Редж протиснулся сквозь ароматные кущи цеанотуса и окинул критическим взором разросшийся неухоженный бордюр из многолетников в саду Холлингсвортов. В тиши раннего вечера было слышно, как в крошечный соседский пруд шумно плюхаются лягушки. То, что удалось разглядеть, встревожило его до чрезвычайности. Он вылез из кустов, выпрямился и услышал за спиной неодобрительный возглас Айрис: — Аккуратнее! Ты зацепил и вытянул петлю из кардигана! — Айрис!.. — Это же твой лучший «фэр-айл»! Этот самый кардиган с традиционным узором, которым славится шотландский остров Фэр-Айл, был единственной уступкой возрасту, которую позволил себе Редж после выхода на пенсию. Под вязаным жакетом он всегда носил накрахмаленную рубашку с отложным воротничком и манжетами, туго повязывал простой галстук и надевал черные брюки, отутюженные так, что их «стрелками» можно было бы вскрывать раковины устриц. — Он копает, Айрис. — Копает? — Яму. — Но он никогда ничего не делал в саду. Он это ненавидит. — И тем не менее… — Там же у дома земля как камень. — Он полил ее из шланга. После того как Айрис заглянула за куст цеанотуса и полюбовалась на земляные работы, озабоченные супруги вернулись в дом, как раз к выпуску шестичасовых новостей, которым Редж впервые, сколько себя помнил, не уделил должного внимания. Айрис увиденное потрясло до такой степени, что Шоне удалось вылезти из корзинки и постоять посреди комнаты, не понеся за это наказания. В знак благодарности она завиляла хвостом. — Похоже, он что-то закапывает, — предположил Редж. Его супруга, вторично ополаскивающая посуду чистой водой, издала подобие протяжного стона. — Ты же не думаешь… — О чем? — Может, это Нельсон? Дело в том, что кот больше не появлялся, и не было слышно, чтобы Алан его звал. — А яма? Она большая? — спросила Айрис дрожащим голосом. — Отсюда не определишь. Нужно взглянуть сверху, из окошка Бренды. — Возможно, тебе повезет. Айрис разгладила ладонью скатерть и уселась напротив мужа. Если яму обнаружат, это неизвестно чем еще может обернуться, и Брокли разрывались между предвкушением волнующего скандала и тревогой, что за этим последует хаос. Хаос, который грозит нарушить тщательно выверенное равновесие их мирка и заставить их вплотную соприкоснуться с чем-то более опасным, чем то, что Айрис называла «шурум-бурум». — Мне все не дает покоя это ужасное происшествие в Глочестере в прошлом году. — О-ох! — вырвалось у Айрис. Ее пухлые руки, похожие на два розовых комка теста, взметнулись к щекам, слившись в одну большую лепешку. На ее обычно невыразительном лице, сменяя друг друга, отразилась целая буря эмоций: ожидание, страх, неуверенность, тревога… — Но со времени ее исчезновения прошло уже целых четверо суток. Наверняка он уже успел бы… — Она запнулась, не осмеливаясь выговорить слово «похоронить». «Избавиться от нее» звучало бы уничижительно, словно Симона не была человеческим существом. «Скрыть»? Но это означало бы, что Алан не сумел справиться с задачей. «Упрятать»? Слишком легковесно, можно сказать, что это слово низводило ужасное происшествие до уровня мрачноватой салонной игры. Айрис предпочла вообще опустить это сомнительное место и произнесла: — …К сегодняшнему дню. И тут вернулась с работы Бренда. Пока она производила обычные манипуляции (раздевалась, мыла руки, сидела на кухне за столом над остывающей чашкой чая), Редж крадучись поднялся наверх. Дверь дочкиной комнаты была полуоткрыта. Осторожно (не скрипнула бы!) Редж приоткрыл ее чуть шире — ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь. На цыпочках он подошел к большему из окон, тому, что выходило на сад позади дома Холлингсвортов. Отсюда яма была видна гораздо лучше. Насколько Редж мог судить, она имела всего фута четыре в окружности и