Игнатенко, видимо, улыбнулся: — Ну, и задачки задаете. То по волосинке найти женщину, теперь в многотысячном городе — безфамильную Пелагею. — Справишься! Голова дана не только картуз носить. Срок — три дня. Что касается волосинок, анализ готов. Она! На том конце провода голос сделался строже: — Что требуется узнать? Волков дал несколько срочных распоряжений. 37 Запоздалые алиби Новый год Мельников встречал дома. Проверив караульные посты на самолетных стоянках, побывал на гауптвахте и, убедившись, что везде порядок, вернулся домой перед самым боем курантов. Посидели с Люсей за праздничным столом, а назавтра Александр Васильевич позволил себе поспать дольше обычного. В десять утра, когда Люся ушла к соседке, раздался звонок, и в комнату вошла взволнованная Зина. Гостья привела с собой подружку Лелю, работавшую телефонисткой на коммутаторе. — Александр Васильевич! Маркин ни в чем не виноват! — торопливо выпалила Зина. — Есть точные доказательства. ...Вчера Зина и Леля были в Доме офицеров. Шел праздничный предновогодний концерт художественной самодеятельности. — Что-то не видно на сцене Семена, — сказала Леля. Ей давно нравился Маркин, но даже подружке не говорила об этом. — Семена?.. — Зина замялась. — Ты умеешь держать язык за зубами? Леля растерянно кивнула головой. — Семен нехороший человек. Помнишь, ты рассказывала, как убили солдата? Так вот в убийстве подозревают Маркина. — Маркина?! — Леля чуть не вскрикнула. — Ты с ума сошла! Его там и близко не было! — Откуда ты знаешь? — удивилась Зина. — Дурочка, я ведь на коммутаторе работаю. Семен в то время был в столовой. Оттуда звонил в Дом офицеров, я же соединяла. Я сама так с Семеном заболталась, что не заметила, как между Мельниковым и солдатом разговор прервался. Мельников потом ругался. — Значит... Лелька! Да ведь это меняет все дело... Мельников выслушал подруг молча. — Девушки, об этом никому больше не рассказывали? — Что вы? — в один голос откликнулись подруги. Им было невдомек, как опасался Александр Васильевич, чтобы их тайну не узнал Козырев. Днем Мельников побывал снова на гауптвахте. Козырев держал себя уверенно, деловито. Дома чекиста ожидал еще сюрприз. Едва вошел, Люся сказала: — Саша, тебе звонила Азарова. Ты ей очень нужен. Александр Васильевич попросил телефонистку соединить его с квартирой Азаровых. Трубку сняла Маргарита Ивановна. — Вы, Александр Васильевич? Наконец-то. — Что случилось, Маргарита Ивановна? — Это не телефонный разговор. Бью вашим же козырем, — улыбнулась Азарова. — Где мы можем встретиться? Мельников замешкался. — Александр Васильевич, ждем вас к себе. Да, да! Именно к себе. Здесь как раз главный виновник. Виновником оказалась младшая сестра Маргариты — Аня. Ее лицо выражало смущение. Чувствовалось, что ей уже порядком досталось. — Знакомьтесь с нашей умницей, — бросила иронически Маргарита Ивановна, указывая Мельникову на нее. — Сама расскажешь или мне? Аня пожала плечиками и опустила глаза. — Словом так, Александр Васильевич, не виноват тот парень, что на гауптвахте. Он меня с сестрой спутал. У нашей свистушки только танцульки на уме. Обо всем на свете забудет. Оказывается, тот парень действительно к нам приходил. Оставил телеграмму. Просил передать мужу, а она позабыла. На танцульки с кавалером улетела. А потом до вчерашнего дня домой к матери ушла. И вот только... — Маргарита Ивановна снова бросила укоризненный взгляд на сестру и протянула Мельникову злополучную телеграмму. Как Мельников и предполагал, это была фальшивка. Давалась по телеграфным каналам, но не из Москвы, как гласили подклеенные полоски, а из соседнего поселка Пеньки. И хотя прошло несколько дней, телеграфистка из Пеньков запомнила человека, давшего эту телеграмму: тучный, с бородкой и усиками. Очень торопился. Говорил, что сам обещал заехать в Степняково и сообщить адресату о приезде друга, но заезжать нет времени. Докопался Александр Васильевич и до того, как появилась фальшивая вклейка в телеграмме. Почтальон, принесший телеграмму, был из взвода Козырева. Перед разноской вечерней почты Козырев мог его куда-то отослать и заменить вклейку «Пеньки» на «Москва». Маркин телеграмму ему показал в общежитии, но впоследствии Козырев это отрицал. Еще одно удалось открыть Мельникову. На очередном допросе Маркин подтвердил, что водитель «Победы» угощал его конфетами и лимонадом. В угощение могло быть всыпано снотворное. Зачем же снотворное? — задал себе вопрос Мельников. Всыпь сразу яд и делу конец. И сообразил: человек бежит от правосудия и вдруг принимает яд. Сразу раскроется фальшь. Иное дело, скажем, сбила машина... На днях должен приехать Степан Герасимович и Игнатенко. Александр Васильевич встречал их не с пустыми руками. 38 Клеймо 324/411 Волков вернулся в Степняково пятого января. На следующий день, в понедельник, прилетел Игнатенко. Встретились вечером в гостинице. А во вторник утром Волкова и Мельникова пригласил полковник Шилов. Говорил дружелюбно, но в голосе чувствовался металл: — Сегодня седьмое января, товарищи контрразведчики! Вылет второго истребителя в ближайшие дни! — Помним, Денис Тимофеевич! — ответил Волков. — Есть гарантия, что его не постигнет та же участь? — Полная. Операцию закругляем максимум послезавтра. Но вопрос: точная дата вылета определена? — Да. Планируем именно на послезавтра. Степан Герасимович немного подумал. — Это известно узкому кругу лиц или многим? — Безусловно, узкому. Но раз машину готовят... — Понял, товарищ полковник! Вылет обеспечим. Через час в штаб прибыл и Игнатенко. Совещались, как брать преступников. Лузгину и Приходько решили арестовать прямо на рабочих местах. Тяжелее было с Козыревым. Идею подал Мельников. Завтра утром сборная гарнизона встречается с командой «Луч». Козырев с утра свободен. Пригласить его на игру, там и... Козырева допрашивали на следующий день. Кроме Волкова в комнате находились Мельников и Игнатенко. Степан Герасимович испытывающим взглядом смотрел арестованному в глаза. Тот был спокоен. Сидел без погон и постукивал себя по коленкам. Волков предложил ему папиросу. — Спасибо. Не курю. — Чей же тогда в ваших вещах портсигар? Ни одна жилка не дрогнула на лице Козырева. — Мой. С папиросами у многих солдат плоховато. А в карауле ночами бодрствовать надо. Вот и угощаю, чтоб дымком сон разгоняли. — Понятно. Позвольте тогда узнать, как угощаете? Портсигар солдату преподносите или каждому в отдельности папиросу?