— Есть! Сейчас будем. Слесарь был почти на две головы выше майора Журавского, худой, скуластый и сутулый. В кабинет они вошли вместе. Поздоровавшись со слесарем, Волков справился, как его имя-отчество, и пригласил сесть. — Скажите, Иван Трофимович, когда вы обнаружили, что колодец наполнен водой и отчего он мог забиться? — Сегодня утром. Забил тот «кляп», что вам майор принес. — А уверены, что только сегодня утром? Мне известно, что в нем была вода еще в прошлый четверг. — Точно, товарищ подполковник! Не скажу, правда, в четверг или среду, но была там вода. С капитаном из особого отдела мы багром все шуровали. Но дефект я тогда устранил, и вода сошла. — Что же проход из колодца забило? — Какая-то неряха уборщица половую тряпку в унитаз упустила. Ее пробило в колодец да намотало бумагой. Вот и пробка. — Однако мне показалось, что вы не вполне уверены, был ли в колодце тогда сверток или нет? — Вроде не должно быть. Обшарил ведь багром все закоулочки. Капитан ушел, а я и после еще там лазил. Тряпку подцепил, а вот... Думаю, будь там сверток, он бы быстрей тряпки попался. — Так почему же все-таки не уверены? — повторил Волков. — Видите ли, как тряпку вытащил, вода стала спадать. Потом пошла шустро. Ну, не дождался, пока до конца сойдет. Делов-то много. — Понятно. Как часто вы делаете обход и проверяете колодцы? — Да почти каждый день. — И до сегодняшнего утра колодец работал нормально? — Был бы забой, туалет сразу залило бы водой. — Борис Григорьевич, а не могло ли случиться, что сверток брошен в канализацию давно, однако вода протолкнула его в колодец, скажем, только этой ночью? Там и застрял. — Это исключено, товарищ подполковник, — подскочил Журавский. — Его в унитаз не протолкнешь. — Об унитазе речи нет, — перебил Волков. — В центре туалета на полу имеется решетчатое квадратное окно-сток. Сними решетку и туда черта впихнуть можно. — Вы правы. Но тоже исключено. Диаметр трубы, которая идет дальше под пол и в колодец, меньше, чем толщина свертка. — Понятно, — Степан Герасимович прошелся по кабинету. — Что ж, давайте сделаем вывод. Насколько уразумел, сверток либо брошен в канализационный колодец этой ночью, либо лежал в колодце с прошлой среды, пока вода не закупорила им выход. — Так точно, товарищ подполковник, — одобрил резюме Журавский. — Но первое — более вероятно. Если бы сверток был в колодце, когда его искал Мельников, слесарь нащупал бы его багром раньше, чем тряпку. Сверток тяжелый. Напор слабый. Вода скорее будет обтекать его, чем толкать. Уверен, попался бы под багор наверняка. — Благодарю, Борис Григорьевич! Свободны, товарищи! Журавский со слесарем ушли. Что сверток брошен в колодец сегодня ночью, теперь ясно. Но что принудило убийцу «перепрятать» сверток туда? Случайно или не случайно брошен сверток именно сегодня ночью? И вдруг догадка: «Ах, вот в чем дело...» Срочно вызванный, Мельников вошел в кабинет запыхавшись. — Где может быть сейчас Маркин? — спросил «начштаба». — На аэродроме, наверное. — Немедленно арестовать! Александр Васильевич опешил. Он ожидал этого приказания. Но в такой форме и так внезапно... Машинально взглянул на часы. Около пяти. Рабочий день близился к концу. А Волков уточнил: — Но арест должен пройти через Кикнадзе. Помнится, у Маркина должок пять суток. — Будут осложнения, Степан Герасимович! Комендант откажется сейчас принять на гауптвахту. Туда принимают до двенадцати дня. Да и Новый год на носу. Вот если бы под следствие. — Никаких «под следствие»! Понятно? Мельников торопливо вышел и пошел к себе. Ему повезло. Майора Кикнадзе быстро разыскали на самолетной стоянке и позвали к телефону. — Шалва Николаевич, надо срочно арестовать Маркина за ту пьянку. — Ты не с Казбека упал? Посмотри на часы, пожалуйста. — Пять. Он должен быть еще на службе. — Ты правильно сказал. Мои люди не уходят рано. А какой дурак возьмет его на гауптвахту так поздно? — Это моя забота, Шалва Николаевич! Коменданту много объяснять не пришлось. «Раз контрразведка просит...» Мельников положил трубку и закурил. Мысли были самые противоречивые. Телефонный звонок прервал их. Звонил снова Кикнадзе: — Сейчас послал к тебе инженера. Тут... Он все сам доложит. — Что случилось? — забеспокоился Мельников. — У него спросишь... — на том конце трубка легла на рычаг. Мельников нервничал. Ходил по кабинету, поглядывал на часы. Прошла, показалось, вечность, пока в дверь постучали. Среднего роста, в технической куртке и валенках, инженер эскадрильи опасливо зашел и остановился у двери. Мял в руках шапку. — У нас ЧП. Маркин пропал. Если бы сейчас рядом разорвалась бомба, Мельников был бы не так ошарашен. Растерянно выдавил: — Как пропал?.. — С утра не появлялся на работе. — Да вы понимаете, что это такое?! — Мельников чудом остановил себя. — Виноват, товарищ капитан, — инженер стоял потупившись. — Тут, понимаете... Конец года. Итоги должны подводить. Майор горячий. Разнос устроил бы. Начальству сразу доложил бы. Ну, и пошла плясать. На последнее место угодили бы. А Маркин мог вот-вот придти. Бывает же, что человек запаздывает. — Очковтиратель вы, Азаров! — не сдержался Мельников. — Но почему до самого вечера молчали? — Искали его. Нет Маркина ни в общежитии, ни на новой квартире. — Он разве туда перешел? — Да вроде. — Плохо знаете подчиненных, Азаров! Где он хоть ночевал? Азаров молчал. Руки по-прежнему нервно мяли шапку. — Он нигде не ночевал. С вечера пропал. — Что-о?.. — так хорошо начавшийся для Мельникова день наносил удар за ударом. Сначала Крайнин, теперь Маркин. — Азаров, вы понимаете, чем это пахнет?.. Почему вы майору Кикнадзе доложили о Маркине только тогда, когда он сам им заинтересовался? — Понимаете... Вначале засуетился в работе и поздновато послал на поиски... Потом... Потом мой офицер искал его квартиру. А она заперта. Пока разыскал хозяйку. Вот и... Мельников вдруг вспомнил закрытую квартиру маркера. — Может быть, Маркин заперся и... и спит? — Нет. Офицер долго стучал, но никто не открыл. Заглянул в окно. Пусто. Позже хозяйка сказала, что он и вечером не приходил. — Откуда данные, что он не ночевал в общежитии? — Его бывший сосед по койке сообщил. «Ушел! Ушел!» — терзала страшная мысль. Мельников строго посмотрел в глаза инженеру. — Ищите всей эскадрильей. Ищите день и ночь. Чтобы Маркин был найден! Азаров вышел. Мельников достал из пачки новую папиросу, но она выпала из дрожащей руки. Как опытный Степан Герасимович мог допустить такое промедление? Ведь я когда еще предлагал арестовать Маркина? Ну что ж, «обрадую» старика. Злорадства не было. Жгла сердце досада. В трубке немного потрещало, потом услышал спокойный голос Степана Герасимовича. Мельников словно выстрелил: — Приказание не выполнил. Подозреваемый исчез. Трубка молчала. Это известие, видимо, ошарашило и Волкова.