два в глубину, что абсолютно недостаточно для захоронения тела, даже если сложить его пополам. Правда, Холлингсворт еще не закончил копать, потому что лопата лежала рядом. Редж, который все свои инструменты после употребления обязательно протирал газетами, прежде чем развесить по крюкам с бирками, неодобрительно хмыкнул. На самом деле эта вопиющая небрежность возмутила его больше, чем предполагаемая расправа Холлингсворта с супругой, хотя мистер Брокли пришел бы в негодование, посмей кто-нибудь уличить его в этом. А вот и Алан, собственной персоной. Внезапно появился на террасе. Редж отпрянул от окошка. Через минуту-другую послышался звук, какой издает, встречаясь с преградой, штык лопаты, затем глухие удары, словно землю прихлопывали, чтобы выровнять. Брокли рискнул чуть-чуть высунуть голову и увидел, что яма заполнена землей. Редж поспешил выбраться из комнаты и при этом постарался оставить в двери точно такую же щель, какая была, когда он вошел. Он снова уселся за стол. Айрис вскинула аккуратно нарисованные, тонкие ниточки бровей и кивнула в сторону почти нетронутой тарелки с едой: — Она почти ничего не съела. И миссис Брокли соскребла остатки ужина Бренды в миску с надписью: «Собака». — Послушай, Айрис, я осмотрел все сверху… — Я просто сообщила ей, что он копается в саду, чего раньше никогда не делал. А она ледяным тоном, который усвоила в последнее время, отвечает: «Человек может измениться, мама». Я подумала, что изменился не только он, но и еще кое-кто. — Ты что, не слышишь меня? — Конечно, слышу. Если я разговариваю, это еще не значит, что я ничего не слышу. — Полагаю, в такую яму могла поместиться средних размеров коробка с папками для бумаг. — Ну и хорошо. — Ситуация, правда, наконец-то стала меняться… Бренда сидела на диване в гостиной. С виду увлеченная коллизиями журналистского расследования (шла популярная программа «Сторожевой пес»), на самом деле она целиком погрузилась в пучину собственных переживаний. Издалека, как сквозь шум волн, до нее доносились голоса родителей. Она вся ушла в мысли об Алане Холлингсворте и тупо смотрела на экран, никак не реагируя на слагаемую повседневностью сагу о простаках потребителях, заглотивших жирную наживку, и поймавших их на крючок изобретательных жуликах. С того ужасного мгновения, когда их взгляды встретились сквозь оконное стекло ее спальни, Алан не покидал мыслей Бренды ни на миг. Это сказывалось на работе. Сегодня утром, удостоенная сомнительной чести разобраться с одним из кассовых депозитов, она была настолько поглощена взвешиванием аргументов «за» и «против», что даже осталась равнодушной к сочувственным — или презрительным? — взглядам, которые всегда привлекала ее наружность. Все ее лихорадочные мысли начинались сокрушенным «ах, если бы». Ах, если бы она не выглянула из окна в тот злополучный миг! Ах, если бы он не поднял глаза на окно ее спальни… И теперь, спустя два дня, это коротенькое «ах, если бы», благодаря непрестанному повторению, разрослось до масштабов и накала трагедий Софокла. Груз вины измотал ее. Она перестала спать. Вот и сейчас у нее слипались глаза, но она знала, что и эту ночь проведет беспокойно, а то и вообще не заснет. Она понимала, что ведет себя глупо, и пыталась взглянуть на происшедшее со стороны, представить себе, насколько банально, по сути, все это выглядит. Но упорные усилия только усугубили ситуацию. Как пловец, в панике борющийся с сильным течением, она погружалась все глубже. Бренда поняла, что ей не избавиться от мучений, если она немедленно, прямо сейчас, не объяснится с ним напрямую. Она чувствовала, что просто физически не способна дальше сносить эту пытку. Прежде чем страх успел парализовать ее, она поднялась, стремительно кинулась в холл, схватила