Он мешал свои и чужие слова, но она всё понимала и повторяла: – Не станет же Великий Белый Человек позорить свою жену при всём народе! И это ведь так приятно! Это большая честь для Великого Белого Человека и... для меня, мой муж! Не противься! Проклиная этот дурацкий обычай, он всё же принял её предложение, и тут же на берегу, на уже горячем песке они отдались друг другу под песни и вопли восторженной толпы. Но это было ещё не всё. Вару повернула мужа лицом к толпе и не позволила закрыться от всеобщего обозрения, что чуть не расстроило всю церемонию. Но на этом всё закончилось. Лишь восторженные крики и песни сопровождали молодоженов в море, где Вару опять омывала супруга и ласкала его тело. – Ты был хорошим Великим Белым Человеком, – говорила девушка, жадно взирая на него своими чёрными глазами. И вдруг ему показалось, что на него смотрит Хаят, и стало как-то щемяще грустно, обидно и в то же время приятно. Молодое тело жены дышало здоровьем, юностью, но обладало необходимыми умениями, что и удивляло, и восторгало Пере. Его люди потом долго потешались над своим командиром. – Вы просто завидуете, бараны! Вам никогда такую жену не отхватить! Так что можете сколько угодно потешаться, а я доволен, и предпочитаю таким образом добывать себе самую красивую жену. Время летело незаметно, а судна по-прежнему не было видно. Прошло уже почти три месяца, и надежда на возвращение капитана уменьшалась с каждым днём. Это омрачало жизнь Пере, но Вару умела развеять его грусть и тревогу. С её помощью он забывал на время свои трудные дни будущего, предаваясь любовным утехам с жаром первой любви. «Чёрт побери! – думал он часто. – Судя по всему, я всё больше и больше склоняюсь к тому, что такая жизнь мне очень нравится. Никаких особых забот. За меня всё делает жена или добровольные помощники. Еда, жильё – всё имеется рядом, и в любом количестве. Ничего не надо запасать, одеваться тоже не обязательно. Многие мужчины вообще ничего не носят. Разве что шнурок на поясе и разные ожерелья из всякой ерунды!» Пере спросил туземцев помочь ему построить большую лодку из самого толстого дерева, что можно найти поблизости. Целый десяток добровольцев вызвались помочь Великому Воину. Он дал троим из них топоры, что были у него, и те с огромным удовольствием испытывали их остроту и крепость, и за день сумели срубить ствол толщиной в четыре испанских фута[1]. Ещё три дня очищали ствол от сучьев, некоторые из которых достигали толщины в полтора фута. Тащить такой ствол не стали, решив на месте хоть немного обтесать и выровнять. По всей длине ствола, а он имел сорок футов, туземцы разожгли костёр и поддерживали его некоторое время. Потом счищали угли, скребли заострёнными палками прогоревшую древесину, и палили дальше. Одновременно топорами придавали лодке, вернее, бревну определённые очертания. Пере всем этим руководил и часто забывал про жену. Та никогда не упрекала его в этом, лишь жарче ласкала его уставшее тело, обмывала его морской и пресной водой из близкого ручья, а потом умудрялась получить от него всю его силу, что и радовало его, и немного сердило. Уже через две недели бревно смогли общими усилиями двадцати воинов стащить к берегу моря, и там продолжили уже окончательную доводку лодки. Борта распаривали горячей водой, ставили распорки, и ширина лодки увеличилась ещё на целый фут с четвертью. Надеясь, что лодка будет с парусом, Пере оставлял в двух местах утолщение для гнёзд мачт. Дикари никак не могли сообразить, для чего это. И Пере не тратил времени на трудные объяснения. Ему было интересно наблюдать, как эти непосредственные люди могли свободно, без всякого стеснения бросить работу, и целыми днями не появляться, а в один прекрасный день с радостью опять принимались за работу. Они никогда не утруждали себя излишним трудом. Рыбу ловить, добывать мясо на охоте – всё это они делали не более, чем на два приёма пищи. И это нисколько их не волновало. Женщины занимались домашними делами, огородом и посевами. Только аррорут мужчины выращивали сами, не допуская до него женщин. Пере никак не донимал такого обычая, но уже знал, что из сока этого корня или молотого корня в смеси с жиром мускусной крысы делали мазь. Эта мазь отлично заживляла раны, а порошок считался тоже целебным, и его давали даже грудным детям. Пере пытался помогать жене в обработке посевов и сборе урожая, но та с ужасным лицом запротестовала, заявив, что