– Только из сахара, к тому же замороженного. Великий Кондитер сам его проектировал. – Кларен обхватил руками спинку переднего сиденья, глядя на дворец вместе с Мариеттой. – Кто такой Великий Кондитер? – Казалось, это имя говорит само за себя, но то, с каким благоговением его произносили, будто речь шла о боге, озадачило Мариетту. Легат кашлянул, прикрыв рот рукой в белой перчатке. Мариетта искоса взглянула на капитана. – Если не хотите просветить меня насчет вашего мира, почему вы меня везете во дворец? – Я и не везу вас туда. – Резкий тон ответа прекратил спор. Пыхтящие лоси уже достигли подъема на ледяной мост. Мариетта заметила недоумение, промелькнувшее на лице Фина, потом он надел ту же непроницаемую маску солдата, что и капитан Легат. Данион ничего не сказал. Один Кларен, который вел себя так же свободно, как и обращался со своим мундиром, запротестовал. – Бал будет в самом разгаре в это время. Подумай, какое это было бы для нее волшебное зрелище! – Ничуть не сомневаюсь, что она переживет, если не побывает на нем, – ответил Легат. – Как только я отведу лосей в стойло, я отправлю стражника проводить вас до вашей двери, странница. Они плавно поднялись на ледяной мост, словно сделанный из сахарного кружева. Казалось, он разлетится на кусочки под тяжестью лосей и больших саней, мчащихся по нему. Мариетта вцепилась руками в одеяло и плотнее закуталась в него, чтобы защититься от ледяного ветра. По обе стороны моста открывался вид на покрытые снегом долины внизу, гигантские ели выглядели игрушечными. От крутизны подъема у Мариетты закружилась голова, и она отвела взгляд. – Я не понимаю, зачем вы везли меня во дворец, если собираетесь отправить меня с проводником назад в лес? – спросила она. Мотив его поступков сбивал ее с толку, но подтверждение того, что не она сама неразумно согласилась на свое похищение, прогнало прочь более мрачные мысли. – В лесу вам грозила опасность, поэтому вас надо было срочно увезти оттуда. Я капитан Королевской армии, у меня есть более важные задачи, чем бродить по лесу в поисках дверей в ваш мир, странница, – сухо ответил он. Выражение его лица было спокойным и сдержанным. Это задело Мариетту. Они пронеслись по последнему отрезку моста. Двери во дворец вырастали перед ними: серебряная решетка в толстых сахарных стенах. Легат отдал команду лосям, и они повернули направо, на узкую дорожку, огибающую дворец; с другой стороны была пропасть, а над ними возвышались ледяные скалы. Мариетта испытала приступ головокружения и вцепилась рукой в бортик саней. Впереди возникла низкая дверь, они влетели в нее и остановились. Они находились в обширном помещении с низким потолком. Пол был сделан из полированного обсидиана, неуязвимого для копыт лосей. Когда Мариетта посмотрела вниз, то увидела в нем отражение своего удивленного лица, всей своей фигуры в измятой и изорванной одежде. Кукла, разорванная по швам. Она пригладила волосы и огляделась вокруг. С одной стороны в стене был вырезан низкий широкий прямоугольник, образующий вход. В него залетал падающий снег. Напротив – огромная разукрашенная дверь в стене из замерзшего сахара, блестящего при свете ледяных фонарей, свисающих с каменного потолка. Она была уверена, что эта дверь ведет во дворец, и она еще больше заинтересовалась. Хотя женщина на базаре предостерегала ее против посещения дворца, ей хотелось заглянуть в него. Ребенок, живущий в ней, – тот, который прижимал когда-то к груди книгу волшебных сказок, словно сами эти сказки могли согреть ее своим волшебством, никогда бы ее не простил, если бы она этого не сделала. По обеим сторонам этого обширного пространства, где стояло множество саней и суетились слуги в ливреях, были двери. Слева двери представляли собой большие, запертые на засов деревянные загоны с небольшими окошками, из которых высовывали головы лоси, наблюдающие за этой сценой. Справа двери едва доходили до пояса человеку и были покрашены веселыми красно-белыми полосками, они то и дело открывались и закрывались. Миниатюрные олени сновали туда-сюда, когда хотели, подходили к ливрейным лакеям, чтобы их приласкали, а потом убегали назад в маленькие стойла. Трое слуг подошли к их саням, и солдаты спрыгнули на землю. Лакеи, в отличие от солдат, носили белые мундиры и темно-красные бриджи, заправленные в высокие черные сапоги. На их серебряных пуговицах