Только на миг расширились у Козырева зрачки. Но не растерялся: — Всяко бывает. В чем вы меня подозреваете? — В убийстве Яковлева! Удар был внезапен. — Меня?.. Шутите, товарищ подполковник. — На лице Козырева блуждала невинная улыбка. — Хватит играть, Козырев! На какую разведку работаете? — Никаких разведок я не знаю. Для меня даже странно звучат эти слова. — Ну, что ж, раз не хотите отвечать прямо, подведу вас к финишу другим путем. Какого числа был в училище выпускной вечер? — Двадцать седьмого июля. — А какого числа покинули Подмосковье? — Пятого августа. — Почему задержались? — Девушка у меня там была. Решил немного побыть с ней. — Была или есть? — Была. Поссорились мы. Написал ей глупое письмо и... Степан Герасимович смерил Козырева оценивающим взглядом. Да, такого не сразу сломишь. — После училища вы поехали в Уральск. Побывали там? — Нет. В дороге я простыл и попал в Саратовский госпиталь. Тут Козырев не врал. В его личном деле имелась справка, что он лежал в Саратовском госпитале с острым бронхитом. Госпиталь это подтвердил. Но опытного контрразведчика трудно было провести. — Итак, выехали в Уральск? Надеюсь, выехали в той форме, что вам сшили в училище? — Безусловно. На штатский костюм в то время и денег не хватило бы, — улыбнулся Козырев. — Вот именно, — подчеркнул Волков. Козырев, похоже, уловил скрытую ловушку, но отступать было некуда. Перешел в наступление сам. — Товарищ подполковник, говорите прямо, в чем вы меня обвиняете? Происходит какая-то досадная ошибка. — Досадная ошибка произошла с Маркиным, — отчеканил Степан Герасимович и повернулся к записывающему показания арестованного Мельникову. — Александр Васильевич, пригласи Лузгину. Екатерина Лузгина вошла в комнату осунувшаяся, сразу постаревшая, но красивые глаза еще не совсем потеряли блеск и смотрели на Волкова открыто и смело. Еще вчера она выложила всю боль души своей Игнатенко. — Гражданка Лузгина, вы знаете этого человека? — Степан Герасимович показал на Козырева. Арестованные посмотрели друг другу в глаза. — Нет. — А вы, Козырев? — Впервые вижу. — Хорошо. Уведите Лузгину. — Степан Герасимович был удовлетворен. — Иван Иванович, попроси сюда Пелагею Денисовну. Вошла лет пятидесяти полноватая невысокая женщина с очень живыми карими глазами. Они забегали по лицам людей и остановились на Козыреве. — А эту женщину знаете, Козырев? — спросил Волков. — Эту?.. — Козырев чувствовал, что здесь подвох. — Так это ж тетя моя из Полтавы! Волков призадумался: «Откуда он знает Пелагею Денисовну?» И тут догадка: «Моя оплошность. Назвал ее по имени. Все данные о родственниках Виктора хорошо знал Приходько. Натаскал». — Спасибо, Пелагея Денисовна! Пока свободны. — И когда та вышла, продолжил допрос: — Козырев, когда вы в последний раз виделись с тетей? — Виделись?.. Разве война дала видеться? — уклончиво ответил Козырев. — А ведь тетя недавно приезжала в училище. — Разве то виделись? — нашелся Козырев. — Пару часов. Противник был изворотливый. Голыми руками не взять. — Иван Иванович, пусть введут Приходько, — попросил Волков. Легкая тень скользнула по лицу Козырева и тут же исчезла. У него было исключительное самообладание. Приходько вошел ссутулившийся, почерневший, обрюзгший. — Козырев, вам знаком этот человек? Козырев вяло повернулся к входной двери. — Нет. — А вам, Приходько? — Да. Этот парень мой кумир. Я в восторге от его игры. — Давно его знаете? — Впервые увидел под Москвой. Кстати, с моей, так сказать, подачи Сахаров его в часть к себе забрал. Все было верно. — Товарищ подполковник, вы путаете меня с кем-то, — снова перешел в атаку Козырев. — Со мной тоже путаница какая-то, — промямлил Приходько. — Ну что ж, давайте разбираться. — И Волков стал раскладывать все по полочкам: — Для того, чтобы проникнуть в воинскую часть, вам, Козырев, нужны были надежные документы. Двадцать седьмого июля настоящий Виктор Козырев получил отпускные и перед тем, как ехать в Степняково, решил побывать в Уральске. Но вы следили за каждым его шагом. — Извините, — перебил Козырев, — но это ваши вымыслы, товарищ подполковник! Все надо доказать. — Докажем, — сухо ответил Степан Герасимович. Он раскрыл папку и достал из нее какой-то листок. — Вам знакома эта записка? Козырев пробежал текст глазами. Почерк, вроде, знакомый, но сосредоточиться времени не было. — Не припоминаю. Что-то вертится, но... — Вот видите, а настоящий Виктор Козырев заверил девушку, что будет хранить эту записку, как талисман. — Вспомнил! — снова нашелся Козырев. — Верно. Эта записка была у меня. Стыдно признаться, но я Ире лгал. Так... Мальчишество. — И куда дели ее? — Не помню. Она мне была ни к чему. — Тогда напомню. Козырев, видимо, нес ее в руке. Тут вы догнали его на «Победе». Виктор полез в машину и вы, Козырев, нанесли ему удар кастетом по голове. К счастью, этот клочок бумаги в темноте не заметили. — Могу привести опровержение, товарищ подполковник! Вы правы. После того, как я попрощался с Ирой, меня действительно подвезла к вокзалу какая-то машина. А записку?.. Записку я где-то выбросил. Возможно даже в этой «Победе». — А что скажет сообщник? — обратился Волков к Приходько. — Какой сообщник? Я вообще не понимаю, о чем речь. — Товарищ подполковник, — вмешался Козырев, — признаюсь, я не здорово знаю законы, но оскорблять такими обидными словами, как «сообщник», вам никто не дал права. Вам что, удалось найти труп с проломленным черепом и отпечатки наших пальцев? — Точно! — сурово подтвердил Волков. — В нескольких километрах от места, где была брошена «Победа», обнаружен труп.