это будет несмываемый позор на её голову, и допустить такое она никак не может. Получалось, что и здесь царили строгие законы обычая, нарушать которые чреваты чуть ли не трагическими осложнениями. Пере уже сносно говорил на местном диалекте и часто выговаривал жене: – Ты такая молодая, красивая, знатная и столько работаешь. А я просто живу и почти ничего не делаю. Даже не потому, что не хочу, а просто не умею. Лишь рыбу ловлю, и то не так, как ваши люди. – Это ничего, мой любимый Буаракутара, – отвечала она, называя его именем, звучавшим так сложно, что Пере никак не мог его окончательно запомнить и выговорить. Но ничего с этим уже нельзя поделать. К тому же не ему надо его выговаривать. Злоключения Пере далеко ещё не окончились. Пришла процессия из тридцати туземцев из соседнего селения. Пере не сразу понял, по какому поводу собирается столь грандиозный праздник. Лишь Вару зло глянула на него и после домогательств, сказала: – Буаракутара должен взять вторую жену себе. Вождь соседнего селения привёл ему свою красавицу. – Зачем мне вторая жена, если у меня есть ты? – воскликнул Пере в сильнейшем волнении. – Что мне с ней делать? И как ты станешь жить с новой женой? Мне это вовсе не нравится! – Мне тоже, Буаракутара. Мне не очень хочется делить тебя с другой. Но таков обычай. Я должна смирить свою гордыню. – Я могу отказаться? – Можешь. Но тогда может начаться война, а соседи сильнее нас. И даже наш вождь может убить тебя в таком случае. Это очень опасно! – Так что теперь делать, моя Вару? – Принять вторую жену, и жить, как прежде, мой Буаракутара. Пере сильно задумался. Он, конечно, знал, что тут есть многоженство, но не мог связать это с собой. – Сеньор, не стоит так переживать, – уговаривал его Жулите. – Тут так заведено. К тому же не так уж плохо обладать двумя красивыми женами. Они с вас пылинки сдувать станут. А драться тут не принято. У вождя три жены, и живут дружно, не ссорятся. Обычай. Соглашайтесь, и никто от этого не пострадает, а то ведь могут и побить. Пере думать долго не пришлось. Церемония нового бракосочетания уже начиналась. Пере одели в свежую набедренную повязку из тонкого хлопка, украсили голову перьями и золотыми бляшками, как и ноги с руками. На шее красовалось ожерелье из бугристых когтей и зубов крокодила, как посчитал Пере. Ликование и веселье народа оглушало. Трещотки и ударные инструменты вроде примитивных барабанов оглушительно бухали, и окрестности содрогались от такого шума. Вождь соседей, долго и величественно говорил Буаракутаре длинную речь, которую тот понял весьма посредственно, но суть уловил. Его прославляли за победу над злейшими врагами, и преподносят в дар лучшую красавицу деревни. Девушка была действительно красива. Даже красивее Вару, но Пере почти равнодушно взирал на неё, не представляя, как он примет её, как жену. Костры уже пылали, женщины суетились перед ними, готовя обильное угощение, тёрли на больших тёрках маниок, варили дичь и маисовые початки, пекли горы лепёшек и выражали восторженную радость по поводу такого великого и значительного праздника. Ритуал почти ничем не отличался от прежнего. Только жрец-колдун был из соседней деревни. И опять Пере оказался во вновь и быстро построенной хижине, и пламя факелов слегка освещало внутренность этой хижины и ожидавшую молодую жену, лежащую совершенно обнаженной на вышитом покрывале. Вару нигде не было видно. Пере боялся, что его женитьба сильно подорвёт их отношения, но ничего поделать не мог. Да и молодая жена оказалась уж более, чем соблазнительна. И ночь прошла вполне пристойно с точки зрения обычая. А то, что за ними тихо наблюдали, он не сомневался. Об этом ему поведала ещё в первый раз Вару. Опять ритуал утреннего купания и всенародного обладания друг другом, что больше всего возмущало Пере. Но и тогда он не увидел Вару. Потом он узнал, что она имела право скорбеть в одиночестве и не присутствовать на всем процессе бракосочетания. Гора подарков возвышалась в его хижине. Они совершенно его не радовали, но среди них блестели десятки золотых бляшек, колечек и змеек, которыми украшали обычно себя эти дикари. Жену звали просто и это единственное порадовало Пере. Имя её было Маок, что означало «Заря». И она почти в точности совершала такие же обычные ласки и движения, как и Вару, что дало считать, что это тоже обычай, нарушать который никто не смел. Вару появилась на