Он плохо помнил, как перевалил через перила, пристроился на выступе. Оторвалась рука от перил, схватилась за ржавый карниз подоконника. Немного продвинулся, оступился, тапка свалилась с ноги. Хорошо еще, что сам не свалился… Вниз смотреть не хотелось. Высота небольшая, но достаточная, чтобы переломать ноги. Краем глаза он видел, как кашляет и задыхается Марина. Алексей перехватил карниз другой рукой, медленно стал смещаться по выступу. Дырка в стене попалась кстати, затем карниз соседнего окна. Снова оступился, потерял вторую тапку. Оторвался от стены, с ужасом чувствуя, что падает. Но нет, не пришел еще срок – переместил центр тяжести, прилип к стене. Снова пошел короткими шажками, выворачивая ступни, как Чарли Чаплин. Угол дома, спасительное окно, за которым в бликах зарева мелькала перепуганная бледная физиономия. Эта тетка что-то орала, махала руками – видимо, решила, что к ней в дом лезет вор. Алексей миновал окно, снова схватился за выступ. Еще несколько шагов. Балкон Марины был рядом, вернее, не совсем… Нога соскользнула в пропасть, но он успел оттолкнуться другой, проделал прыжок, схватился за шаткие перила. Они дрожали, звенели, а майор висел, болтая ногами, – под ними бушевало пламя, и ощущения были яркие. Он подтянулся, попеременно перехватывая руки. Сигналила на улице пожарная машина, водитель пытался протиснуть тяжелый грузовик в узкую подворотню. Быстро приехали, молодцы пожарные, главное, чтобы воду взять не забыли! Жилы уже рвались, когда он забросил ногу, перевалился на балкон, схватил за плечи девушку. – Марина, вы как? Она уже не кашляла, дышала надрывно, смотрела на него с ужасом. – Это вы, Алексей… простите, не помню вашего отчества… – Михайлович, но можно без отчества. – Он чуть было не засмеялся, но обожгло горло. Здесь нечем было дышать, из квартиры валил угарный дым. Девушка застонала, обвила его шею руками. Она с трудом держалась на ногах. Внизу галдели люди, кто-то таскал воду в ведрах, плескал на пламя, не дожидаясь, пока пожарные размотают шланги. Пользы от этого не было, огонь только сильнее разгорался. Галдели люди, разорялся старший огнеборец, гнал собравшихся прочь от дома. Марина снова закашлялась, отшатнулась от Лаврова. Он перегнулся через перила. Идея с прогулкой над пропастью была, конечно, так себе. Теоретически он мог спустить вниз девушку – если перегнуться и держать ее за руку. Но там бесилось пламя. Ждать, пока пожарные сообразят про лестницу, – оба успеют задохнуться… – Эй, сосед, держи спасательный круг! – прозвучал знакомый голос, и с балкона третьего этажа свалилась наспех скрученная простыня. Чепурнов сообразил и все сделал правильно – бросился в квартиру выше, где жила пожилая пара, быстро принял решение. В той квартире, видать, не все так плохо, как у Марины… – Марина, держите крепче простыню, не отпускайте… – Она сообразила, сжала тонкими руками перекрученную материю. Алексей схватил ее за талию, приподнял. Потом перехватил за бедра, стал подавать выше. Девушка не отпускала простыню, Чепурнов тащил ее наверх – еще немного, схватил под мышки, заволок на балкон. – Есть! – прокричал он, и простыня свалилась обратно. – Эй, сосед, теперь ты! Вытащу, не бойся! Какое-то предательское оцепенение охватило. Он колебался, со страхом смотрел на болтающуюся перед глазами простыню. А внизу не делалось лучше, пожарные со шлангами подступали к окну, но пятились – жар стоял невозможный. – Эй, снабженец, спишь, что ли? – кричал Чепурнов. – Хватайся, говорю, чего боишься? Вытащу! Алексей должен был проявлять максимальную осторожность. С обитателями этого дома что-то не так… Он решился – ухватился за простыню, заработал ногами, забрасывая их на перила. Чепурнов размеренно кряхтел, вытягивая простыню. Несколько секунд Лавров висел над бездной, ощущая