Денег, которые мама дала мне, было достаточно, чтобы позволить себе работать всего несколько вечеров в неделю в пабе на Грассмаркет. Я оставила свою недорогую квартиру в Сайтхилле, чтобы снизить расходы, а работа барменом в «Таверне» покрывала питание и электричество. Репетиции спектакля проходили по вечерам в понедельник и среду, а в четверг и пятницу я работала. В «Таверне» было много народу, учитывая близость к студенческому городку. Во время рабочей вечерней смены, я колебалась между необходимостью подремать, — я плохо спала прошлой ночью — и желанием рвать волосы в отчаянии, потому что мою голову не покидал Эйдан. Более того, я мысленно заставляла себя позвонить Квентину и предупредить, что больше не смогу участвовать в постановке. Зная, что разговор будет неприятным, мне требовалось время, чтобы набраться смелости. Во время перерыва, когда я рассматривала вариант использования работы в качестве предлога, чтобы покинуть труппу, зазвонил телефон. Как ни странно, это был Квентин. Квентин никогда не звонил. Смс — да, но никаких звонков. — Ты ответишь? — спросил нахмурившись Киран, мой коллега ирландец. Он был студентом юридического факультета в Эдинбурге и во время перерывов делал домашние задания в маленькой комнате для персонала в задней части бара. — Извини. — Я вышла в узкий коридор, который вел к маленькому внутреннему дворику. — Здравствуйте. — Хорошо, что ты здесь, — вздохнул тяжело Квентин. — Изменение планов. Ты теперь Виола. — Э-э… что?.. — Гвин уволилась. Видимо, ее диссертация страдает, и ей нужно что-нибудь убрать из своей жизни. Но учитывая, что она не может выучить свои реплики, я не совсем в трауре. Вот так, мой маленький «человек дождя», ты теперь Виола. Поздравляю. Будь на репетиции в обычное время. — И повесил трубку, прежде чем я успела вставить хоть слово. Я тут же захотела победно вскинуть кулак в воздух, потому что никак не рассчитывала на главную роль в труппе так скоро. Мы, возможно, и были любительским театром, но Квентин трудился на протяжении более десяти лет, чтобы выстроить свою репутацию. Билеты на его спектакли всегда распродавались, потому что он предлагал качественные и доступные по цене развлечения. Местные СМИ отслеживали наши постановки. Например, Джек получил работу в серии национальной телевизионной драмы после сыгранной роли в постановке «Трамвай «Желание»» несколько лет назад. Как я могла отказаться от шанса играть Виолу? Да, мне не хотелось иметь дело с Эйданом или тем, что он точно будет вторгаться в каждую мою мысль. Но разве прежняя «Я», не сбежала бы от этой ситуации? В конце концов, это моя жизнь. Моя. Пришло время перестать позволять другим людям диктовать как мне жить. Когда я вернулась в бар, руки все еще дрожали. ✽✽✽✽✽ — Ты меня избегаешь? Я чувствую, что ты избегаешь меня, — спросила Сеона. Я спешно шла по Хоум-стрит, пытаясь сквозь шум улицы услышать свою подругу. Она позвонила, когда я спешила на свою первую репетицию в роли главного героя. — Я же говорила, что в эти выходные должна закончить задание. Никто тебя не избегает. — Ради всего святого, Си-Си, перестань допрашивать бедную девушку. Ты не подумала, что она просто хотела немного тишины и покоя, а? — послышалось на заднем фоне. Я фыркнула, слушая, как она ответила: — Не лезь, Родди. Она не ты, ей нравится, когда я рядом. — Мне нравится, когда ты рядом. Особенно, когда ты стонешь. — Тебе повезло, что ты меня заводишь Родди Ливингстон, иначе посоветовала бы тебе снова пообщаться со своей правой рукой. — Помнишь, что у него амбидекстрия? — сказала я, и услышала как Родди, говорит то же самое. (Примеч.: Амбидекстрия — врожденное или выработанное в тренировке равное развитие функций обеих рук) Сеона раздраженно