ключи, набросила плащ. Слов матери: «Куда это ты?» — Бренда не слышала. К тому времени она была уже за дверью. По гравийной дорожке она быстро дошла до черных с золотом ворот «Соловушек», толкнула их и двинулась дальше. Только не думать… Не раздумывать, не колебаться… Тогда все получится. В голове мелькали варианты вступления: «Нет слов, чтобы выразить, как я сожалею», «Не представляю, что вы обо мне могли подумать». Фразы всплывали в ее сознании, потом лопались, как пузыри на воде, а на их месте возникали другие. На этой волне импровизаций она достигла парадной двери. Уже готовая захлебнуться слезами, Бренда громко постучала. Дверь открылась мгновенно, и ей навстречу пробкой вылетел Алан Холлингсворт. Перескочил порог и метнулся вперед. На одно ужасное мгновение Бренде померещилось, что сейчас он попросту спихнет ее с крыльца, собьет с ног. Однако Алан захлопнул дверь и, минуя растерянную соседку, устремился к гаражу. Это казалось невероятным, но Бренда пришла к убеждению, что он ее просто не заметил. Его взгляд как будто приковала к себе какая-то далекая точка или предмет. Он словно был в трансе. Лицо Алана выглядело ужасно, серовато-белое, пепельное, с крошечными порезами на щеках и подбородке. К некоторым прилеплены кусочки ваты со следами крови. Двигался он механически, но на удивление целеустремленно. С ужасом Бренда наблюдала, как Холлингсворт вывел из гаража машину. Не может же он на самом деле сесть за руль в таком состоянии?! Наверняка угодит в аварию и кого-нибудь собьет! Либо, что во сто крат хуже, разобьется сам! — Постойте! — крикнула она и кинулась к гаражу, но машина уже отъехала. Тогда Бренда выбежала на середину дорожки и, подобно механику на взлетной полосе, стала сигналить, крест-накрест размахивая руками над головой. Он шел на поворот. Бренда увидела, как склонилось его плечо, когда он переключал передачу. Бренда кинулась к «Лиственницам» и заскочила в свой «мини метро», благо ключи от машины были при ней. Завела двигатель с первого оборота и крутанула руль. Последним, что Бренда успела заметить, были встревоженные лица родителей в окне дома. Царапнув крылом по стойке ворот, она выехала в переулок. У Т-образного пересечения переулка с главной улицей деревни она притормозила и завертела головой. Справа на выезде из Фосетт-Грина укатывали асфальт. Здесь горели красные сигнальные огни, и две машины послушно стояли в ожидании. Серебристо-черной «ауди» среди них не было. Сообразив, что Алан никак не мог их опередить, и молясь, чтобы так оно и было, Бренда свернула налево и нажала на педаль. Обычно аккуратный, даже несколько робкий водитель, она уже по деревне ехала со скоростью пятьдесят миль в час, а когда оказалась на магистрали, прибавила до шестидесяти. Всего через несколько минут она увидела впереди «ауди». Холлингсворт ехал вроде бы не торопясь, и Бренда тоже сбавила скорость, оставив между собой и ним фургон электрика. Тот вскоре свернул, но Бренда решила, что если Алан не заметил ее на пороге собственного дома, то вряд ли обнаружит теперь. Он проехал Каустон и Аксбридж, затем свернул на шоссе, ведущее в Вест-Дрейтон. Миновали скрытое за высокими деревьями величественное здание школы Монтессори и менее импозантную гостиницу «Краун плаза» сети «Холидей инн». В этот момент Бренду с шумом обогнала фура, огромный бело-голубой рефрижератор. Водитель перестроился в крайний ряд, скрыв из виду машину Алана. Бренда вцепилась в руль, чтобы унять дрожь в руках. Обогнать фуру она не могла; оставалось только молиться, чтобы «ауди» не прибавила скорость, перескочив на среднюю полосу. Бренда понимала, что тогда ее уже не нагонит: не хватит ни смелости, ни умения. Так они достигли кошмарного четырехрядного перекрестка с указателями