— Возможно, через день-два, Беллинг, — отозвался Барнаби с легкой улыбкой. Да, мальчики теперь задают вопросы. Их этому учат, и правильно делают. Тридцать лет назад он бы не посмел подать голос. — К сожалению, у нас недостаточно людей, чтобы установить за ее коттеджем круглосуточное наблюдение на случай, если она вернется. Но наш констебль будет за ним присматривать. Описание ее автомобиля уже разослано. Это красно-белый «ситроен кватре». Машина нельзя сказать чтобы уникальная, но и не рядовая, так что, возможно, кто-то ее и запомнил. — Скорее всего, ее уже успели припрятать, сэр. Стоит себе где-нибудь в гараже, — заметила Одри Брирли. — Не обязательно. Лоусон, может статься, еще не знает, что мы ее ищем. Возможно и другое: исчезновение Сары никак не связано с нашим визитом, и мы напрасно суетимся. Старший инспектор сделал паузу и оглядел собравшихся. Знаменитые кустистые брови приподнялись, предлагая высказаться. По выражению лиц было ясно, что в подобную возможность не верит никто. Барнаби их не винил. Он сам в это не верил. — Что ж, тогда до завтра, — объявил он, поднимаясь и разминая ноги. — Завтра в восемь. Прошу не опаздывать. — Да, сэр. Да, непременно. Я буду на месте через полчаса, сэр. — Скажи ему, что у тебя выходной! — крикнула из соседней комнаты Трикси Перро, одновременно следя за тем, как младшенький управляется с ложкой, вытирая мокрые волосы старшему и стараясь не допустить, чтобы пес растерзал мужнины тапки. — Скажи… — Простите, старший инспектор? Нет-нет, все в порядке. Это телевизор включен на полную громкость. Перро этот день проводили прекрасно. Родители Трикси привезли ярко-синий пластиковый надувной бассейн. Колин отнес его в сад, надул и напустил воду из шланга. Дети, вернувшись домой из школы, с восторгом плескались в бассейне, в то время как взрослые в тенечке поглощали булочки со свежей малиной и топлеными девонширскими сливками. Предполагалось через полчаса уложить детей и побаловать себя салатом с курицей, холодным пивом и шоу знаменитого кулинара и ресторатора Кита Флойда, которое очень нравилось Колину и Трикси. — Папочка! — Что там у них стряслось? — недовольно спросила Трикси. — Па-па-а-а! — Сара Лоусон пропала. Они просили меня приглядывать за домом. — Но у тебя выходной! — Это мой участок. Кроме меня, некому. Чистая правда, но от этого настроение Трикси ничуть не улучшилось. — И что ты намерен делать? Сидеть на пороге и ждать ее возвращения? — Ну да. Можно вернуться, а после опять наведаться. — Полное безобразие! Надеюсь, ты не собираешься бежать туда прямо сейчас? — Па-апочка-а! Ну-у погляди-и! — Мама родная, Джейми! Что ты с собой сделал! — воскликнул Колин, вынимая носовой платок. Лицо сынишки, впрочем, как и волосы, покрывала маска из мороженого. Оно было даже у него на носу. — В тебя-то хоть что-нибудь попало? — Я все слизал! — гордо ответил Джейми. — Побудь хотя бы, пока я их не уложу. Трикси старалась не выдать своего раздражения, но ее выводил из себя этот покорный вид, это старание угодить. Он готов кругами носиться, как собачонка, по свистку наглых каустонских задавак. — Можно пойти смотреть телик? — Не можно. Ты еще весь мокрый, — отозвалась Трикси, перебирая пальцами волосы ребенка, сидевшего у нее на коленях. — Думаешь, они это оценят? Да ни за что на свете! — Трикси, пойми: я наделал ошибок. Они уже грозили перевести меня куда-нибудь в другое место. — А чего они ждали? Что ты станешь исполнять работу детектива? Так для этого нужна специальная подготовка. Ты — деревенский коп! Лучший в своем деле. — Не волнуйся ты так. — Посмотрела бы я на то, как бы они здесь управлялись с твоей работой! Констебль дождался, пока улягутся сыновья, вывел свою «хонду» и покатил в Фосетт-Грин. Остановившись возле калитки «Лавров», он слез, походил взад-вперед по дорожке, ведущей к дверям, сбегал в «Козу