— Разговор не втянет вас в мои неприятности. — Ой ли? И вы можете это гарантировать? Почти. Я тяжело вздохнула: — Кажется, мы с вами неправильно начали. Стоило сразу представиться. Сентябрина Евгеньевна Симбирина. Вы, наверное, слышали… — Слышал, слышал. И что? Это невыносимо, честное слово! — И то, что вы со мной поговорите, — посуровела я. — Отвлекитесь на время от рыбалки и вспомните об одном из ваших последних дел. Обвал старого здания в центре города. Тогда погибла семья Вишневских. Расскажите мне обо всем, что знаете. Вряд ли в официальное расследование вошла вся информация. — А если мне не хочется делиться? — весело спросил Виктор Ильич. — А если не хочется, мне придется обратиться за помощью, — махнула я в сторону охранников. Они выглядели квадратно и колоритно, хоть какая-то от них польза. Бывший подполковник отложил удочку и повернулся ко мне. На сей раз он смотрел еще более внимательно, долго вглядывался в лицо, будто мысли прочитать пытался. Или вспомнил прошлое и представил, что я преступница, которую надо взглядом запугать, а потом допросить. — Ты на него похожа, — наконец сказал он. — На отца своего. Яблочко от яблоньки, как говорится… а запугивать людей — плохая тактика, Сентябрина Евгеньевна. Гиблая. Она работает, это верно, но всегда есть шанс, что в будущем кто-то захочет запугать вас. — Избавьте меня от философских предсказаний, — фыркнула я. — Как вам будет угодно. Так что вы хотели услышать? — Правду, разумеется. И уделите побольше внимания той части, где мертвыми были объявлены трое человек, а один из них взял, да и воскрес. Очень мне это интересно, как видите, даже каблуки не пожалела. Старик задумался ненадолго. Посмотрел в сторону моей охраны и покачал головой: — Знаешь, Сентябрина Евгеньевна… а зови своих парней. Пусть угрожают мне, да хоть убьют. Не стану я с тобой откровенничать. Мне ненавистна твоя порода: наглая, не знающая отказа, даже если речь о досужем любопытстве. И все моря по колено… давай, зови охрану, Сентябрина Евгеньевна. И мне этого хотелось, правда. Старик бесил, и взгляд его бесил. И слова… как будто он имел право осуждать меня. И говорить, кто в этом мире плохой, а кто хороший. Он, значит, хороший? Потому что ему угрожают, потому что у него возраст. А я плохая, раз сила на моей стороне. И на этом так легко сыграть. Но не со мной. — Моя совесть не взыграет, не надейтесь, — я задрала рукав и содрала бинт, скрывающий безобразные порезы: — Видите, что произошло? Как думаете, я похожа на девушку, для которой подобное уродство — личная трагедия? Что ж, я как раз такая девушка. И ваше старое дело может быть связано с произошедшим со мной, так что мы с вами все равно поговорим, с моей охраны или без. — Значит, это не досужее любопытство? — проскрипел подполковник, глядя на мою руку. И опять этот цепкий взгляд, не упускающий ни единой детали. Но и я видела многое. Например, жалость в глазах старика. Он смотрел на мою изуродованную руку и жалел меня, не смотря ни на что жалел. Похоже, правильный подход нашелся и без участия грубой силы в виде охраны. Добавить к наглости немного личного. — Помогите мне, — я спрятала руку. — Мне важно узнать правду, какой бы она ни была. К вам я пришла не за официальной версией или ложью. Мне надо знать. — А с чего ты взяла, что официальная версия — ложь? — Хотя бы с того, что Андрей Вишневским был объявлен погибшим. Это неправда, а как известно, у лжи есть интересное свойство накрывать собой все, как чумой. — Как поэтично, — рассмеялся старик. — Хотя тут ты права. Твоя взяла, Сентябрина Евгеньевна. Я расскажу тебе, что вспомню, но только любопытства ради. Не твоего, а моего, уж больно интересно мне, насколько я прав… Старику