Ноль. Что за хрень... Дрожа, я нырнула под крошечный выступ здания и посмотрела влево-вправо по улице в поисках признаков моих коллег по труппе. Никого. Вздохнув от раздражения, я порылась в сумке, копаясь в бумагах и книгах, и нашла свой телефон. Пролистала сообщения, ища объяснения, почему двери театра заперты, когда уже время начинать треклятые репетиции. Ничего. Выругавшись, я нажала на вызов номера Квентина. — Что? — рявкнул он на третьем гудке. — Где все? — спросила я без предисловий. — Двери в театр заперты. — Ты на репетиции? — спросил он, звуча так же раздраженно, как и я. — Теренс, ты должен был написать всем! — Я и написал всем! — услышала я отдаленный вопль Теренса. — Да? Ты не писал Норе, паршивец! — Я написал Норе! — Он не писал мне. — Мои зубы начали стучать. — В чем дело? — Я вчера, к чертям, сломал ногу. Беспокойство отвлекло меня от холода. — Как? — Теренс оставил ботинок на лестнице. Хочу сказать, что теперь он мой личный мальчик-на-побегушках. И так как нога немного болит, я перенес репетиции на субботний полдень, к большому разочарованию каждого. Очень любезно с их стороны. Я имею в виду наш актерский состав и техническую группу. Они очень расстроены… Нора, это был сарказм — на самом деле они лицемеры и злодеи, ну, большинство из них. — Надеюсь, вы в порядке. — Конечно, Нора, милая. Извини, Теренс иногда полный и абсолютный придурок. Надеюсь, ты не попала под ливень. — Нет, я в порядке, — соврала я. — Выздоравливайте. Увидимся в субботу. Мы отключились, и я обняла себя, молясь, чтобы мимо проехало такси и мне больше не пришлось вбегать в потоп. Я дрожала и тряслась как мокрая собака, чувствуя себя несчастной и жалкой, когда темно-зеленый «Рендж Ровер» свернул на улицу и остановился возле здания. Окно с пассажирской стороны опустилось и в нем появилось лицо Эйдана. — Залазь! — закричал он сквозь дождь. Впав в шок от его внезапного появления, мое сердце так сильно заколотилось в груди, что я не могла пошевелиться. — Нора, быстрее! — На этот раз Эйдан говорил с раздражением, и это вывело меня из ступора. То ли решила, что лучше быть в компании Эйдана, чем подхватить грипп, то ли нашла предлог побыть рядом с ним и не чувствовать, что предаю себя. Крепко сжав сумку, я полетела вниз по ступенькам к внедорожнику. Тепло охватило меня сразу, едва села на пассажирское сиденье и закрыла дверь. Эйдан включил отопление на всю катушку. — А как же сидение, — предупредила я, избегая его взгляда. — Как будто прямо сейчас меня заботит это сидение. Ты вымокла до нитки. — Немного. — Мои зубы стучали. — Или много. Ругаясь себе под нос, Эйдан влился в поток машин. — Ты не получила сообщение, что репетиция перенесена? — Очевидно, я была единственной. — Ну, слава богу, я возвращался домой из студии и решил заскочить на случай, если кто-то не получил сообщение. — Да, хорошо решил. — Я все еще не могла смотреть на него. — Новая машина? — Да. Я тихо сидела, дрожа, когда он ехал по Фонтан-Бридж. — Не мог бы ты высадить меня у моего дома? — К тому времени, как доберемся туда, ты можешь заболеть, — сказал он нетерпеливо. К тому времени, когда мужчина припарковался в гараже под своим зданием, выпрыгнул из машины, и начал обходить ее, беспокойство вовсю грызло меня. — Эйдан, я в порядке, — сказала, когда он открыл дверь и протянул руку. Эйдан отказался уйти с дороги, и у меня не осталось выбора, кроме как принять его руку. Громкий резкий вздох, заставил поднять голову. Взгляд Эйдана был прикован к моему телу, ткань платья так прилипла, что оставляла мало места для воображения. Я покраснела, и попыталась застегнуть кардиган. Эйдан схватил меня за руку и отвел взгляд, но я заметила, как его щеки вспыхнули. Мои соски уже были твердыми от холода и влаги, и теперь еще и грудь казалась набухшей, потяжелевшей и тугой. Беги, Нора, беги! Но я не убежала. Я позволила Эйдану в молчании вести меня к лифту. Оказавшись внутри, я потянула свою ладонь из его захвата как можно мягче, не желая ранить его чувства. — Ты можешь принять горячий душ, пока я найду какую-нибудь свою сухую одежду, и положу твое платье в сушилку. — Эйдан смотрел вперед каменным взглядом. — Это мило с твоей стороны. Мы общались как незнакомцы. Но потоки электричества между нами так сильно трещали и искрились, что я удивлялась, как мои волосы еще не стали дыбом. Когда дверь лифта открылась, мы одновременно двинулись, стремясь выйти первыми, и все закончилось тем, что столкнулись, и моя грудь прижалась к нему. Эйдан вздрогнул, словно от боли, и слишком крепко сжал мое предплечье, отстраняя меня от себя, пока я не очнулась и не дернулась от него. — Я поторопился, чтобы открыть дверь, — объяснил он. Всего на мгновение я подняла на него свой взгляд, — кровь так быстро забурлила, что я почувствовала, как из меня вылетает разум и здравый смысл, — и то, что Эйдан увидел на моем лице, открыло замок в его собственном желании, и оно сверкнуло в его глазах. — Дверь, — прошептала я, напомнив. Он кивнул, с застывшим от напряжения лицом, и вышел из лифта в холл. Как только я вошла в квартиру, у меня перехватило дыхание, и будто ударили в живот. Словно переступив порог, меня отбросило во времени на полтора года назад. Обеденный стол и стулья стояли там, где раньше располагалась маленькая музыкальная студия, но в остальном все осталось по-прежнему. Мой взгляд метнулся к Эйдану, который остановился и обернулся, когда я задержалась рассматривая все. Его тоска совпала с моей, когда наши взгляды скрестились. Он тоже помнил. Я вспомнила, как сильно его любила. Как нуждалась в нем. Как хотела глубоко соединиться с ним, чтобы никто не смог отличить нас друг от друга. И именно сейчас, когда в венах бурлило желание, а в глазах стояли слезы прошлого, эти чувства были как на ладонях. Они требовали. Эйдан прочистил горло. — Душ в моей спальне более мощный. Ты можешь погреться там. Чистые полотенца висят. Оставь свою… — он отвернулся, — одежду за дверью ванной, и я суну ее в сушилку, пока ты будешь принимать душ. Я найду тебе сухую футболку или что-то подобное и оставлю у двери. Я еле кивнула. Кое-как сняла балетки, чтобы не запачкать своими грязными следами пол. На честном слове прошла мимо Эйдана и пошла по коридору. Но чем дальше мои холодные босые ноги уводили меня, тем больнее было расставаться с Эйданом. Мое тело было напряженным, распутным и недовольным расстоянием.