— Обнаружил. Думаю, они принадлежат тому, кто в сапогах. Убийца работал в перчатках. — Выходит, второй не... — Да, думаю не враг, — перебил Мельникова Волков. — Иначе он вряд ли оставил бы свои отпечатки. Скорее всего он и стрелял в темноту по преступнику, затем прыгнул за ним в окно. Стреляные гильзы найдены в трех метрах от окна. Это примерно то расстояние, на которое выбрасывает гильзу пистолет ТТ. — Что будем делать? — спросил Мельников. — Как что? Сделаешь слепки следов и начнем опрос. Начнем с караула. Разрешите, товарищ полковник? — Хорошо. Я дам команду дежурному по части. Найдете ли? В ответе Шилова Волков уловил откровенный укор. Степан Герасимович не любил оправдываться. Но вырвалось само собой: — Беда в том, Денис Тимофеевич, что враг нас видит, а мы его нет. К сожалению, пока не мы, а они ходят по нашим пятам. 13 Следствие В тот беспокойный вечер первым посетителем кабинета капитана Мельникова был лейтенант Козырев. Он вошел чуть бледный, тихо спросив разрешения. Волков стоял у окна, Мельников сидел за столом и жадно курил. Перед ним лежали чистые листы и авторучка. — Извините, лейтенант, что отрываем вас от службы, но... — Да что вы... Я сам собирался к вам идти. — Садитесь, Козырев! Скажите, рядовой Яковлев отлучился из караульного помещения с вашего разрешения? — Да. Я отпустил. — А вы обратили внимание на его настроение? — Конечно, обратил. Я еще днем... Разрешите с самого начала... — Козырев явно волновался. Мельников кивнул ему головой. — Сегодня утром Яковлев отпросился на почту за деньгами. Отпустил. Но как сердце чувствовало: дай, думаю, дождусь его. День рождения у него. Как бы не выпил. Встретил его у проходной. Гляжу — пошатывается. Зло меня взяло. Отвел его в казарму, приказал лечь спать. Отстранить бы его от наряда, но заменить некем было. Вся рота в караул заступала. Решил, что после подъема посмотрю на его состояние. В случае чего, из соседней роты солдата попрошу. Пришел к подъему. На лице Яковлева и следа не осталось от хмеля. Правда, он показался мне не таким, как всегда: почернел, осунулся, держался нелюдимо. Ладно, подумал, побеседую, глаз не буду с него спускать. Эх, если бы я знал... — тяжко вздохнул Козырев. — Я похожу... Разрешите? Мельников разрешил. Сам делал какие-то записи. С папиросы на недописанный лист свалился пористый цилиндрик пепла. Александр Васильевич сдул его. Козырев подошел к столу и сел. — Продолжаю... Как только мы приняли караул, я пригласил Яковлева к себе. Попросил рассказать, что случилось. Может, он и открылся бы, но ему как раз подошло время заступать на пост. Потом опять я с ним беседовал. Но он снова ничего не сказал. Грешным делом, я подумал, не связано ли его настроение с чем-то сугубо интимным, может, ссорой с девушкой. Словом, отпустил его отдыхать. А минут через пятнадцать он попросился в туалет. Знать бы такое дело... — Козырев до хруста сжал пальцы. — Ну, зачем я его отпустил?.. Понимаете, его лицо показалось мне опять странным. Чувствовалось, что он хитрит. Но не гулять ведь просился. Будто бес какой влез мне в душу: иди за ним! Что-то неладное! Минут десять прошло, а его нет. Пошел. В коридоре было тихо. В туалете Яковлева не оказалось. В светлом коридоре разминуться с ним не мог. Подумал, может, не заметил, как он вернулся в караульное помещение? Пошел обратно. И тут крик. Такой отчаянный, что я оторопел. — Во сколько это было? — перебил Мельников. — Не знаю. Что-нибудь около восьми. Понял я — беда! Рванулся по коридору обратно. Он пуст. Значит, кричали в какой-то из комнат. Дернул одну дверь, другую... Заперты. Подряд каждую дверь стал дергать. И тут услышал: около туалета что-то ломают. Потом там как затрещит и стекла зазвенели. Я быстро туда. С силой рванул дверь и... Нет, эту картину трудно передать. Яковлев на полу, окно раскрыто и в разбитой раме, как громадный грач — человек в плащ-накидке. «Стой!» — крикнул я и схватился за пистолет. Поздно. Бандит присел и прыгнул в темноту. Мельников и Волков переглянулись. — Вы его узнали? — не удержался Мельников. — Нет... Он спиной был ко мне. Примерно моего роста. — Ну ладно, ладно. Продолжайте. — Я подскочил к окну и оплошал. Мне бы сразу за ним прыгать, а я палить стал. Но наугад. Со света все черным-черно. Потом тоже на улицу прыгнул. А куда он побежал, не вижу. Когда чуть пригляделся, следы его увидел. Побежал по следам. Еще два раза выстрелил. Цель имел: на