полную беззащитность. Потом выбросил вверх руку, схватился за низ балясины, облегченно перевел дыхание. Еще немного, несколько секунд страха, и он перевалился через перила. – Вставай, молодец. Чего тормозил-то? – Чепурнов помог ему подняться, похлопал по плечу. – Слушай, а ты точно снабженец? – Точно, – уверил Алексей. – У нас в снабжении, знаешь, какие эксцессы случаются? Спасибо, Николай, ты прямо как ангел небесный. – Так головой же надо думать. – Капитан разведки хищно оскалился, по лицу заплясали зловещие тени. – Пошли в квартиру, не бойся. Марина уже там, ее жильцы откачивают. У этих добрых людей воздуховод забился, поэтому дым почти не проходит… Ну, что, сосед, отметим это дело? – засмеялся Чепурнов. – Вечер такой томный, займемся распитием спиртного? – Извини, Николай, давай без меня. – Что мешает? – Да обстоятельства разные. Уже работал насос, мощный напор воды заливал пламя. Огонь расплавил стену еще одной квартиры, но перекинуться на нее не успел. Перекрытия отчасти пострадали, их щедро залили водой, и пламя погасло. Через пятнадцать минут был ликвидирован последний очаг возгорания. Жильцы проветривали квартиры, в которых было нечем дышать, активно комментировали происшествие. Нервно хихикала Галка: эх, она сегодня такая жаркая, просто вся горит. Дядя Боря бился в припадках скорби над своим «Мерседесом» – сначала его обдало жаром, потом пожарные щедро залили машину водой. И куда он теперь на ней поедет? «На мусорную свалку, Борис Аркадьевич, на мусорную свалку!» – хихикала Роза Леопольдовна – теперь она наверняка знала, что не существует худа без добра. У Марины дико разболелась голова. Она шептала: «Спасибо вам, Алексей, даже не знаю, как вас благодарить… и того, второго мужчину». Все порывалась спуститься в свою квартиру, но пенсионеры не пустили – квартира нуждалась в основательном проветривании. «Оставайся на ночь у нас, милочка, – уговаривали пенсионеры. – Комната сына свободная… он уже никогда не вернется, ложись спать, а мы приглядим за тобой…» Марина не сопротивлялась, она действительно неважно себя чувствовала. Напоследок одарила майора благодарным взглядом. Чепурнов куда-то ушел – очевидно, принимал «успокоительную» дозу на сон грядущий. Уехала пожарная машина, увели «виновницу торжества» Ольгу Францевну – старушка семенила, озираясь, жаловалась, что у нее сегодня странно работал примус. К часу ночи дом затих. Спать пришлось при закрытой форточке: ветра не было, двор, словно саван, накрыла удушливая гарь. Майор потел, вертелся на кровати, ненадолго уснул, потом проснулся, снова ерзал. Неудобная мысль пришла в голову, и несколько минут пришлось ее переваривать, таращась в облезлый потолок. Потом вскочил, долго чиркал бракованными спичками, пытаясь прикурить папиросу, затем стоял у окна, курил, и снова всякая гадость лезла в голову… Глава десятая – Вы странно сегодня выглядите, товарищ майор, – осторожно заметил Казанцев. – Не могу понять, что в вас не так. Может быть, взгляд? Случилось что-то? – Ничего не случилось, – отрезал Алексей. – С утра заехал в госпиталь. Из Бабича извлекли пулю – операция прошла успешно. Валентин в сознании и даже комментирует свой последний бой. Признает, что я был прав и нечего было лезть под пули вперед батьки. Три недели он точно проваляется. – Мы знаем, – кивнул Осадчий. – Навестили Валентина уже после вас. Ругаться меньше не стал и почему-то считает, что подвел вас. – Конечно, подвел. Еще пара таких инцидентов, и я один буду бегать по Одессе, распутывая преступления. Докладывайте, что удалось выяснить. Хотя по лицам вижу, что достижения скромные. – Те парни, которых вы с Валькой укокошили… – Казанцев смущенно кашлянул, – В общем, ни по каким картотекам не проходят. Удостоверения липовые, а паспортов при них не было. Согласно