* * * — У тебя вывих запястья! — объявил доктор Юмбер, складывая свои пыточные инструменты в большой кожаный чемодан. — И тебе придется съездить сделать рентген грудной клетки. А сейчас примешь две таблетки аспирина, и тебе станет легче… Мадемуазель? Серван подошла, держа в руке большой стакан с водой. Венсан с трудом сел. — А с вашей стороны будет очень любезно, если вы приготовите ему кофе покрепче! — добавил врач. — Хорошо, доктор. Сделаю… Она поднялась наверх. Венсан с трудом натянул рубашку: руки плохо его слушались и не желали действовать слаженно. И пуговицы почему-то покинули свои привычные места напротив петель. — Что это на тебя нашло? — доверительным тоном спросил врач. — Допрос чуть позже. Спасибо, что пришли… — Да ладно, ухожу… Когда выйдешь отсюда, все же зайди ко мне. Юмбер вышел, и Матье запер решетчатую дверь. Оставшись в полумраке одиночки, Венсан снова улегся на скамью и попытался собраться с мыслями. Но все плыло словно в тумане… Вакханалия образов и звуков, смешавшихся в вязкой дымке. Он все еще пребывал под воздействием алкогольных паров, и, когда Серван принесла ему большую чашку обжигающего кофе, он непонимающе посмотрел на нее. — Пейте! — приказала она. Вздохнув, он согласился сделать пару глотков. — Черт! Ну и отрава! — Немножко крепковато, но это как раз то, что вам нужно… Она села рядом с ним и предложила ему сигарету. Он взял, не заставив себя уговаривать, и сумел проглотить содержимое чашки. — Если вы всегда варите такой кофе, ни один чувак никогда не женится на вас! — Вижу, вам уже лучше! Да, возможно, кофе не слишком хорош, но зато эффективен. — Вы хотите сказать, способен разбудить покойника! В этот миг они оба подумали о Мириам и на минуту замолчали. — Знаете, — сообщила Серван, — это ее третья попытка… Он с удивлением уставился на нее: — Вы ее знали? — Нет. Но сегодня утром мне пришлось сообщать ее родственникам… Шеф захотел, чтобы это сделала я… Сказал, что женщина сумеет это сделать лучше. Представив себе всю сложность такой задачи, Венсан сочувственно посмотрел на Серван. — Я не меньше получаса беседовала с ее бабушкой. Она воспитала ее. Она же рассказала мне, что Мириам уже… Она была предрасположена к самоубийству. — Пытаетесь утешить меня? С вашей стороны это великодушно, но… — Я ничего не пытаюсь, — сухо возразила она. — Я всего лишь открываю вам правду. У этой девушки были большие личностные проблемы. Она несколько раз лежала в психиатрической клинике… По словам ее бабушки, отец бросил ее при рождении, а мать быстро перестала ею интересоваться. Возможно, этим объясняется ее поступок… — Однако она мне рассказывала о своих родителях! — вспомнил Лапаз. — Она, без сомнения, лгала, не желая говорить правду о своем прошлом… — Я даже не попытался ее понять. Думал только о себе, о своем удовольствии, и ни о чем другом. Вчера вечером она пришла просить о помощи, а я не захотел ничего понять и позволил ей уйти… Мишель права, я негодяй и эгоист… — Вы всего лишь мужчина! — вздохнула Серван. — Так вот какое у вас сложилось мнение о мужчинах? — Я просто хочу сказать, что вы несовершенны, как и любой представитель человеческой породы… И я уверена, вы не должны чувствовать себя виноватым. К несчастью, это ее не вернет. А в будущем будьте осмотрительны при выборе добычи… От такой циничной, но совершенно точной оценки его поведения он совершенно опешил. Пока он собирался дать ответ, перед решеткой возник Вертоли: — Как дела, Лапаз? Протрезвел? Венсан повернул к нему усталое лицо. — Брайтенбах, пожалуйста, проводите его ко мне в кабинет. Вертоли исчез, и проводник медленно встал. Голова у него кружилась, и Серван помогала ему держаться прямо. Когда он оперся на ее плечи, ей показалось, что он весит не меньше тонны. — У меня голова кружится, — проворчал он. — Ничего, сейчас пройдет, — ответила она, кривясь от усилий. — Если я упаду, вы упадете вместе со мной, бригадир! Они кое-как поднялись по лестнице и добрались до кабинета аджюдана. Рядом с Вертоли сидел старший сержант Кристиан Лебрен. Отличное место встречи. Венсану предложили деревянный и абсолютно неудобный стул, Серван устроилась перед компьютером, чтобы записывать показания. — Итак, Лапаз, — начал Вертоли, — скажу тебе все как есть: ты избил троих парней, один из которых сейчас в больнице со сломанным носом… Но, как свидетельствует Бертиль, они сами тебя спровоцировали. Однако полностью это тебя не извиняет… — Я могу вернуться домой? — прервал его Венсан. — Я не собираюсь держать тебя здесь… Но если Лавесьер и его дружки накатают на тебя жалобу, ты окажешься в дерьме! — А ты только этого и ждешь, разве нет? Серван с удивлением посмотрела на проводника. — На что это ты намекаешь? — взвился Вертоли. — На то, что у тебя заторчит от удовольствия, когда увидишь меня в дерьме! — зло ухмыляясь, произнес Венсан. — Полагаю, он еще не протрезвел, аджюдан! — попыталась разрядить обстановку Серван. — Молчите, бригадир! Позвольте месье Лапазу добавить отягчающие обстоятельства… — Женщины всегда защищают меня, шеф! — усмехнулся Венсан. — И с этим ты ничего не сделаешь! Серван испепелила его взглядом. Он вел себя все более отвратительно, и она не была уверена, что виной этому один лишь алкоголь. — Ах так? — возмущенно произнес Вертоли. — Однако сегодня утром, когда я приехал забрать труп девочки, я услышал совсем другое! Венсан вскочил со стула. — Успокойся! — посоветовал Лебрен. — Садись… Но сегодня хладнокровие отнюдь не являлось преобладающей чертой характера Венсана. — Ну я пошел, — с вызовом заявил он. Лебрен преградил ему дорогу: — Не сейчас. Сядь! Немного поколебавшись, проводник проявил достаточно проницательности, чтобы сесть обратно на свой стул. И с этого момента он устремил взгляд в пол. — Вот и хорошо, попробуем держать себя в руках, — продолжил аджюдан. — Я должен составить рапорт и хочу выслушать твою версию случившегося… Слушаю тебя. — Я сидел в баре, один… Немного выпил и… — Немного? — перебил его Вертоли. — По словам Бертиль, к этому времени ты уже основательно набрался! — О’кей, я был пьян… А что, разве напиваться запрещено? — Нет, пока еще нет. Продолжай… — Пришли эти трое ублюдков и начали меня оскорблять. — Что они тебе сказали?