— Болен… отравление. — А, — сказал он, немного смягчившись. — Что вы съели? — Одиннадцать бокалов пива, — отрыгнул Винтер. Чеймберс смерил его взглядом, абсолютно не впечатленный. — Знаете что? Забудьте об этом. От вас мне никакой пользы. — Эй! — крикнул Винтер ему вслед. — Эй! Подождите! — Идите домой! — отозвался Чеймберс. — Вы сняты с дела. — Мне казалось, констебль Винтер присоединится к нам, — сказал Хэмм, даже не пытаясь скрыть недовольство оттого, что Чеймберс назначил встречу. Он закрыл дверь своего кабинета. — Он не смог… В окно нетерпеливо постучали. — А. Вот и он. В следующий раз повезет, — сказал ему Хэмм, приглашая Винтера внутрь. Усаживаясь, детектив выглядел практически презентабельно, и хоть его лицо было еще мокрым, волосы хотя бы торчали в правильном направлении. — Хорошо. У меня сегодня много дел. В чем проблема? — спросил у них Хэмм в ту же секунду, как у него на столе зазвонил телефон. — Погодите. — Я сказал вам идти домой, — прошипел Чеймберс, пока главный детектив-инспектор был занят. — Я тоже в этом участвую, — шепотом ответил Винтер. — Ни в чем вы не участвуете, если мы не сможем убедить Хэмма. — Я здесь, не так ли? — Ладно. Помните, вам надо убедить его в том, что вы меня ненавидите. — Это будет не слишком сложно, — пробормотал Винтер, когда Хэмм закончил разговор. — Итак, — сказал он, наконец-то обращая на них внимание. — Что у вас? Вдвоем они безупречно представили дело, Чеймберс уверенно изложил свою теорию, инициативно предложил дальнейшие действия. И как планировалось, Винтер противоречил ему при любой возможности, используя их показную вражду для того, чтобы завоевать благосколонность Хэмма, тем временем скармливая ему именно то, что им нужно. Пока главный детектив-инспектор сравнивал фотографии с первого места преступления с известной скульптурой, Чеймберс и Винтер обменялись улыбками, зная, что все не могло пройти лучше. Наконец Хэмм поднял на них взгляд. — Какая полнейшая куча вонючего дерьма, — заключил он, швыряя им фотографии. — Босс, я… — Заткнись! — рявнул он, перебивая Чеймберса. — Вы рассказывали мне какую-то хрень последние пятнадцать минут. Настала ваша очередь слушать. Вы приходите сюда с двумя совершенно разными местами преступления, тремя разными методами действия, отсутствием какой-либо связи между снеговиком в парке и любым из торчков, и только вашим словом, что он был усажен как эта скульптура, когда вы его нашли. Это статуя мужика, сидящего на заднице! Я сижу на своей прямо сейчас — выходит, и я тоже похож на статую? — Честно говоря, у вас слегка другая комплекция, — вставил Винтер, явно все еще не совсем протрезвев. — Вы слегка мягче в области… всего. Хэмм злобно уставился на него. — Наверное, лучше перестаньте разговаривать, — прошептал Чеймберс. — Ага. — Имеется ли хоть какая-то связь между двумя статуями? — спросил Хэмм. — Кто сделал сидящего парня? — Роден, — ответил Чеймберс. — Он француз. — Никогда не слышал о нем. А Иисуса и Марию? — Микеланджело. — О нем вы, наверное, слышали, — сказал Винтер. Хэмм возмущенно поднял руки. — Я знаю, в чем тут дело, между прочим, — сказал он Чеймберсу, обвиняюще тыча в него пальцем через стол. — Ваша братия. Всегда пытаетесь что-то доказать, не так ли? Последнее, что нам сейчас нужно, так это какой-то нанятый из вежливости сотрудник, бестолково распространяющий чьи-то полупродуманные идеи и распаляющий прессу на пустом месте. Потрясенный Винтер собирался что-то сказать, но заметил, что Чеймберс едва заметно покачал головой. — Мой приказ, — продолжил Хэмм, — расследовать это как два абсолютно разных инцидента. Еще одно слово о статуях или серийных убийцах — и я переведу вас на другое дело. Я понятно изъясняюсь? — Полностью, сэр, — ответил Чеймберс и встал, поняв намек. — Сэр, — сказал Винтер, тоже поднимаясь. — Я хотел бы попросить остаться и работать над этими двумя делами под началом детектива-сержанта Чеймберса. Я был первым офицером на месте обоих преступлений и считаю, что это может стать бесценной возможностью для обучения. — Я поговорю с твоим начальником, — произнес Хэмм, который, казалось, заскучал. — Спасибо, сэр. С этим двое мужчин быстро вышли и отдалились от двери на безопасное расстояние. — Как я понимаю, мне нужно не обращать внимания ни на одно его слово? — спросил Винтер, на что Чеймберс уверенно кивнул. — Ну, куда теперь? — В лабораторию судмедэкспертизы… — решительно сказал Чеймберс. — Закончив притворяться, Винтер снова выглядел так, будто вот-вот умрет. — …С остановкой у кофемашины. — О, слава богу. Глава 6 — Думаете, в следующий визит вы могли бы принести мне что-нибудь однозначное? — спросила доктор Сайкс, стоя над телом Альфонса Котилларда, подростка, найденного на руках у матери. — Например, парня без головы. И потом вы скажете: «какова причина смерти, док?», на что я отвечу: «ну… у него нет головы, такие дела». Она выглядела слегка нервной. Сделав еще один глоток кофе, она спросила: — Что с теорией по поводу скульптур? — Ушла на дно, — ответил Чеймберс, решив, что чем меньше людей будут знать о том, что они все еще ее прорабатывают, тем лучше. — Как подходяще, — кивнула Сайкс без дальнейших объяснений. — Ну, кто-нибудь из вас хочет рискнуть угадать причину смерти? Я дам вам подсказку: начинается на «у». Чеймберс и Винтер переглянулись. При резком флуоресцентном освещении и в отсутствии грима вмятина на черепе молодого человека явно просматривалась, и было видно, что глубокая рана посередине аккуратно заклеена. — Удар тупым предметом, — пожал плечами Чеймберс. Доктор повернулась к Винтеру. — Удар тупым предметом, — согласился он. Сайкс маниакально замотала головой: — Чертово утопление! — На диване? — спросил Винтер. — Несомненно в результате травмы головы, но объем жидкости в его легких позволяет предположить, что он был еще жив после удара чем-то твердым и круглым, от шести до восьми дюймов в диаметре. Я также нашла синяки на руках и шее, указывающие на сопротивление. Но что я до сих пор не нашла, так это след от укола где-либо на теле. Трое молча уставились на труп. — Какая именно жидкость? — спросил Чеймберс. — Что, простите? — В его легких.