было что рассказать. Он не прибыл на место происшествия первым, дело вообще почти сразу признали несчастным случаем, там нечего было расследовать, оставалось только официально его закрыть. Смерти случаются, и не все они — чей-то злой умысел, чаще происходит наоборот. Но Виктор Ильич оказался полицейским из старой гвардии, он еще застал тех, кто боролся за что-то. За Идею с большой буквы. И он сразу увидел в деле подвох, потому и задавал вопросы. Тела из под завалов доставали несколько дней. Первым нашли Вишневского-старшего, почти сразу за ним обнаружили его жену. Поиски сына затянулись, его изуродованный труп нашли последним. Опознали по темным волосам и дорогой одежде. К тому моменту родителей Андрея успели похоронить. Подполковник счел это решение поспешным, потому и обратил на найденного юношу особое внимание. Труп показался ему подозрительным, хотя причина смерти совпадала с реальными событиями: множественные ушибы и переломы, травмы, несовместимые с жизнью. Но их было так много… как будто молодого человека перед смертью как следует избила толпа. Такое Виктор Ильич уже не раз видел, да и криминалист подтвердил подозрения. Подполковник связал поспешные похороны и травмы найденного Андрея Вишневского и решил, что все не так просто. Он подозревал, что семью могли убить, а преступление скрыть обвалом здания. То есть, по его теории это не просто было подстроено, все намного хуже и трагичнее. — Но Андрей Вишневский жив, — напомнила я. — Значит, вы во всем ошибались. — Не во всем, Сентябрина Евгеньевна. Ты слушай дальше. Да, подполковник взял за основу ложный факт, хоть и не подозревал об этом. Но в последствии это оказалось не таким уж и важным, просто началось все со лжи. Дальше уже посыпались факты: за месяц до случившегося в этом же здании умер какой-то пьяница. На городские власти подали в суд, так здание и отправилось на продажу. Но перед этим внутри разрушили несколько опасных конструкций, проверили остальное и опасную часть здания перекрыли. Вишневские туда не заходили в день своей гибели. Да, проверки бывают такие, что иногда это только подпись на бумаге. Но Виктор Ильич озаботился и этим вопросом, нашел женщину из надзорного органа и ее допросил. Все чисто, она оказалась ответственным сотрудником и уверяла, что здание должно было простоять еще как минимум несколько лет, а не всего лишь один месяц. Вместе с этой женщиной подполковник катался на место событий. И там они нашли кое-что интересное. Новые кирпичи, целые или их осколки. Но в том, что они — не часть обрушенного здания, сомнений не было. Как объяснила та женщина, кирпичами могли нагрузить слабые части здания, а в нужный момент всего-то и требовалось спровоцировать небольшой ударный импульс. А еще она сказала, что две недели назад этих кирпичей тут и в помине не было. И таких вот мелочей набиралось много. И, конечно, Виктор Ильич быстро прознал про раздел жирного куска в центре города между двумя влиятельными людьми. Между Евгением Симбириным и Игорем Вишневским. Друзья друзьями, а бизнес важнее, элементарное же правило. — И вы подозревали моего отца? — А больше некого, Сентябрина Евгеньевна. Старик встречался с моим отцом, разговаривал с ним. Тот скорбел и обещал сделать все, чтобы разобраться. И сделал. Тело Андрея Вишневского похоронили в считанные дни, упокоили рядом с родителями. Дело прикрыли, а Виктора Ильича отправили на пенсию, не сразу, но вскоре. — И вы оставили все как есть? Не искали другой версии произошедшего? — Искал, конечно. И на пенсию вышел с намерением разобраться. Пусть мой отец и виделся единственным подозреваемым, Дунаев допускал, что все могло быть и по-другому. Он тщательно раскапывал подробности жизни Игоря