вздохнула, но я услышала нотки веселья. — Перестань избегать меня. Все хорошо? Я колебалась и задавалась вопросом, должна ли рассказать об Эйдане. Сеона была настолько добра, поддерживая меня, и вдохновляя стать лучшей версией себя. Но почему-то я так и не могла выговорить слова. Если произнести вслух: «Эйдан вернулся в мою жизнь, как абсолютный незнакомец», — то все делается более реальным, а в глубине души я все еще надеялась, что смогу засунуть голову в песок и притвориться, что это сюрреалистический сон. — Нора? Я боролась с ложью. — Я… Хм… В последнее время я загружена учебой, но не хотела жаловаться, потому что мне нравиться, и уже хватит роптать. Это звучало правдоподобно. Сеона, видимо, тоже так думала. — Тем не менее, тебе все еще позволено волноваться об этом, детка. Дай мне знать, если чем-нибудь могу помочь. — Спасибо. Я в порядке. На самом деле я направляюсь на репетицию. Я... э-э... Девушка, играющая Виолу, бросила труппу, и мне отдали эту роль. — О, Нора, это великолепно! — воскликнула Сеона. — Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя на сцене. — Спасибо. — Я улыбнулась, все еще не веря, что я действительно буду на сцене играть главную роль. — Жаль, что ты только отрастила волосы. Разве твой персонаж не переодевается в мальчика в большинстве сцен? Я фыркнула: — Да, так и есть. Как только длина волос достигла подбородка, они начали расти как на дрожжах, и, к моему удовольствию, теперь достигли лопаток. Я обычно укладывала их мягкими волнами с помощью плойки — Сеона научила. — Ладно, я почти на месте. Позже поговорим, — пообещала я. — Договорились. Всего хорошего, красотка. Мы завершили разговор, и я попыталась, — но не смогла, — не чувствовать себя виноватой за ложь. Но пока я стремилась разобраться с собственной реакцией на возвращение Эйдана, мне трудно сталкиваться и с эмоциями Сеоны. К тому моменту, как я вошла в здание на Гилмор-Плейс, я чувствовала, словно маленькие существа устроили серфинг внутри моего живота. Не будь трусихой, Нора. Что бы ни случилось, не надо. Я хотела бы сделать вид, что нервничаю из-за первого дня в качестве Виолы, но это было нечто большее. И это «нечто большее» стояло возле сцены, разговаривая с Квентином и Теренсом. Квентин поднял взгляд на звук моих шагов и указал на меня: — Виола пришла! Я покраснела, но попыталась улыбнуться. Возможно, получилось немного мрачно. Однако наш режиссер, похоже, этого не заметил. — Готова? — Как и всегда, — сказала я, останавливаясь рядом с ними. К моему неверию, мое тело наполнилось абсолютным осознанием присутствия Эйдана, как реагировало и раньше. Это проклятое чувство никогда не исчезнет? Как можно до сих пор такое испытывать, когда этот ублюдок кинул меня? Бросил! От этого осознания, волоски на руках встали дыбом, и взгляд, несмотря на гнев, обратился на Эйдана. Он был сосредоточен на своем телефоне, с кем-то переписываясь. Губы плотно сжаты, сильные мышцы на челюсти напряжены, словно он стиснул зубы, на лице холод. Как всегда, он был небритым, выглядел небрежно, что работало на него. Я покраснела, вспомнив, как царапалась его щетина, вызывая покалывание на моем теле, когда мы целовались. Когда-то он обещал мне, что я почувствую ее повсюду, но шанса нам так и не выпало. И вот он здесь. Игнорирует меня. Что ж, отлично. Отбрасывая боль в груди, я спросила: — Где все остальные? Теренс кивнул на дверь с левой стороны сцены, которая вела к раздевалкам, маленькой кухне и общей комнате: — Выпей пока кофе. Мы еще ждем нескольких. Я бросила последний взгляд на Эйдана, но он решительно не смотрел в мою сторону. Мудак. Гнев закрутился в моем животе и смел серферов; я пошла прочь, будто мне все равно. Большинство актеров я нашла на кухне.