были выгравированы мыши. Они что-то напоминали Мариетте, но когда она попыталась вспомнить прошлую жизнь, то обнаружила, что свой мир помнит смутно, как будто смотрит в старинное зеркало, искажающее ее воспоминания. Действуя быстро и ловко, слуги выпрягли лосей и отвели их в стойла, а сани откатили в очередь, где другие слуги счищали с них лед. Сани были всех цветов и размеров, как конфеты в лавке кондитера. Внимание Мариетты привлекли гигантские сани, ярко-зеленые с золотом, в которых имелся дополнительный ряд сидений поверх нижнего, напоминающие большие омнибусы на лошадиной тяге, ходившие по Ноттингему, а также узкие санки с длинными, загнутыми полозьями, выдающимися вперед. – Дворец всегда посещают большие компании гостей, – объяснил Данион, заметивший ее интерес. – Король Гелум повсюду славится своими роскошными балами, и на них всегда собирается много гостей. – Он кивнул головой на узкие санки. – Одноместные сани принадлежат гостям, живущим в пределах Эвервуда. В маленькие санки впрягают оленей. Более крупные предназначены для больших расстояний, и для них нужны лоси, в дополнение к тем, которых использует Королевская армия при патрулировании леса, такого, как наш. – Он показал на сани, которые они только что покинули, и Мариетта нахмурилась, увидев на их передней стенке мышей; они почему-то показались ей знакомыми. Потом рядом с ними появился Кларен, и Мариетта потеряла мимолетную мысль. Она теперь лучше отличала одного солдата от другого. Растрепанные волосы и небольшая сутулость Кларена наводила на мысль, что кто-то сделал копию Даниона и смазал рисунок, сделав контуры менее четкими, а рисунок менее профессиональным. Капитан достал из кармана мундира хронометр. Он был из золота и имел больше циферблатов и стрелок, чем Мариетта видела на других часах прежде. – Я должен доложить королю о своей оценке наших находок. – Легат защелкнул крышку часов и вернул их в карман. Его взгляд на Мариетту был похож на твердое золото. – Вы ни в коем случае не должны покидать конюшни, пока я не вернусь и не найду вам сопровождающего. Это приказ. Мариетта в упор посмотрела на него. – Я не солдат из числа ваших подчиненных, капитан. Вы не можете отдавать мне приказы. – В этом дворце, в этом королевстве вы подчиняетесь моим приказам, странница. Данион, вы должны меня сопровождать. Кларен и Фин, ваше дежурство в тронном зале уже началось. – Легат зашагал прочь, оставив Мариетту кипящей от негодования и презрения. Двое лакеев поспешили распахнуть перед ним богато украшенные двери размером больше рояля «Стейнвей», их металлическая решетка сверкнула, пропуская Легата и Даниона. Мариетта успела заметить тускло освещенный коридор прежде, чем дверь со звоном захлопнулась. – Ужасно спесивый, да? – улыбнулся ей Кларен. – Бросим ему вызов и заглянем внутрь? Мариетта повернулась к нему: – Почему вы так настойчиво завлекаете меня во дворец? Какая вам выгода в этом приключении? Голос Кларена приобрел еще более искушающие интонации, и Мариетте невольно еще больше захотелось увидеть те чудеса, которые она представляла себе во дворце. – Я готов держать пари, что вы больше никогда в жизни не увидите таких волшебных зрелищ. – Он приподнял брови. – Кроме того, возможно, я втайне надеюсь, что вы подарите мне танец. Фин застонал. – Неужели тебе всегда нужно вести себя так ужасно? Капитан лишит тебя звания, если будешь продолжать нарушать его приказы. Внезапно Мариетта вспомнила, как няня читала ей сказку братьев Гримм «Стоптанные туфельки» и как она уносилась в мечты о заколдованных замках и о танцах до самого рассвета, пока восход не отберет небо у луны. Когда она призналась няне в тайном желании стать одной из принцесс, та ее побранила, напомнив, что «немного волшебства может показаться чудесным приключением, но ты не должна ослушаться отца, ничего хорошего из этого не выйдет». Мариетта так устала от мужчин, которые ведут себя как генералы на войне. Она повернулась к Кларену: – Проводите меня на бал. Фин кашлянул: – Вы уверены, что это разумно? Мариетта продолжала смотреть на Кларена, ожидая ответа. Он медленно улыбнулся. Его серо-стальные глаза вспыхнули. – После вас, странница. Глава 17 Мариетта чувствовала себя Алисой, спускающейся в кроличью нору, когда вошла в коридор, в котором только что исчез капитан. Кларен шел впереди, взяв на себя роль гида, и щедро