на Хитроу, Центральный Лондон и Слау. Бренда увидела Алана во втором ряду. Сцепив зубы, она ухитрилась обогнать рефрижератор, мельком заметив на колпаках огромных колес два пересекающихся синих круга. Сразу несколько водителей гневно просигналили, и она поняла, что сделала что-то неправильно. Алан ехал по направлению к Хитроу. Снова сев ему на хвост, Бренда немного расслабилась. Ею вдруг завладела некая эйфория или, по крайней мере, радостное возбуждение; она осознала, что это первое в ее жизни приключение. Бренда выпрямила спину, задорно вскинула подбородок и некоторое время ехала, небрежно крутя баранку одной рукой. Справа сверху пронесся стреловидный силуэт идущего на взлет «конкорда», и она въехала в тоннель аэропорта. Стон и вой оглушили ее: мимо промчались две полицейские машины и скорая. Огромный автобус с пассажирами из отеля «Шератон» заслонил от нее «ауди». Когда она снова выехала на свет, то увидела, что Алан свернул на боковую полосу и направляется к временной парковке. В отчаянии, плохо понимая, что делает, но полная решимости не потерять его из виду, Бренда просигналила и повернула туда же прямо перед носом у черного такси. Таксист бешено забибикал и, не успокоившись на этом, выплеснул свою злость потоком красочных ругательств, когда проезжал мимо. Алан высунул руку из окошка, чтобы пробить талон на стоянку. Бренда сделала то же самое, хотя у нее не было с собой кошелька и она понятия не имела, хватит ли у нее денег расплатиться. Хорошо еще, что по пути с работы она залила полный бак. Алан заехал на стоянку уровнем выше, и она последовала за ним. Он вылез из автомобиля с небольшим чемоданчиком и направился к лифтам. Бренда в интересах конспирации выбралась из машины через заднюю дверцу. Между нею и машиной Алана припарковалась по крайней мере дюжина автомобилей. Она пригнулась и крадучись миновала несколько машин, готовая в любой момент спрятаться за бампером, если Алан вздумает вернуться. Нажав кнопку лифта, он оглянулся. Бренда скорчилась и застыла на месте, не догадываясь, сколько искреннего веселья доставила парочке в стоящем неподалеку «саабе». Едва двери лифта закрылись, она рванула вперед и нетерпеливо надавила кнопку со стрелкой, указывающей вниз. Она никогда не бывала в аэропорту, но горячечное воображение тут же нарисовало ей драматическую картину: толпа поглотила Алана, и он исчезает, не оставив следа. Лифт наконец пришел, и когда Бренда вышла из него внизу, самые худшие опасения ее оправдались: Алана нигде не было видно. Слезы отчаяния жгли ей глаза, пока, ныряя между машинами и микроавтобусами, она пересекала бегом дорожные полосы, чтобы успеть к вращающимся дверям в терминал. Оказавшись внутри, она тут же поняла, что потерпела сокрушительное поражение. Перед растерянным взглядом Бренды, остановившейся между стойками ирландской авиакомпании «Аэр Лингус» и английской «Бритиш Мидленд», открылся огромный зал, где тысячи людей томились в очередях, катили тележки, ругались, пыхтели, взвешивали багаж, орали на детей или просто устало сидели, заталкивая в рот пищу. Таиться уже не имело смысла, и она в полной безнадежности стала бродить по залу, глазея на разноцветные табло и экраны над головой, на ярко освещенные витрины бутиков. Здесь были магазины, знакомые ей по аксбриджской Хай-стрит: «Остин Рид», «Тай Рэк», «Боди шоп». Если бы она только знала, зачем Алан приехал в Хитроу, то догадалась бы, где его искать. При нем был чемоданчик, но совсем небольшой. Скорее даже, не чемоданчик, а портфель. Такой нельзя считать за багаж. Бренда заключила, что Алан вряд ли намеревался куда-то лететь. Правда, она могла и ошибаться. Если так, все пропало: не зная, куда собрался Алан, не определишь, у какого выхода он будет ждать посадки.