фальшивкам, это Кусков и Лепский – но фамилии тоже ни о чем не говорят. Можно сделать запросы по освобожденным областям региона, но на это потребуется время. Возможно, они засланные. Но ведь где-то же жили, с кем-то общались? Вы обратили внимание, товарищ майор, какие бледные рожи у этих мертвецов? – У мертвецов всегда рожи бледные, – хмыкнул Чумаков. – Мы их видели через двадцать минут после смерти – не успели бы дойти до такого. Бледные, под глазами круги – они и при жизни были не краше. О чем это говорит? О том, что из катакомб не вылезали, вот и превратились в призраков. А документы им сварганили так, на скорую руку. Обычные граждане поверят, а на других не рассчитано. – По машине тоже непонятно, – сказал Осадчий. – Таких машин в Одессе – многие сотни. Номера откручены с трофейного «Опеля», приписанного к городскому Управлению милиции. Машину на ночь на стоянку не загнали, водитель оставил в переулке рядом с Управлением. Сейчас с ним разбираются, но что с него взять – обычный разгильдяй. За ночь в области угнали четыре подобные эмки, одна из них наверняка наша… – Павлинский – тоже темная лошадка, – сообщил Чумаков. – В период оккупации ни к какому конкретно отряду прикреплен не был, что в принципе допустимо. Партизанский отряд – это же не поликлиника, верно? Контактировал с товарищем Гарпинским, товарищем Дятловым… мир их праху. Но вот товарищ Лунин о нем отзывается неплохо: однажды водил их дальним маршрутом на Малый Фонтан и с задачей справился, на фашистов не нарвались… – Так и должно быть, если он внедренный агент, – проворчал Лавров, – провалит – кто же ему потом поверит? – На работе неразговорчив, замкнут, на контакт с коллегами не идет, – продолжал Чумаков. – Непьющий и некурящий, что уже само по себе подозрительно. По свидетельству соседей, ходила к нему одна мадам – долговязая такая, волосы светло-русые, глаза близко посаженные, но долго их роман не продлился – уже неделю ее не видели… Думаю, стоит копнуть по этой барышне – может, и не при делах, но о чем только не проговоришься после жаркого соития… – Хорошо, вот этим и займись. Наступила продолжительная пауза, никто не решался ее заполнить. Майор придирчиво разглядывал своих подчиненных, и те в итоге стали чувствовать себя неуютно, заерзали на стульях. В воздухе запахло жареным. – Пару дней назад, после того как нам досталось в катакомбах, я рассказал вам про фиктивный партизанский отряд, – вкрадчиво начал Алексей. – Поставил задачу. Той же ночью в мою квартиру пытался забраться злоумышленник, чтобы меня убить. Затея провалилась, просто мне повезло. Пару дней назад мы собирались брать Булавина. Дело было позднее, перенесли это удовольствие на утро, чтобы согласовать с полковником Лианозовым. Казалось бы, куда Булавин мог деться? Никому другому о готовящейся акции я не сообщал. Противник нас опередил, и утром мы имели возможность полюбоваться его охладевающим трупом. Убийца пришел минут на пятнадцать раньше, а потом разыграл комедию, представившись Симохиным. О том, что мы собираемся навестить Павлинского, тоже знали только мы. Еще Билык, но это глупо – он сам навел нас на Павлинского. О готовящемся мероприятии не знал даже Лианозов. Только мы. В подобные совпадения я не верю. Сигнал о том, что СМЕРШ хочет побеседовать с Павлинским, ушел во вражеское подполье, и там приняли меры. Противник мало того что нас опережает, он знает о наших планах и наносит превентивные удары. Я не слишком витиевато выражаюсь? Скажу проще: следы ведут в наш отдел. Осадчий поперхнулся, стал кашлять. Чумаков от удивления открыл рот. Казанцев напустил на себя обиженный вид и вытянул лицо. Молчание становилось нестерпимым. – Подождите, товарищ майор, – пробормотал Казанцев. – Вы что же, подозреваете кого-то из нас? И снова тишина, как