Ее обнаружил охранник, обходивший парковку. Она лежала на цементном полу, почти скрытая огромным «бьюиком». Он сразу увидел, что женщина без сознания, серьезно ранена, и немедленно известил об этом полицейский участок Хитроу, с которым каждая парковка в аэропорту имела прямую связь. Приехал дежурный офицер, и сразу за ним — врач медицинского центра при терминале, который констатировал смерть. Следом появилась команда местного полицейского участка и скорая. Сразу же пришли к выводу, что смерть подозрительная, что тело, возможно, пытались скрыть, о чем известили коронера и опечатали весь этаж парковки. Личность погибшей пока не идентифицировали. Пробили по полицейским компьютерам номера всех машин с данного уровня парковки и попытались отследить их владельцев. Многие объявились в первую пару часов с начала расследования и были неприятно удивлены тем, что не могут просто-напросто сесть в собственное авто и укатить. Прибывший судмедэксперт в чине сержанта тщательно обследовал тело, а затем — спустя пять часов после обнаружения — труп доставили в морг Хиллингдонской больницы. Здесь у погибшей сняли отпечатки пальцев и всю ее одежду отослали экспертам для дальнейшего анализа, если это сочтут необходимым. Начался поиск улик на месте происшествия. К девяти вечера следующего дня полиция Хитроу уверилась, что личность мертвой женщины установлена. К этому времени сотрудники участка успели либо по телефону, либо лично опросить водителей всех машин. Кроме одной. Темно-коричневый «мини метро» был зарегистрирован на имя Бренды Брокли, проживавшей в окрестностях Каустона, о чем тамошнюю полицию известили немедленно. Результатом стал звонок старшему инспектору Барнаби, столь беспардонно нарушивший его семейную идиллию. Полицейский участок Хитроу расположен среди паутины крупных автомобильных артерий, примерно в миле от аэропорта, в окружении неприглядного скопища отелей, автозаправок и промышленных зданий. В кабинете инспектора Феннимора старшему инспектору Барнаби и сержанту Трою поведали историю обнаружения тела. Они в свою очередь поделились всем, что знали об исчезновении Бренды. Вскрытие было назначено на одиннадцать часов следующего утра. До заключения патологоанатома причина смерти официально считалась неустановленной, однако врач, осмотревший труп, считал, что она последовала в результате черепно-мозговой травмы. — Множество других повреждений, — пояснил инспектор Феннимор, — свидетельствуют, что девушку сбил автомобиль. Я полагаю, что тело, скорее, было в момент столкновения отброшено к стене, где его обнаружили, чем укрыто там уже после смерти. — Вы хотите сказать, что мы имеем дело с непреднамеренным наездом и последующим бегством водителя с места происшествия? — Подобное объяснение напрашивается само собой. И его подтверждают фотографии с парковки. На юбке погибшей остались следы автомобильных шин. А что, у вас есть основания подозревать преднамеренное убийство? — Возможно. — И Барнаби кратко обрисовал случившееся в Фосетт-Грине. — Не могли бы вы снабдить нас номерами машин, которые были припаркованы здесь десятого числа, около восьми вечера? — Сделаем. Вы надеетесь отыскать какой-то конкретный номер? Трой продиктовал номера машин Алана Холлингсворта и Грея Паттерсона. Инспектор Феннимор записал их в свой блокнот. — После первоначального осмотра судмедэксперт сообщил примерное время смерти? — осведомился Барнаби. — Доктор Хэттон считает, что это произошло дня три назад, то есть где-то в понедельник вечером. — Непонятно, как ее не обнаружили раньше, — сказал Барнаби. — Разве парковки не патрулируются? — Боже правый, патрулируются, конечно. Каждый час, как утверждает охрана. Только у них нет времени обшарить каждый угол и обойти кругом каждого автомобиля. Они главным образом высматривают поврежденные машины или подозрительных людей. Занятых незаконной торговлей или сбытом наркотиков. — И все же, сэр, — прервал сержант Трой. — Тело… — Когда побываете на месте, поймете, почему это могло произойти. Она лежала в углу, где сходятся две стены, скрытая большим американским драндулетом. Наши эксперты считают, что ее, возможно, ударом перекинуло через машину. Такой он был силы. — Господи Иисусе… — вырвалось у Барнаби. — И еще: хотя официально парковка считается краткосрочной, водители, в силу разных причин, нередко оставляют свои машины на долгий срок. «Бьюик» простоял там пять дней. Его владелец отправился в Базель на уикэнд и несколько там подзадержался. Поскольку запас информации у инспектора Феннимора на этом, похоже, иссяк, Барнаби кивнул своему сержанту, и Трой протянул Феннимору конверт. Инспектор вытащил оттуда три фотографии. — Мне бы хотелось, чтобы их