Маска со стуком упала на пол. Адам, испугавшись, воззрился на руку Ронана, схватившую его за запястье. Ронан слышал биение собственного сердце – а под пальцами у него отдавался стук сердца Адама. Он тут же разжал пальцы и отошел. Ронан подобрал маску и повесил ее обратно на стенку, но сердце продолжало бешено колотиться. Он не смотрел на Адама. – Не надо, – сказал он. Ронан сам не знал, чего именно не надо. Вполне возможно, что отцовская версия этой маски была совершенно безобидной. Возможно, она стала смертельно опасной лишь в голове Ронана. Внезапно он понял, что больше не выдержит. Отцовских снов, дома, где провел детство, собственного тела… Ронан стукнул кулаком по стене. Костяшки впились в штукатурку, и та дала сдачи. Он почувствовал, как лопнула кожа. Ронан оставил на стене слабый отпечаток своего гнева, но тот не стал слабее. – Перестань, Линч, – сказал Адам. – Хочешь сломать руку? – Эй, что там? – позвал Ганси из другой комнаты. Ронан понятия не имел, «что там», но повторил. Потом перевернул пинком стул. Швырнул об стену большую корзину, полную блокфлейт и свистулек. Сорвал несколько рамок. Ему и раньше доводилось злиться, но теперь Ронан превратился в ничто. Остались только кулаки и вспышки боли. Внезапно его рука замерла в воздухе. Ее крепко держали пальцы Ганси, и его лицо, в нескольких сантиметрах от лица Ронана, было очень серьезно. Одновременно старое и молодое. Скорее, старое, чем молодое. – Ронан Линч. Это был голос, к которому он не мог не прислушаться. В нем звучала уверенность, которой недоставало Ронану. – Прекрати сейчас же. Иди и повидайся с матерью. А потом мы уедем. Ганси удерживал руку Ронана еще секунду, чтобы убедиться, что тот его правильно понял, а затем разжал пальцы и повернулся к Адаму: – А ты так и собирался стоять столбом? – Ну да, – ответил Адам. – Очень достойное поведение. Голос Адама звучал бесстрастно. – Я не могу убить его демонов. Блу ничего не сказала, но она стояла в дверях, пока Ронан к ней не подошел. А потом, когда остальные принялись наводить порядок в столовой, отправилась вместе с ним в гостиную. Это была не настоящая гостиная; здесь никто в ней не нуждался. Она превратилась в хранилище вещей, которые не вписывались больше никуда. На неровном деревянном полу, обращенные друг к другу, стояли три разных кожаных кресла – вот и вся гостиная. В высокой вазе торчали зонтики и тренировочные рапиры. У стен выстроились резиновые сапоги и ходули. В углу лежали туго скатанные в трубку коврики; на одном осталась бумажка с надписью, почерком Ниалла: «не этот». В центре комнаты висела странная железная люстра, напоминавшая модель орбиты. Возможно, она приснилась Ниаллу. И уж точно две другие люстры, висевшие в углах – наполовину электроприборы, наполовину растения в горшках, – были принесены из снов. Ронан не исключал, что все вещи здесь были не отсюда. Только теперь, уехав отсюда, он понял, в какой мере дом полон сновидений. А посреди всего этого сидела его прекрасная мать. В молчаливом обществе катетеров, трубок и иголок – того, в чем она нуждалась, по мнению сиделок. Но ей ничего не было нужно. Она напоминала неподвижную королеву старых времен – золотые волосы откинуты от бледного лица, на щеках румянец, губы кроваво-красные, глаза прикрыты. Аврора Линч ничуть не походила на своего харизматичного мужа, на беспокойных сыновей. Ронан подошел прямо к ней, достаточно близко, чтобы понять, что она ни капельки не изменилась с тех пор, как он видел мать в последний раз, много месяцев назад. Хотя от его дыхания шевельнулись мягкие волосы на висках у Авроры, она никак не отозвалась на присутствие сына. Ее грудь вздымалась и опускалась. Глаза оставались закрытыми. Non mortem, somni fratrem. Не смерть, а ее брат, сон. Блу шепнула: – Совсем как те животные. В общем, Ронан подозревал это с самого начала – но правда поразила его. Блу была права. Дом наполняли сны Ниалла, и Аврора Линч была лишь одним из них. 21 Блу подумала, что уже давно надо было отвести Ронана к ее родственницам на консультацию. Чудовища из снов – одно дело. Мать из сна – другое. На следующее утро Блу приехала на Монмутскую фабрику со своей идеей. Некоторое время все молчали. Потом Ронан сказал: – Нет. – Что? – переспросила Блу. – Нет, – повторил он. – Никуда я не поеду. Ганси, который лежал на полу возле своей здоровенной распечатки, даже не поднял головы. – Ронан, не упрямься. – Я не упрямлюсь. Просто говорю, что не пойду. – Тебя не к зубному врачу ведут, – намекнула Блу. Ронан, прислонившись к косяку, заметил: – Вот именно. Ганси сделал на распечатке какую-то пометку. – Не понимаю. А Блу понимала. Прекрасно понимала, в чем дело. Ледяным тоном она произнесла: – Проблема в религии, если не ошибаюсь? Ронан усмехнулся. – Необязательно говорить таким тоном. – Обязательно. Давай, скажи, что мы с мамой отправимся в ад. – Я не стал бы этого исключать, – заметил Ронан. – Но, честное слово, у меня тут нет точных сведений. Тут Ганси перекатился на спину и сложил руки на груди. На нем была рубашка цвета лососины, которая, с точки зрения Блу, заслуживала ада гораздо вернее, чем всё, что они до сих пор обсуждали. – О чем вообще речь? Блу сомневалась, что Ганси еще не понял, в чем проблема. Или он был необыкновенно рассеян, или невероятно просветлен. Зная Ганси, она предположила бы первое. – Сейчас Ронан употребит слово «оккультный», – огрызнулась Блу. Этот разговор при ней начинали бесчисленное множество раз; он казался слишком банальным, чтобы обижаться. Но девушка не ожидала, что эту тему поднимут в ее компании. – Никаких слов я употреблять не буду, – произнес Ронан. Бесило в нем то, что он злился, когда остальные были спокойны, и был спокоен, когда остальные злились. Поскольку Блу уже дошла до кипения, голос Ронана звучал абсолютно бесстрастно. – Я просто говорю, что никуда не поеду. Может быть, я ошибаюсь, может быть, нет. Моей душе и без того грозит слишком много опасностей. Тут Ганси всерьез нахмурился и как будто хотел что-то сказать. Но потом просто покачал головой. – Думаешь, мы в сговоре с темными силами? – поинтересовалась Блу. Этот вопрос возымел бы лучший эффект, если бы она вложила в него ядовитую сладость – как сделала бы Калла, – но Блу слишком разозлилась. – Мы – злобные колдуньи? Ронан великолепно закатил глаза. Он словно поглотил ее гнев, припас его на тот случай, когда самому понадобится. – Моя мама поняла, что она ясновидящая, когда увидела будущее во сне, – проговорила Блу. – Во сне, Ронан. Она не приносила в жертву козла на заднем дворе. Мама не ПЫТАЛАСЬ увидеть будущее. Она не стала экстрасенсом, она всегда им была. Я могла бы на том же основании сказать, что ты одержим дьяволом, поскольку умеешь выносить предметы из снов! Ронан ответил: – Да, могла бы. Ганси нахмурился еще сильнее. Он вновь открыл рот – и закрыл.