потчевал ее сведениями об Эвервуде, усиливая желание Мариетты вкусить еще немного его волшебства. – У нас говорят, что Мистпойнт смотрит в прошлое, Кракатук в будущее, а в Эвервуде мы получаем удовольствие, наслаждаясь настоящим. При этих словах на лице Фина промелькнуло выражение ужаса. Кларен этого не заметил и продолжал рассуждать о гедонизме их королевства, и Мариетта уже почти ожидала, что станет участницей вакханалии. Фин отстал и шагал рядом с Мариеттой, которая снова надела свои балетные туфли и поэтому шла медленнее. Она оставила валенки и накидку в маленьком механизированном гардеробе. Она снова заколола волосы перламутровым гребнем и расправила балетное платье, пока они шли по темному и извилистому коридору. Иногда их путь освещали шары изо льда, зажигающиеся сами по себе. Их обогнала троица черно-белых птиц с ярко-синими клювами и полуприкрытыми веками глазами, с любопытством посмотрела на них, а потом вразвалку заковыляла дальше. – Что это за птицы? – спросила Мариетта. Теперь она поняла, как, наверное, чувствовал себя Дарвин, когда сошел на берег с корабля «Бигль» на Галапагосских островах. Она никогда не видела таких птиц, как и миниатюрных оленей, в своем мире, и каждый раз, произнося про себя слова «мой мир» или «этот мир», она чувствовала, как у нее в голове все смещается, когда она думает о кознях вселенной, более огромной и более странной, чем она себе представляла. – Это морозные дятлы, – сказал Фин. – В некоторых районах Эвервуда их считают деликатесом, но король Гелум любит этих птиц и издал закон, охраняющий их. Тогда же он устроил колонию этих птиц в тронном зале. – «Все страньше и страньше, – подумала Алиса», – пробормотала Мариетта себе по нос. Коридор сделал последний поворот. Перед ними возникло две золоченых двери, с двух сторон от которых стояли лакеи. Увидев Мариетту и солдат, они схватились за золотые ручки и распахнули двери. Оттуда хлынула музыка, ароматы и жизнь. И мгновенно вспыхнул, закружился мир, пропитанный сахаром и поэзией. Тронный зал оказался больше, чем любой бальный зал. С одной стороны поднималась величественная лестница, стены из замороженного сахара переливались бледно-фиолетовыми и темно-синими оттенками, а овальный центр зала стоял на приподнятой платформе, усеянной золотыми клетками. К ним сверху были прикреплены тонкие цепочки, и время от времени одна из них поднималась к потолку. Или могла бы подниматься, если бы у зала имелся потолок. Центр дворца был полым. Вверх уходило множество этажей, соединенных одной лестницей, пологие пролеты которой как попало крепились к окружающим стенам. У Мариетты закружилась голова при виде такой высокой лестницы, петляющей вокруг пустого пространства посередине. Если кто-то на ней поскользнется… она содрогнулась и отогнала от себя эту мысль. Тронный зал был заполнен людьми в сверкающих платьях и костюмах, которые танцевали в сумрачных пространствах по краям зала, где на стенах висели маленькие золотые шары изо льда. Тени сгущались в промежутках между группками сплетников, полулежащих на атласных подушках размером с диваны. Возле двери в больших полупрозрачных иглу стояли скамьи, вырезанные из плотного снега и устланные мехами, на которых гости могли сидеть и обмениваться своими секретами, а в глубине зала на высокой платформе стоял трон. Ярко-красный, он отличался спинкой из сталактитов и сталагмитов, переплетенных между собой. Трон был пуст. Несколько крохотных ручейков изо льда вились по дворцу – замерзшие дорожки, по которым бегали на коньках служители, лавируя между морозными дятлами. Другие служители ходили по залу с подносами с маленькими пирожными «птифур», трубочками с замороженным кремом и бокалами со сливочным напитком. Мариетта попала в волшебную сказку. Бальные платья всех цветов, какие она могла только себе представить, а некоторых она и представить не могла, сверкали и развевались. Платья были сшиты из шелка и атласа, шифона и тюля, их сложные фасоны завораживали ее, она даже не могла бы вообразить такие, там были женщины, одетые в мужские костюмы, и мужчины – в платьях, и лица у всех были ярко раскрашены. – Это прекрасно, – прошептала она. Кларен схватил два бокала с подноса проходящего мимо служителя и один вручил ей. – Жаль, что мы не заключили пари на деньги, у меня сейчас с ними туго. Мариетта отпила из бокала. Напиток был густой