показали всем работающим в комплексе первого терминала, — пояснил Барнаби. — В бутиках, в кафе, на контроле при посадке, в пунктах обмена валют. И также, если возможно, персоналу службы парковок. — Без проблем. — Инспектор изучил фото. — Вот это, определенно, погибшая. А кто это? Человек, которого убили, по вашим предположениям? — Совершенно верно. Вторая женщина — его жена. Предположительно жертва похищения. — Значит, ее тут видеть никак не могли, — заключил инспектор. — И все же я не хотел бы ее исключать. — Не возражаю. В дневные часы на самом верху обычно толкутся любители поглазеть на взлеты и посадки. Некоторые из них приходят сюда постоянно. Им мы тоже покажем фотографии. — Спасибо. Я очень это ценю. — Старший инспектор был вполне искренним. Доброжелательный и щедрый обмен информацией — вещь довольно редкая среди сотрудников разных полицейских служб. — И я позабочусь о том, чтобы копии заключений о вскрытии и обследовании места преступления были направлены к вам напрямую. — Тогда уж заодно перешлите в нашу лабораторию и отпечатки пальцев погибшей. Барнаби поднялся. Феннимор позвонил в аэропорт и распорядился, чтобы коллег из Каустона встретили и проводили к тому месту, где было обнаружено тело. Полицейское ограждение уже убрали. «Бьюик-купе», полностью обследованный, покоился здесь во всей своей двухтонной изумрудно-яблочной красе. Хромированные «плавники», крылья и выхлопные трубы, чей блеск несколько приглушил налет дактилоскопического порошка, бросали дерзкий вызов своими изгибами. Сержант Трой замер от восторга и тут же представил себе, что едет в этой машине — с откинутым, натурально, верхом, — как в кино «Американские граффити». Правая рука едва касается податливого руля в оплетке цвета слоновой кости, левая небрежно закинута на спинку пассажирского сиденья. Рядом — фигуристая красотка с роскошной гривой пшеничных волос и алыми, глянцево блестящими губами. Ее коротенькие шортики вполне поместились бы в отделении для перчаток, да еще осталось бы место для ее бюстгальтера. И музыка включена на полную катушку: «Ангел мой, ангел земной, стань моей, будь со мной…»[49] — Эй, очнись! Ты что, опять в трансе? — Нет, сэр, нет. Я весь внимание. — Трой прямо-таки вскипел от ярости: так подставить его в присутствии полицейского сопровождающего! Он подошел ближе к машине, окинул ее изучающим взглядом и несколько раз покивал, стараясь думать о леденящих кровь вещах в надежде, что они охладят его пылающие щеки. — Где именно ее нашли? — Вот тут, старший инспектор. Констебль прошел вдоль машины, и Барнаби двинулся следом. Теперь ему стало ясно, что имел в виду Феннимор. «Бьюик» стоял последним в ряду машин, параллельном белой линии выезда, боком к стене. Лежавшее позади него тело вполне могло оставаться незамеченным несколько дней. На цементной стене, примерно в двух футах от пола, виднелись мазки крови, вероятно брызнувшей из ран на голове. Получила ли она эти повреждения во время наезда или от удара о стену, разумеется, будет ясно лишь после детального обследования. Очень важно установить, где стояла совершившая наезд машина. Она должна была двигаться очень быстро. Если автомобиль подкатил издалека, быстро набрать нужную скорость особого труда не составляло. Чем ближе к углу, где нашли тело, он сорвался с места, тем сложнее было бы этого добиться. Коль скоро дистанция была совсем невелика, речь следовало вести о том, что кто-то резко надавил на газ и совершил намеренный наезд. Барнаби вздохнул. Он вышел и встал посередине белой линии на выезд, смотря на пустующий сейчас съезд и пытаясь представить себе Бренду Брокли в последние минуты ее жизни. Бежала ли она за кем-то? Или от кого-то убегала? Ее явно сбила движущаяся машина, но этот ли толчок забросил тело за вульгарный «бьюик»? Может, в этот уродливый серый бетонный угол ее вдавил водитель, пытавшийся получить отсрочку во времени и проложить некоторую дистанцию между собой и результатом своего в лучшем случае неосторожного вождения? Два автомобиля благонравно вкатились на парковку со скоростью пять миль в час. Барнаби отступил в сторону и, наблюдая за ними, подумал, каким надо быть старым, прожженным циником, чтобы приписать их черепашью скорость единственно присутствию полицейского в форме. Следующей целью была Хиллингдонская больница. Трой ехал туда без особого энтузиазма. После чашки чая и довольно долгого ожидания в офисе охраны их провели в морг. Хотя для обоих печальный опыт посещения подобных мест был не внове, реагировали они на это по-разному. Барнаби, не сделавшись совсем уж безразличным, за многие годы привык воспринимать все с этим связанное как печальную данность. Трой, который лет до