я просто хочу сказать, что… – Все хорошо, Нора? Ты кажешься слегка… взволнованной. – Я просто не говорила… не говорю тебе всего. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Ты хороший отец. И в другой жизни, в жизни, где я бросила плавание… я ужасно жалею об этом. – Нора? Ей было неловко спрашивать его, но ей нужно было знать. Вопросы начали вырываться из нее, как вода из гейзера. – Ты здоров, папа? – А с чего мне болеть? – Просто… ты беспокоился из-за болей в груди. – У меня их не было с тех пор, как я выздоровел. Много лет назад. Ты же помнишь. Мой образ жизни. Когда отираешься возле олимпийцев, это помогает. Я вновь стал регбистом. Шестнадцать лет назад бросил пить. Холестерин и давление низкие, как говорит врач. – Да, конечно… я помню твой образ жизни, – а потом ей пришел в голову новый вопрос. Но она не знала, как его задать. И спросила прямо: – А как давно ты с Надей? – У тебя проблемы с памятью? – Нет. Ну да, наверно. Я просто много думаю о жизни в последнее время. – Ты теперь философ. – Ну, я же училась на него. – Когда? – Забудь. Я просто не могу вспомнить, когда вы с Надей встретились. Она услышала неловкий вздох в трубку. Он был краток. – Ты знаешь, как мы встретились… Зачем ты об этом спросила? Это тебя психотерапевт надоумил? Ведь ты знаешь мое отношение к такому. У меня есть психотерапевт. – Извини, пап. – Ничего. – Я просто хочу убедиться, что ты счастлив. – Конечно, я счастлив. Моя дочь – олимпийская чемпионка, и я наконец обрел любовь своей жизни. А ты вновь встаешь на ноги. Душевно, в смысле. После Португалии. Нора хотела узнать, что случилось в Португалии, но ее интересовал сначала другой вопрос. – А как же мама? Она не была любовью твоей жизни? – Когда-то была. Но все меняется, Нора. Брось, ты же взрослая. – Я… Нора перевела звонок на громкую связь. Вернулась на свою страницу в Wikipedia. Ну конечно, ее родители развелись, когда у отца возникла интрижка с Надей Ванко, матерью украинского пловца, Егора Ванко. И в этой жизни ее мать умерла еще в 2011 году. Все потому, что Нора никогда не сказала своему папе на парковке в Бедфорде, что не хочет быть профессиональной пловчихой. Она вновь ощутила это. Она исчезала. Нора поняла, что эта жизнь была не для нее, и возвращалась в библиотеку. Но она осталась. Попрощалась с папой, закончила разговор и продолжила читать о себе. Она была одинока, хотя и состояла три года в отношениях с американским олимпийским прыгуном в воду Скоттом Ричардсом, недолго жила с ним в Калифорнии, в Ла-Хойе, Сан-Диего. Теперь она живет в Западном Лондоне. Дочитав страницу, она отложила телефон и решила узнать, есть ли тут бассейн. Она хотела заниматься тем, чем занималась бы в этой жизни, а в этой жизни она бы плавала. И может, вода поможет ей придумать речь. Это был превосходный заплыв, и пусть он не сильно вдохновил ее на творчество, но точно успокоил после беседы с покойным отцом. Она плавала одна, скользила бассейн за бассейном брассом, не думая ни о чем. Ощутив себя столь спортивной и сильной, хозяйкой на воде, она обрела уверенность, а потому мгновенно перестала волноваться из-за отца и речи, к которой совершенно была не готова. Но пока она плавала, ее настроение менялось. Она подумала о тех годах жизни, которые получил отец и которых лишилась мать, и, похоже, начала все сильнее злиться на него, из-за чего ее темп ускорялся. Ей всегда казалось, что родители слишком гордые, чтобы развестись, а потому они позволили своим обидам зреть внутри и выплескиваться на детей, в частности на Нору. И плавание было единственной возможностью получить одобрение. Здесь, в этой жизни, она выбрала такую карьеру, которой он был бы доволен, пожертвовав собственными отношениями, любовью к музыке, своими мечтами – всем, за что не дают медаль, своей жизнью. А отец отплатил ей, закрутив интрижку с этой Надей, бросив мать, да еще и не желал говорить об этом. После всего. Да пошел он. По крайней мере, эта версия его. Она перешла на вольный стиль и поняла: не ее вина, что родителям так и не удалось полюбить ее так, как должны любить родители – безо всяких условий. Не ее вина, что мать подмечала каждый ее недостаток, начиная с разных ушей. Нет. Все началось намного раньше. Первая проблема заключалась в том, что Нора осмелилась каким-то чудом появиться на свет, когда брак родителей был так хрупок. Ее мать погрузилась в депрессию, а отец обратился к односолодовому виски. Она проплыла еще тридцать бассейнов, ее разум успокоился, и она почувствовала себя свободной – наедине с водой. Но потом Нора наконец-то вышла из бассейна и вернулась в номер, нашла в шкафу чистую одежду (изысканный морской брючный костюм) и заглянула в чемодан. Ей показалось, что от него веет глубочайшим одиночеством. В нем лежала ее собственная книга. На обложке Нора была в костюме сборной Великобритании и смотрела вперед с холодной решимостью. Взяв книгу, она увидела надпись мелким шрифтом: «В соавторстве с Амандой Сэндз». Аманда Сэндз, как сообщил интернет, «призрак пера многих спортивных знаменитостей». Затем она взглянула на часы. Пора было спускаться в холл. Ее ждали двое элегантно одетых людей, которых она не узнала, и еще один, определенно ей знакомый. На нем был костюм, и в этой жизни он был чисто выбрит, с прической как у бизнесмена – с косым пробором, но это был все тот же Джо. Его темные брови были кустисты, как всегда. «Это твоя итальянская кровь», – обычно говорила мать. – Джо? Более того, он ей улыбался. Широко, по-братски, просто. – Доброе утро, сестренка, – сказал он, удивившись и ощутив неловкость от продолжительности ее объятий. Когда она его отпустила, он представил двух других людей, с которыми он стоял. – Это Прайя из «Науки о великих», как понимаешь, организатор конференции, а это Рори, от «Спикеров знаменитостей». – Привет, Прайя! – откликнулась Нора. – Привет, Рори. Рада встрече. – Взаимно, – ответила Прайя, улыбаясь. – Мы очень рады тебе. – Ты так говоришь, будто мы незнакомы! – сказал Рори, раскатисто расхохотавшись. Нора дала задний ход. – Да, я знаю, что мы встречались, Рори. Я пошутила. Ты ведь знаешь мое чувство юмора. – У тебя есть чувство юмора? – Подловил, Рори! – Ладно, – отвлек их брат, взглянул на нее и улыбнулся. – Хочешь, я тебе все покажу? Она не могла перестать улыбаться. Тут был ее брат. Ее брат, которого она не видела два года, а уж какого-то подобия хороших отношений у них не было еще дольше, а тут он здоров и счастлив и, похоже, она ему даже искренне нравится. – Все покажешь? – Да. Зал. Где ты будешь выступать. – Все уже готово, – добавила Прайя услужливо. – Чертовски большое помещение, – сообщил Рори одобрительно, раскачивая бумажным стаканчиком с кофе.