Блу была не в силах остановиться. Она продолжала: – Значит, ты не хочешь поговорить с моими родными, хотя, вероятно, это помогло бы тебе понять себя и своего отца? Ронан пожал плечами, тем же небрежным жестом, что и Кавински. – Не хочу. – Ты зашоренный… – Джейн, – прогремел Ганси. «Рассеян». Ганси устремил взгляд на нее, такой величественный, каким только может быть человек в рубашке цвета лососины, лежащий на спине. – Ронан… Тот отозвался: – Я абсолютно вежлив, блин. – У тебя средневековые взгляды, – заметил Ганси. – Многочисленные исследования подтверждают, что ясновидение лежит в области науки, а не магии. «Просветлен». – Да брось, чувак. Ганси сел. – Сам ты брось. Мы все знаем, что Кабесуотер искажает время. Ты каким-то образом оставил послание на камне в Кабесуотере, до того как мы туда попали. Время нелинейно. Это круг, или цифра восемь, или черт его знает что. Если ты способен поверить в это, я не понимаю, почему ты не веришь, что кто-то в состоянии заглянуть чуть дальше нынешней минуты. Ронан посмотрел на него. Блу подумала: «О да… Ронан Линч сделает для Ганси что угодно». «И я, наверное, тоже», – добавила она чуть погодя. Блу никак не могла понять, каким образом Ганси умудрялся производить такой эффект в рубашке цвета лососины. – Ладно. По фиг, – ответил Ронан. Это значило, что он согласен. Ганси посмотрел на Блу. – Ты рада, Джейн? Она сказала: – По фиг. Это значило «да». Мора и Персефона работали, но в телефонной/рукодельной/кошачьей комнате Блу удалось застать Каллу. Если нельзя было заполучить всех троих, то без Каллы она не обошлась бы точно. Калла была вполне традиционной ясновидящей, как Мора и Персефона, но она обладала дополнительным странным даром – психометрией. Прикоснувшись к какому-нибудь предмету, она нередко понимала, откуда он взялся, где мог в конце концов оказаться и о чем думал его владелец, когда пользовался им. Поскольку речь шла об объектах, которые одновременно были людьми и предметами, талант Каллы казался самым подходящим. Стоя в дверях с Ронаном и Ганси, Блу сказала: – Нам нужен твой совет. – Не сомневаюсь, – отозвалась Калла не то чтобы радушно. У нее был низкий, хрипловатый голос, как в черно-белом фильме. – Спрашивайте. Ганси вежливо поинтересовался: – Вы уверены, что вам так удобно? – Если вы во мне сомневаетесь, – резко сказала Калла, – я не понимаю, что вы здесь делаете. В оправдание Ганси нужно заметить, что она была перевернута вниз головой. Она величественно свисала с потолка телефонной/рукодельной/кошачьей комнаты, и единственное, что не позволяло Калле грохнуться на пол, так это темно-фиолетовое шелковое полотнище, обмотанное вокруг бедра. Ганси отвел глаза и спросил у Блу шепотом: – Это какой-то ритуал? Блу полагала, что в этом и правда заключалось нечто магическое. Хотя комната с зелеными полосатыми обоями изобиловала странными вещицами, способными привлечь внимание, трудно было оторвать взгляд от медленно вращающегося тела Каллы. Казалось, полоса шелка лишь каким-то чудом выдерживала ее вес. Сейчас Калла поворачивалась к ним спиной. Туника у нее задралась, выставив на обозрение много темно-коричневого тела, розовый лифчик и четырех крошечных койотов, вытатуированных вдоль позвоночника. Блу, держа в руках коробку-головоломку, шепотом ответила Ганси: – Это аэройога. И немного повысила голос: – Калла, это касается Ронана. Калла сменила позу, обернув шелк вокруг другого бедра. – Напомни, который он? Тот, симпатичный? Блу и Ганси переглянулись. Взгляд Блу ясно говорил: «Извини». А взгляд Ганси – «Я симпатичный?» Калла продолжала поворачиваться – почти незаметно. По мере вращения становилось всё более очевидно, что она не самая стройная женщина в мире, но мускулы у нее на животе были весьма впечатляющие. – В футболке с кока-колой? Она имела в виду Адама. В первый раз он пришел в красной футболке с кока-колой и отныне идентифицировался по ней. Ронан тихо прорычал: – Змея. Калла перестала вращаться, когда он это произнес. Они долго смотрели друг на друга: он как положено, а она вверх ногами. Бензопила, сидя на плече у Ронана, повернула голову, чтобы вглядеться получше. В Ронане не было ничего вызывающего сочувствие – красивый рот превратился в жестокую линию, зловещая татуировка выползала из-под воротника черной футболки, к бритому виску прижимался ворон. Он не походил на того Ронана, который совсем недавно, в Амбарах, прижимал к щеке крошечного мышонка. Калла, вися вниз головой, пыталась принять небрежный вид, но было ясно, что одна из ее бровей чертовски заинтересована. – Понимаю, – сказала она наконец. – И что за совет тебе нужен, Змея? – Мои сны, – ответил Ронан. Теперь брови Каллы пришли в соответствие с небрежным ртом. Она вновь описала круг, отворачиваясь от гостей. – Сны толкует Персефона. Всего доброго. – Они вас заинтересуют, – сказал Ронан. Калла хихикнула и вытянула ногу. Блу издала раздраженный звук. Сделав два шага через комнату, она прижала коробку-головоломку к щеке Каллы. Та перестала вращаться. И медленно выпрямилась. Это движение было изящно, как балетное па. Словно разгибалась танцовщица, изображающая лебедя. Калла спросила: – Почему ты не сказал прямо? – Я сказал. Сливовые губы Каллы поджались. – Кое-что ты должен знать обо мне, Змея. Я никому не верю. Бензопила зашипела. Ронан произнес: – И обо мне вы кое-что должны знать. Я никогда не лгу.