и сладкий, с привкусом пряностей, и вкусный необыкновенно, словно она пила жидкий звездный свет. Кларен поднял бокал, салютуя ей. – Ликер из снежной голубики. Он восхитительно крепкий. Пейте столько, сколько хотите, – сказал он, глядя на нее поверх своего бокала. – Капитан, – произнес Фин, щелкая каблуками и отдавая честь. Мариетта сделала еще один маленький глоток, глядя на неожиданно появившегося Легата. Под его глазами залегли тени, и на лице начала проступать щетина. Он помрачнел с тех пор, как она видела его в последний раз. – Идите со мной, – сказал он. – Я сейчас же провожу вас домой. И прослежу, чтобы на этот раз вы выполнили мой приказ. – Тогда мне лучше сделать так, чтобы я не зря пришла сюда, – ответила Мариетта, ей доставило удовольствие видеть, как он стиснул зубы, услышав ее заявление. Встреча с этим волшебным миром и недавнее спасение от гибели вызвали у нее прилив сил и сделали безрассудной. Она чувствовала себя совершенно свободной. Играли вальс, быстрый и опьяняющий. Он глубоко проникал в ее кости, в ее чувства. Мариетта жаждала слиться с ним, ее кожу жгло нетерпеливое желание погрузиться в движение, утонуть в этой музыке, которая, казалось, играла только для нее одной. Она одним глотком допила бокал и отдала его Кларену, который с интересом смотрел на нее. Взмахнув рукой, она вышла из того угла, где они стояли, в волны танцующих. – Это именно то, что я вам запретил делать, – услышала она голос капитана. Сохраняя малую толику благоразумия, Мариетта стояла на всей ступне и слегка кружилась, почти незаметно, выполняя балансе на счет вальса. Потом закружилась чуть быстрее и перешла к плавному адажио, когда музыка изменилась, стала более медленной и более настойчивой, требуя от танцующих нового ритма. Плавные движения Мариетты напоминали течение воды, глубокой, непрерывно струящейся и грациозной. Шаги ее были легкими, а руки трепетали, как лебединые крылья. Проплывая мимо женщины, которая выглядела ее ровесницей, на краю толпы танцующих, Мариетта замедлила движение, женщина привлекла ее внимание. Она была одета в сине-лиловое платье с переливающимися серебряными звездами, нашитыми на верхнюю ткань из газа. Широкая юбка доходила ей до колен и развевалась вокруг ее пышной, как на картинах Рубенса, фигуры во время танца. Туфли на высоких каблуках держались на лентах, завязанных на щиколотках, а короткие лиловые локоны были уложены вокруг черного головного убора, из которого торчали похожие на ветки шпильки, сверкающие бриллиантами. Глаза ее были подведены таким же лиловым цветом, как и волосы, и платье, румяна на щеках имели цвет фуксии, а губы покрыты блеском. Она выглядела сногсшибательно. Женщина приоткрыла рот и прошипела одно-единственное слово: «Уходите». Мариетта вздрогнула. Сначала та женщина на базаре, теперь эта. Для города, давно привыкшего к появлению странников, это было очень неприветливое поведение. Возможно, именно поэтому большинство покидало его в конце концов. И все же бал очаровывал, и уже давно у нее не было так легко на душе. Она продолжала танцевать. Она не обратила никакого внимания на капитана и его возмутительные приказы и эту женщину тоже не собирается слушать. Но ее сосредоточенность ослабела, растаяла как дым, шаги стали неуверенными. Она споткнулась, и двое мужчин, танцующих позади нее друг с другом, столкнулись с ней. Они обожгли ее сердитыми взглядами; она извинилась. Они одернули свои одинаковые парчовые кафтаны, первый протянул второму руку, тот взял ее, бросив высокомерный взгляд на Мариетту, потом они двинулись в танце прочь; их брюки были сделаны из развевающихся кремовых лент. Еще одна пара пронеслась мимо нее, кружась в вальсе, женщина была одета в невесомое газовое платье, издающее запах дымной ванили, похожий на аромат, который издают цветочные лепестки. Среди сверкающих гостей этого бала Мариетта чувствовала себя самой тусклой жемчужиной. Поэтому она в первый раз встала на пуанты, сделала пируэт и снова влилась в поток танцующих. Бальный зал стремительно кружился вокруг нее, музыка убыстрялась вместе с ее танцем, Она нырнула в пуанше, высоко подняв ногу за спиной, а потом выполнила быструю последовательность поворотов, вращаясь все быстрее и быстрее, не обращая внимания на других танцующих, которые остановились и смотрели на нее. Она закончила танец, плавно скользнув в арабеск.