второй день после брака. Она ничем не выдала своего чувства к новой жене, а та показала, что уважает её и готова подчиняться. Теперь у Пере и вовсе не стало работы, разве что рыбалка и строительство лодки, которая прервалась на время торжеств. – Ребята, – говорил он своим неграм и Жулите, – скоро у нас будет большая лодка, и мы сможем поплавать по ближним островам. Я уже попросил женщин выткать мне полотнища для паруса. Придёт Лопеш, и мы ему покажем, что успели сделать. – Что толку с вашей лодки, сеньор, – ответил Жулите. – На ней всё равно на Канары или Азоры не вернуться. А капитана всё нет. Что могло случиться с ними? Штормов сильных вроде не было, только раз бушевал трое суток. – Это и меня тревожит, – отозвался Пере и посмотрел на негров. – Вот их, наверное, нисколько, – и он усмехнулся, видя, как негры потупили взоры. – Эти уже обзавелись женами и скоро мы их вовсе потеряем, верно, Куоби? Негр жалко усмехнулся, понимая, что он продолжает оставаться рабом Пере. Но Пере успокоил их, заметив мирно: – Можете надеяться, что я вас освобожу, ребята. Всё будет зависеть от капитана, и того, как пойдёт у нас тут жизнь. Но советую держаться поближе к нам. С этими туземцами шутки плохи, а вас они как-то не очень привечают. Все негры согласно закивали головами, соглашаясь с доводами Пере. Прошло уже полгода, как ушел Лопеш, как неожиданно на горизонте, с северной стороны увидели паруса. – Боже! Ты услышал наши молитвы! – орали Пере с Жулите. – Это он, капитан Лопеш! Возблагодарим Господа за такую радость! – и белые стали на колени и горячо помолились, постоянно следя, как судно осторожно и почему-то слишком медленно приближается к их бухте. Все жители деревни высыпали на берег. Некоторые садились в пироги и отчаянно погребли навстречу встретить судно. Когда судно бросило якорь, развернулось и стало, шлюпка отвалила от борта. Пере увидел капитана, что сидел на корме, правя румпелем. – Господи! Где вы столько времени пропадали, капитан!? – встретил возгласом Пере и помог вытащить шлюпку на песок. – Слава Богу, Пер, что вернулись целые и почти невредимые, – ответил капитан устало, и по его виду Пере понял, что тот сильно постарел, изменился и не так-то легко узнавался. – Мы столько времени голодали, что теперь я, наверняка, никогда не наемся! Готовьте жратву, Пер! Оказалось, что одного матроса на борту не было. – Умер ещё месяц назад, – вздохнул капитан, отвечая на немой вопрос Пере. – Ладно, капитан, поешьте и будешь рассказывать. Мне не терпится побыстрее узнать о ваших приключениях. Матросы и туземцы, вернувшиеся из плавания, наперебой рассказывали о своих странствиях, привирая, как могли или хотели. А Пере ждал обстоятельного рассказа капитана. По поводу такого события в деревне два дня гуляли праздник. Было выпито огромное количество маниокового пива и почти все жители деревни лежали по своим хижинам, утащенные своими женами с глаз подальше. Капитан с удивлением воспринял женитьбу Пере. – Ты сдурел, Пер! Жениться на дикарках! Да ещё на двух сразу! – Не сразу, капитан. Но к этому был повод. И при нашем положении гостей, отказаться просто невозможно. Да и жены у меня просто прелестны! Сам видел. И совсем не надоедливые. Всё делают для мужа. Я только рыбачу, остальное за меня делают жены и добровольные туземцы. – Молодец, Пер! Время зря не тратил. Скоро и дети пойдут, я вижу. – А как же! Тут за этим дело не станет. Вару уже скоро будет рожать. А вторая тоже помаленьку округляется. Скоро я стану многодетным отцом, ха! – Ты, я вижу, доволен жизнью в этой деревне? – Признаться, капитан, вполне. Не жизнь, а просто сказка. Никаких забот. Живи и радуйся! – Однако лодку ты уже почти построил. Для чего, если не секрет? – Прежде всего, для путешествий в окрестностях острова. К тому же вы так долго отсутствовали, что у меня уже в голове возникали самые дурные мысли. – Тебя можно понять, – сурово ответил Лопеш. – Однако, как ты управляешься с двумя женами? Ума не приложу! – Представь себе, очень просто. Тут женщины не считают себя как-то обделёнными многоженством, и вполне ладят друг с другом. Бывает, иногда Вару взбрыкнет, но редко и почти незаметно. – И ты по своему усмотрению выбираешь, с кем эту ночь переспишь? – Естественно! Только до сих пор не привыкну, что другая спит тут же, или всё слышит. Хорошо, что в темноте ничего увидеть нельзя. – Так недолго и концы отдать, коль ублажать каждую.