— Я вообще аккуратный человек. — В кухне было полно грязной посуды, — напомнил ей сержант Берилл, — одним стаканом больше, одним меньше, какая разница? — Вся гостиная провоняла виски. Это было невыносимо. — В ведерке для льда не обнаружено следов виски, миссис Холлингсворт, — осведомил Барнаби. — Но ведерко я тоже ополоснула перед уходом. — А может быть, после того как ваш муж проглотил свою смертельную дозу, собственную порцию чистого, без примесей, виски вы просто выплеснули в раковину? — «Без примесей»? — Раз вы все одно решили уйти, — вставил сержант Берилл, — к чему было беспокоиться о запахе? — Послушайте, вы хотите узнать все до конца или нет? Потому что я уже готова… — Не давите на мою клиентку, — в очередной раз предупредила Джилл Гэмбл и, призывая Симону к сдержанности, накрыла ее руку своей ладонью. — Если будете продолжать в том же духе, я буду вынуждена посоветовать ей воздержаться от подробного описания своих намерений. Наступила короткая пауза. Сержант Берилл в досаде покусывал нижнюю губу. Симона еще раз промокнула несуществующие слезы, на сей раз — бумажной розовой салфеткой, а не платочком. Барнаби же пытался побороть ощущение, что несется по краю обрыва на машине с отказавшими тормозами. — Могу я продолжать? — Конечно, миссис Холлингсворт. — Правда, я почти что закончила. Я покинула дом. — Кажется, вы кое-что позабыли, миссис Холлингсворт. — Я так не думаю. — Перед тем как оставить дом, вы поднялись наверх? — Наверх я не поднималась! — И набрали послание на компьютере вашего мужа. Чем вы прикрыли клавиатуру? Одним из этих ваших шарфиков? Я заметил, в вашей спальне была пара почти прозрачных. На лице Симоны отразилось полное недоумение: — И что там говорилось? — Это была предсмертная записка. — Ну вот, видите! — Она повернулась к Джилл и схватила ее за руку, голос звучал торжествующе, даже восторженно: — Надо же! Оказывается, Алан оставил предсмертную записку! Это было невыносимо. Старшему инспектору показалось, что его сейчас вывернет наизнанку от бессильной ярости. Потребовалось время, чтобы он взял себя в руки, после чего спросил: — В котором часу вы покинули дом, миссис Холлингсворт? — Кажется, около одиннадцати. — Восторженное сияние ее не улеглось до сих пор. Она вся светилась. — Через какую дверь выходили? — Через парадную. Мне это не сразу удалось. Была пара неудачных попыток, пока я не додумалась выключить галогенную лампу. А то соседи, мистер и миссис Б., торчали у окон всю ночь. А мне еще предстояло как-то добраться до Хай-Уикома. — Но зачем туда? — спросил Барнаби с иронией. — Ведь до «Лавров» было рукой подать. — Я стучала, стучала, но никто не отозвался. — А может, вы просто не хотели допустить, чтобы Сара или кто-нибудь еще видел вас в деревне в ночь смерти вашего мужа? — Тогда я еще не знала, что он умер, — немедленно ответила Симона и печально вздохнула, придав лицу выражение кроткой обреченности. Если Барнаби и был обескуражен ловкостью, с которой подозреваемая избежала расставленных им хитрых ловушек, он этого не обнаружил. — И в любом случае я не могла рисковать тем, что меня кто-нибудь увидит, пока я все еще остаюсь похищенной. — Как вы добрались до Хай-Уикома, миссис Холлингсворт? — Решила дойти пешком до Ферн-Бассетта и там вызвать такси. Расстояние всего-то миля. — Довольно рискованно, — заметил сержант Берилл, — пробираться пешком одной по проселку в такой час ночи. — Не вы один так думаете, — подхватила Симона и рассмеялась, весело, от души. — Подвезший меня старикан на «моррисе майноре» тоже так решил. Он как раз ехал через Хай-Уиком. И я подумала: «Вот славно!» Но когда он разглядел мое лицо, домой не повез. Настоял на том, чтобы доставить в больницу. — Она с трудом удерживалась от