двадцати пяти чувствовал себя бессмертным, даже теперь на все сто процентов не верил, будто и с его плотью произойдет то же самое, что и с телом любого другого. Он знал, что так и будет, но не мог до конца в это поверить. Как не поверил бы, что рок-группа «Терминал чизкейк» вошла в первую десятку хит-парада. В любом случае при теперешнем ходе вещей ученые наверняка изобретут какое-нибудь магическое средство продления жизни еще до того, как настанет его черед. Возможно, его заморозят. Как богачей в Штатах. Одному типу так голову наладили — засунули в цилиндр с искусственным льдом. Трой сам видел по телевизору. В настоящее время он раздумывал, какой свой орган хотел бы сохранить в первую очередь, какая часть его тела дороже и для него, и для людей, его окружающих. — Вернитесь на землю, сержант. — Слушаюсь, босс. Ассистент уже откинул чистую, без пятен, простыню. И Барнаби увидел лицо женщины, молодой, но на редкость непривлекательной. Ее голова была вывернута под неестественным углом относительного изломанного плеча. Горбатый, клювообразный нос, скошенный подбородок, маленький, узкогубый рот. Глаза были закрыты, но это не мешало заметить, что они словно бы выпучены, как у рыбы. Каштановые волосы, испачканные в пыли и гравии, подстрижены коротко и без особых затей. Перед мысленным взором Барнаби на мгновение возникло лицо его собственной дочери. Лицо, перед очарованием которого невозможно устоять. Никто не претендует на то, чтобы жизнь была справедлива, но несправедливость такого масштаба лишний раз демонстрирует, насколько капризна и зла бывает Судьба. И до каких же глубин отчаяния подобная внешность доводила бедняжку? Подозвав сержанта Троя и услышав его приближающиеся шаги, Барнаби вдруг ощутил нестерпимую потребность защитить мертвую от любых комментариев на ее счет. И он прикрыл простыней ее лицо, как когда-то одернул юбку на теле женщины в грязной канаве. — Извините, Одри, но я подумал, раз вы с ними уже общались… — Ничего, старший инспектор, я справлюсь. Уже не в первый раз сержанту Брирли пришлось сопровождать коллег-мужчин, которым выпала малоприятная миссия известить близких погибшего о самой страшной потере. Не в первый и, увы, не в последний. Иногда ей казалось, что само ее появление на пороге дома уже воспринимается как знак беды. Телевидение приучило людей, что, если мужчину-полицейского сопровождает женщина в форме, произошло непоправимое. Помочь и поддержать — такова была ее задача. Приготовить чай. Выслушать и быть рядом, когда пораженный известием начнет осыпать проклятиями всех подряд или кидаться показывать фотографии ушедшего. Иногда они просто сидят молча, и горе, как молот от камня, откалывает от них кусок за куском. Старший инспектор Барнаби позвонил в дверь коттеджа «Лиственницы». Было половина третьего ночи, но внизу горел свет. Как и Одри, эту часть своей работы Барнаби ненавидел больше всего на свете. Тяжелая в моральном плане, она порой заключала в себе нешуточную опасность. Как и в Древней Греции, вестник горя мог подвергнуться скорой и свирепой расправе. Барнаби слышал о сержанте полиции, которому было поручено сообщить мужу о гибели беременной жены по вине пьяного водителя. В припадке необузданного гнева муж схватил первое, что попалось под руку, — кованые каминные щипцы — и нанес страшный удар. Сержант едва не лишился глаза. Как только Барнаби позвонил, в окне показалась Шона. Упершись передними лапками в стекло, она не лаяла, только глядела на него молча. Белая, круглая, как алебастровый шар, луна заливала округу холодным серебряным светом. Было полнолуние… Дверь открыл Редж. Взглянул на обоих. Затем на каждого по отдельности. Лицо его, и без того бледное, приняло сероватый оттенок, и он отошел в сторону, пропуская их в дом. Айрис, в стеганом нейлоновом халате поверх ночной рубашки, сидела на кушетке, вытянувшись в струнку и устремив пустой взгляд в темный экран телевизора. При появлении Барнаби она быстро встала. В отличие от мужа, который все понял без слов, женщина нетерпеливо спросила: — У вас есть новости? — Новости есть, но, боюсь, очень печальные, миссис Брокли. Вечером в аэропорту Хитроу было обнаружено тело… — Нет! — Мне очень жаль, но мы уверены, что это ваша дочь. Повисло молчание. Айрис сложилась вдвое и завыла. Леденящие душу вопли прерывались всхлипами и стонами. Одри попыталась успокоить женщину, но Айрис с силой оттолкнула ее. Редж остался стоять. Он растерянно оглядывался по сторонам, как будто в комнате должен был отыскаться еще кто-то. Возможно, он искал глазами того, кто сообщит новую информацию, которая полностью опровергнет предыдущую. — Мне очень жаль, — повторил Барнаби. — Что… Как это случилось?