в могильном склепе. – Это чушь, – откашлявшись, сказал Чумаков. – Уж простите, товарищ майор… – Этого не может быть, – добавил Осадчий. Лавров поигрывал карандашом, попеременно смотрел в глаза подчиненным. – А если этого не может быть, вспоминайте, кому вы об этом говорили. Пусть не злонамеренно, даже особо не задумываясь, что делаете. Этот человек мог быть своим – даже в доску своим. – Я точно никому не говорил, – решительно покачал головой Паша. – Зуб даю, товарищ майор, чем угодно клянусь – хоть мамой родной. Я же не идиот. Да хоть у Осадчего спросите, мы же с ним в одной квартире проживаем, пусть и в разных комнатах. Некогда нам было с кем-то общаться, сами знаете – до койки добредаем и спим, а утром будильник подбрасывает… – Я тоже никому не говорил, – твердо заявил Осадчий. – У меня в этом городе нет ни друзей, ни женщины, с ребятами из других ведомств я не общаюсь… – Товарищ майор, еще есть Валька Бабич, – напомнил Чумаков. – Может, он кому проговорился – по глупости, понятно? Но по всему выходило, что Валентин Бабич тоже не при делах. На слове «женщины» вдруг смертельно побледнел Вадим Казанцев. Он молчал, и взгляды всех присутствующих скрестились на капитане. Казанцев заволновался, стал шумно сопеть. – Эй, вы чего? – Он внезапно охрип. – Давай честно, Вадим, – сказал Алексей. – Три недели назад ты познакомился с хорошей девушкой, и теперь все свое неслужебное время проводишь с ней… – А при чем здесь Оксана? Товарищ майор, да это совсем другое… Девушка родом из Одессы, до войны училась в хореографическом училище, в 41-м вместе со всеми возводила укрепления под Одессой, была членом женского отряда самообороны… Во время оккупации жила в городе, работала в театре, выполняла задания подпольного комитета… Сейчас она опять работает в театре, у них часто репетиции, даже по ночам… Товарищ майор, это чушь, вы же ее совсем не знаете. Это такая девушка… Я даже больше скажу, товарищ майор, – голос Казанцева окреп. – Она сказала, что у нас будет ребенок, и через месяц мы собрались пожениться… – На пузо взяла? – хохотнул Осадчий и осекся. – А теперь подумай. У вас ведь нет тайн друг от друга? Вы как один организм, верно? Она рассказывает о себе и ненавязчиво заставляет тебя говорить о своей работе – искусно вытягивает секретные сведения? Ты этого даже не замечаешь, все происходит естественным путем, непринужденно, словно так и надо. Ты проживаешь в коммунальной квартире напротив Управления, имеешь там отдельную комнату, и ничто не мешает вам встречаться постоянно, если не стонать, конечно, очень громко… Иногда ты ходишь к ней… Думай, Вадим, – перед несостоявшимся арестом Булавина вы были вместе, говорили по душам; перед визитом к Павлинскому вы снова встретились. И в тот день, когда мы выжили в катакомбах, она тебя так жалела, а ты говорил, говорил… Откровенничать – это у вас что-то вроде игры: она говорит, ты говоришь… Как можно ей не доверять, она ведь такая непосредственная, особенная. А рано утром она убегает, или даже ночью – неожиданно вспомнив про репетицию или что-то еще. На Казанцева было жалко смотреть. Он принимал бледный вид, жалобно стрелял глазами в товарищей, словно ища поддержки. Те опускали взоры, делали вид, что находятся в другом месте. – Это все не так, товарищ майор… Я докажу, вы сами убедитесь, какой это человек… – Э, братец, да она тебя околдовала, – покачал головой Алексей. – Хотелось бы встретиться с этим гением по обработке людей. Говори адрес. – Улица Таловая, дом 23, квартира 17. Это жилище досталось Оксане после смерти ее родителей… – Где она сейчас? – Должна быть дома после ночной репетиции в театре. У них премьера запланирована – новая пьеса по роману Максима Горького. Она, конечно, не ведущая актриса… «…но, безусловно, талантливая», – подумал Алексей.