хохота. Оба полицейских смотрели на нее с бесстрастным видом. Джилл Гэмбл сказала: — Успокойтесь, миссис Холлингсворт, — и протянула ей стакан с водой. — О господи, господи, — повторила Симона. Ее плечики все еще сотрясались от смеха. — Все хорошо. Я в порядке. Ну вот. Мне пришлось улизнуть из больницы через запасной выход и взять такси на стоянке. Смею предположить, — тут ее плечи снова дрогнули от сдерживаемого смеха, — он и сейчас еще торчит там, ожидая моего возвращения. — Вам повезло, что вы встретили участливого человека, — заметил сержант Берилл. — А я вообще везучая. В конце третьего раунда, безоружный перед ее холодной, наглой решимостью, Барнаби признал свое поражение. Снова подали чай. И на сей раз Симона, явно отпустившая туго натянутые поводья, после того как благополучно проскочила самый неприятный эпизод, позволила себе подкрепиться. Умяла сэндвич с сыром и помидорами и два фруктово-ореховых бисквита. Ее жемчужные зубки испачкались шоколадом. Она послюнявила платочек и манерно утерла губы. — Хорошо, миссис Холлингсворт. Теперь расскажите-ка нам про Этертонов. Как они затесались в эту вашу волшебную сказку о гномах и феях? — Я бы на вашем месте поостереглась говорить о «феях»[76] при Ронни… — Вы собираетесь отвечать на мой чертов вопрос или нет?! — Извините. — Она съежилась и обиженно захлопала глазами. — Я просто хотела пошутить… Барнаби, обозленный тем, что позволил себя спровоцировать, постарался подавить гнев. — Думаю, за свою жизнь моя клиентка уже достаточно натерпелась всякого рода оскорблений. Не так ли, старший инспектор? — Мы, миссис Гэмбл, пытаемся выяснить всю правду о смерти ее мужа. Она же склонна использовать это прискорбное событие как повод для веселья. — Ничего подобного, неправда это! — вскричала Симона. — Люди по-разному ведут себя при стрессе. У меня, можно сказать, начинается истерика. Со мной так всегда бывает… — Пусть так. Теперь вы ответите наконец на вопрос? — Ну конечно, как и прежде. — Она провела рукой по волосам и слегка потерла пальцем лоб. — Рене Этертон — моя свекровь. Бывшая свекровь, так сказать. Мы с ней всегда отлично ладили. Когда мы с Джимом разбежались, я продолжала навещать ее и все такое. До того, как я опять вышла замуж. После я часто ей звонила из будки, когда в этой жалкой, чопорной деревушке становилось особенно невмоготу. Болтала с братом Джимми. Я всегда ему нравилась, но для меня он был просто хороший друг. — Тот, на кого можно положиться в трудную минуту, верно? — Вот именно что, — подтвердила Симона и просияла оттого, что ее так правильно и быстро поняли. — Ну вот, вернувшись на Флевелл-стрит, я им позвонила. — Это среди ночи-то? — Они поздние пташки. Я знала, что они не рассердятся. Ну, я объяснила, что мне позарез надо где-то пересидеть недельку, что это срочно. — С чего вы вдруг решили покинуть квартиру? — Сама не знаю. Может, предчувствие?.. Просто я немного запаниковала. Рональд хотел приехать прямо сразу… — Она с ласковой укоризной покачала головой. — Он у нас шустрый парень. — Но это вас не устраивало, не так ли, миссис Холлингсворт? — Извините, не поняла. — Не было смысла убегать с пустыми руками. — Если он собирается язвить и дальше, то не услышит от меня больше ни слова, — она обернулась к Джилл. Джилл Гэмбл зашептала ей что-то, сержант Берилл удостоил тяжелого взгляда оклеенный полистироловой плиткой потолок, а Барнаби скрипнул зубами. Наконец, с видом оскорбленной невинности, Симона изволила продолжить свою повесть: — Я сказала ему, что будет лучше, если он заедет за мной в два часа на следующий день. Пусть припаркуется возле многоэтажки. Я позвоню ему на мобильный, когда расчистятся горизонты. — Ну, хорошо, а какое место в вашем плане отводилось бывшему супругу?