и свисток» промочить горло. Вернувшись, устроился на солнышке в садике позади дома. Время текло ужасно медленно. «В следующий раз, — решил он, — надо будет захватить с собой какую-нибудь книжку». Пока Перро одиноко нес свою вахту, Барнаби наслаждался обществом жены и бокалом охлажденного «сантара шардоне», терпя при этом довольно чувствительные уколы в области колен. — Твои брюки можно уже выбрасывать. — Оставь его в покое. Ничего он не испортил. Восемнадцать месяцев назад дочь Барнаби с мужем подписали контракт на трехмесячное европейское турне. Уезжая, они оставили на попечение родителей свое последнее приобретение — котенка породы русская голубая по кличке Килмовски. Тогда Барнаби заметил мрачно, что обычно к пятнадцати годам дети уже не умоляют тебя купить им какого-нибудь питомца, чтобы после клятвенных обещаний кормить его, обхаживать и выгуливать перевалить все хлопоты на мать с отцом. Джойс, очарованная голубым плутишкой, обозвала супруга старым ворчуном. Барнаби, избежавший его чар, вскоре утвердился в худших своих опасениях. Стоило отвернуться, как с тарелки исчезала еда, а свежая газета оказывалась не только разодранной в клочья, но и описанной. Барнаби считал тогда дни до возвращения детей. Однако к тому времени, как те вернулись, котенок успел покорить и его. И теперь не одна только Джойс с тяжелым сердцем ожидала неизбежного расставания. Переживали они зря. Не успев еще распаковать вещи, Калли улетела в Манчестер, где ее ожидала роль в «Гедде Габлер», которую ставил театр «Королевская биржа». Николасу же выпал счастливый шанс сыграть в Стратфорде. Там ведущий актер разорвал контракт с театром ради роли в кино. Супруги решили сдать свою квартиру на полгода в аренду. Когда они завершили странствия и вернулись в Лондон, Килмовски, все такой же красивый, элегантный и игриво-победительный, вырос в кота. Он, как с грустной иронией констатировала Калли, магическим образом «трансмогрифировал». И она, и Нико пришли к единому мнению, что с их стороны было бы не просто эгоистично, но и жестоко взять и запереть его в тесной квартирке, когда здесь в его распоряжении зеленые просторы Арбери-Кресент. И кота оставили в покое. — Во сколько они обещали заехать? — Не они, а только одна Калли. — Надеюсь, это не повторение пройденного? — Нет, что ты. Нико в половине восьмого утра нужно быть в Пайнвуде, так что он предпочел лечь пораньше. Я же тебе рассказывала. — Ты всегда это говоришь. — И это всегда так и бывает. — Да, я позабыл сказать, — сменил тему Барнаби, — вчера в машине включил диск с твоей пробной записью для «Амадея»[62]. — Как мило с твоей стороны! — А Трой решил, что поет Чечилия Бартоли. — Надо же! Возможно, я недооценивала твоего парня. — Вот и нет. — Вот и да! — рассмеялась Джойс. В дверь позвонили, и Джойс пошла открывать, а Барнаби отправился на кухню. Он вынул из холодильника суп гаспачо из перетертых овощей и стал колоть лед. Настал черед выхода Калли, иначе это не назовешь. Она пересекла сцену, то бишь кухню, справа налево и поцеловала отца. Коротенькое льняное белое платьице. Черные тапочки-эспадрильи с длинными ремешками, крест-накрест оплетающими загорелые ноги чуть не до самого бронзового колена. Никакой косметики. Волосы свободно рассыпаны по плечам. Сама естественность и красота. — Привет, па! — Привет, дорогая. Все-таки собираешься посмотреть этот фильм? — Наверное. Скорее да, чем нет. Просто хотела увидеть тебя и маму. Барнаби, растроганный до нелепости, просто сказал: — Мы тоже очень рады тебя видеть. Она обмакнула пальчик в гаспачо и облизала: — Ой, до чего вкусно! А что еще у нас сегодня? — Рисовый салат с крабами и крыжовник… Перестань, ради бога, ты что делаешь? — Мы все одна семья. — Тычешь пальцами в еду и их облизываешь. Мы тебя этому не учили. — И что, поставишь меня в угол, папочка? — хихикнула Калли.