выстрелы солдаты выбегут. Может, поймаем. Добежал до центральной аллеи. Туда-сюда — никого... Словно сквозь землю провалился. — Вы не заметили, какая на нем была одежда под накидкой? — спросил Мельников. — Нет. — Еще что-нибудь добавите? — Все. Разве только то, что я поступил опрометчиво. Мне следовало с солдатами еще побегать. Ведь преступник мог где-нибудь спрятаться. Но тут выскакивает из штаба перепуганный рядовой Ивченко да как закричит: «Товарищ лейтенант! Яковлева убили!». Я сразу в штаб. А в той комнате уже солдаты. Ну, а дальше вы все видели. Наступила короткая пауза. Мельников чадил папиросой, Козырев, прижав к коленям руки, пружинил пальцами. Волков внимательно следил за ним. Бывают же такие красивые лица. Вот если бы не шрамик. Да, тонкая синевато-розовая извилинка, у самого края просекшая левую бровь, немного подпортила лицо юноши. Волков вспомнил, как ему рассекли бровь. По-простецки спросил: — Гляжу, лейтенант, ты, как и я, когда-то в бровь поцелован. Из-за девок досталось? Парень-то ты... — Да нет! Шрам еще с детства, товарищ подполковник! Налетел на что-то, — ответил Козырев. Мельников прижал огонек папиросы к пепельнице и смял окурок. — Козырев, после приема караула вы в штабе никого не видели? — Нет. Но я почти все время был в караульном помещении. — Назовите фамилии солдат, что стоят у Знамени части. Может быть, кто-нибудь проходил. Пост на входе как-никак. — Да, это верно, товарищ капитан! У Знамени стоят: Ивченко, Ядров и Юсупов. С Ивченко побеседуйте. Этот муху не пропустит. Мельников записал фамилии и вдруг вспомнил, что в штаб можно попасть и через другую, тыльную дверь, которая находится за туалетными комнатами у лестничной клетки. Снаружи та дверь запиралась на замок и опечатывалась. Ключ хранился у дежурного по части. С внутренней стороны дверь тоже была заперта: в металлические скобы задвигался толстый брус. — Тыльную дверь вы сегодня открывали? — спросил у Козырева. — Нет. Мы принимали ее запертой и опечатанной. Ключи и печать у дежурного. Волков мотал все на ус. Решил эту дверь осмотреть лично. А Мельников продолжал: — Скажите, Козырев, вы не могли бы назвать приятелей Яковлева?.. Знакомых?.. — в голосе крутился захлестнутый криком солдата обрывок слова: «Марк...». — Затрудняюсь. Все солдаты были с ним в неплохих отношениях. От окна подал голос Волков: — Двери первого этажа караул под охрану принимает? — Никак нет, товарищ подполковник! Но все двери должны запираться. Как попал туда Яковлев, ума не приложу. — Разгильдяйство, — вставил Мельников. — Завтра выясним у Кикнадзе, запиралась ли эта комната. Вы свободны, Козырев! Пришлите, пожалуйста, сюда своего помощника Лопахина. Младший сержант Лопахин стоял посреди кабинета, мял в руках шапку, к потному лбу прилипли завитки темных волос. — Садитесь, Лопахин! Что вы можете рассказать о Яковлеве? Точнее, о последних минутах его жизни? — уточнил Александр Васильевич. Лопахин пожал плечами, еще сильнее смял шапку. — Да вы садитесь, садитесь! — Ничего. Я постою. О Яковлеве?.. Ну, он... Нет, вы уж лучше задавайте вопросы. — Ладно, — согласился Мельников. — Скажите, его сегодняшнее поведение не показалось вам странным? Может быть, он был необычно грустным? — Да нет. Как всегда. Впрочем, пожалуй, да. С этого придется тянуть да тянуть, с неприязнью подумал Александр Васильевич. С сердцем отчитал: — Вы, как я понимаю, были командиром Яковлева. Командир должен быть более внимательным к подчиненным. — Да я... — Лопахин опустил голову, а Волков, почуяв в голосе Мельникова нервозность, подошел к столу и мягко сказал: — Ты не сердись, сержант, на капитана. Понимаешь, мы тоже не каленые. Хотелось бы узнать, как ты действовал, услышав выстрелы? — Выстрелы?.. Гм... — прокашлялся Лопахин. — Ну, значит, лейтенант когда вышел, я остался за него. Книгу читал. И вдруг в здании как бахнет. Потом еще. И тут же крик: «Начальник караула — на выход!» Это Ядров кричал. Он рядышком у Знамени стоял. Я выбежал в коридор. Никого. Только поднял всех «в ружье», как с улицы забабахало. Троих отправил на улицу, троих с собой по штабу, остальных оставил в караулке. Вот и все. — Быстро вы нашли комнату, где стреляли? — спросил Мельников. — Тут же. Дверь там полуоткрыта была. — А вы не заметили, раньше та дверь была заперта или нет? — Да нет. Не заметил, — конфузливо ответил Лопахин. — В штабе после работы никого не видели? Лопахин задумался.