Вишневского и его жены, не забывал и о сыне. Сын вообще оказался кладезем проблем, одно время подполковник искренне считал, что вся семья мертва как раз из-за Андрея и его проделок. Проблемный же был юноша. — О нем я хотел поговорить с твоим братом. Но у меня не получилось, мне объяснили, что Март Симбирин болен редкой болезнью и видеться с ним нельзя. А жаль, я бы у него спросил, зачем он звонил Андрею Вишневскому как раз в тот момент, когда все случилось. — Что значит — в тот момент? — Если верить выписке звонков и сверить ее с показаниями очевидцев… звонок раздался очень вовремя. Март звонил Андрею Вишневскому, но, как я уже сказал, я не смог с ним встретиться. Он и правда болен? — Да, — с трудом разлепив губы, ответила я. — Соболезную. Но вы все равно спросите, может, ваш брат что-то вспомнит. О, я спрошу, без сомнений. Хотя и так все ясно: до этого момента я знала, что именно Март помог Вишневскому сбежать. И брат знал, что Андрей все это время был жив и здоров, они почти наверняка общались. И, учитывая этот звонок… может быть, именно Март спас Андрею жизнь. Этим своим звонком. Помнится, сам Вишневский рассказывал мне немного другую легенду. И чему я еще удивляюсь? — Как-то ты побледнела, Сентябрина Евгеньевна. Стоит ли рассказывать дальше? — в голосе старика слышалась издевка. — Рассказывайте. Я уже понимала, что дальше меня ждет новость похуже, чем звонок Марта. Так и оказалось. Виктор Ильич проверял всех Вишневских по очереди, с отцом все ясно, с сыном тоже, а вот мать… казалось бы, наименее подозрительный член семьи, всеми описывалась как милая женщина, чьей основной ролью было замужество за влиятельным человеком. Но выяснилось, и у Ирины имелись свои скелеты в шкафу. И этот скелет — связь с Евгением Симбириным. Подполковник опирался на описания и слухи, многие боялись говорить прямо и отделывались намеками, но история у Ирины Вишневской и моего отца все же была. Дунаев накопал много грязи на мою семью. «Папа не мог!» — хотелось крикнуть мне. Но правда в том, что… мог. Подполковник так и не нашел ответов на все свои вопросы, он мог только предполагать. Но, учитывая все, что он успел выяснить… ситуация не такая уж и сложная, в ней можно разобраться, побеседовав всего с одним человеком. — С вами еще кто-то говорил? Кроме меня? — Пытались, — хитро подтвердил Дунаев. — Многие непростые люди пытались. Но я не из разговорчивых. И не из пугливых, как ты уже поняла. Нужно очень постараться, чтобы убедить меня заговорить. Твои шрамы меня убедили. — Какое счастье. — Интересно, что ты будешь делать теперь, Сентябрина Евгеньевна. — Мне тоже интересно, — кивнула я и побрела подальше от старика. Глава 20 Я мчалась к офису отца, вне себя от разных неприятных мыслей. Эпопея с Вишневскими внезапно обернулась новой стороной. Но новая информация вполне вписывалась в уже существующую, старик лишь дополнил ее деталями. Мой отец приятельствовал с Игорем Вишневским, где-то даже наставлял его. Ирина все это видела, ее потянуло к более сильному мужчине… бывает и такое. Чем руководствовался отец? Это объяснить еще проще. Такое дело… я всегда верила в непоколебимость отношений отца и матери. Но роману отца с Ириной Вишневской ничуть не удивилась. Это ведь странно? Или мне так хотелось верить, что я затолкала все сомнения подальше, как и положено дочери, живущей в розовых очках? Мне очень хотелось верить, это правда. Но с новой информацией обвал здания, подготовленный неким злоумышленником обвал здания, выглядит еще более… жестоко. Если злоумышленник тот, на кого я уже давно думаю. Но теперь я и в этом начала сомневаться. Я уже во всем подряд сомневалась. Мне нужно больше информации, я должна поговорить с отцом.