Стремясь составить о себе хорошее впечатление перед будущей начальницей, Маршалл чуть не пришла в экстаз от перспективы потерять следующие семь дней своей жизни, сидя в замерзших машинах. — …И Винтер тоже, я надеюсь, — добавил он задним числом, уже убедив Уэйнрайт ускорить возвращение непостоянного констебля к работе, для чего нужно было собеседование с отделом кадров и благословение врача. — Вопрос в том, — продолжил он, — на чем сфокусировать наши усилия? — Он повернулся к Элоизе: — Думаете, вы сможете расставить эти локации по порядку от самого вероятного до наименее вероятного на ваш взгляд? — Я… на самом деле… не… — запинаясь, ответила она, явно застигнутая врасплох. — Ваша лучшая догадка, — подбодрил ее он. Поставив свой напиток, она встала и по дороге к доске взяла у него маркер. Она несколько мгновений глазела на перечень, а затем решительно попыталась стереть верхнюю строчку. — …Оно не стирается. Чеймберс поморщился и, указывая на офисный мольберт, посоветовал написать новый список. 1. Пожар 2. Могила 3. Лес 4. Обсерватория 5. Галерея Она вернула ему маркер. — Объясните нам по порядку, — сказал Чеймберс. — Ну, галерея важна для меня, но не для него. Поэтому я думаю, что это возможно, но маловероятно. И мне кажется, что мой несчастный случай уже был пройден им через убийство в больнице. — Она оглянулась на новый список. — Самое важное для Роберта то, что его определяет, это его искусство… затем идет его ненависть к матери… а потом я и наши отношения, — горько закончила она. — Лавровые листья указывают на обратное, — возразил Чеймберс. — Может, он делает все это для вас… или чтобы добраться до вас. — Роберт никогда бы мне не навредил. — Я не готов этим рискнуть. Мы договорились, — сказал он, взглянув на Уэйнрайт. — С этого момента вас будут охранять круглосуточно. Если вы не с нами, вы с компетентным полицейским… Или Винтером, конечно же. — Он повернулся к доске. — Я думаю, нам нужно поставить в приоритет… Уэйнрайт прочистила горло: — Извините, детектив, но ужасно похоже на то, что вы уже перешли к следующему трупу, не сделав ничего, чтобы расследовать те два, которые мы только что погрузили в фургон. Чеймберс с вызовом посмотрел на нее: — Пожалуй, об их случаях мы уже не узнаем больше ничего. — Это бессердечно. — Это реалистично. — Не думаю, что семьи наших жертв это успокоит. — Или миллионы судей, сидящих перед телевизором на своих жирных задницах, — огрызнулся он. — Но на самом деле неважно, что они думают, разве нет? — А я думала, что вы мыслите «реалистично», — спокойно сказала Уэйнрайт. — Целая страна наблюдает за каждым нашим движением. Разве они слишком много хотят, желая чтобы ведущий детектив по делу приложил какие-нибудь усилия и разобрался в произошедшем? В тот момент двери распахнулись, ударяясь о стену, и в зал ворвался взъерошенный человек в полосатом костюме. — Это лекция на тему… — он взглянул на свой гостевой пропуск, — «Превентивная колоноскопия и необоснованная колоноскопия»? — Нет. Но это начинает смахивать на нее, — пробормотал Чеймберс, махнув мужчине, чтобы тот ушел. Он повернулся, обращаясь к Уэйнрайт: — У нас ограниченные ресурсы, а мертвых спасти нельзя. Мы знаем, что этих людей убил Роберт Коутс, изменивший свою внешность, чтобы до них добраться. Ничто из этого вообще мне не помогает. — Мы запросили записи видеокамер, в первую очередь внешних, на случай, если он достаточно тупой, чтобы сесть в машину или на автобус. Наши люди связываются со всеми парками, где есть озера, чтобы узнать, не находили ли они изрезанных лебедей, и мы обнаружили следы почвы на нескольких листьях из фляги. Я попросил лабораторию проанализировать их для детального анализа компонентов, в надежде, что мы сможем сузить область расследования как минимум до какой-то определенной части города. Смерти Хавьера Руиза и Одри Фэйрчайлд расследуются, но я не выполнял бы свою работу, если бы уже не продумывал наперед. …Тишина. Напряженное противостояние наконец-то закончилось, когда Уэйнрайт кратко кивнула. — Расскажите нам о следующей статуе, — попросил Чеймберс Элоизу, застав ее врасплох во второй раз за пять минут. Он сверился со своими записями: — О… «Крылатой победе Самофракии». — У меня с собой нет презентации, но я могу рассказать вам в общих чертах, — улыбнулась она, но в голосе прозвучала резкость. — Мне сейчас не слишком нравится часть про крылатую, — прокомментировала Маршалл. — Еще один бог? — Богиня, — исправила ее Элоиза. — Ника, если точнее. — Никогда о ней не слышал, — сказал Чеймберс, присаживаясь. — Не, слышали-слышали: в честь кого, по-вашему, назван бренд спортивной одежды? И вы должны были видеть Серебряную даму, вдохновленную ею, на капоте каждого «Роллс-Ройса». Она даже появляется на олимпийской медали. Ника — богиня победы, дочь Палланта и Стикс. — Только не Стикс опять! — вздохнул Чеймберс, устало потирая лицо. Уэйнрайт вопросительно взглянула на него. — Это название реки, отделяющей землю от врат Ада… Фу! «Врата Ада»! — пожаловался он, жалея, что не промолчал. — Греки верили, что Ника могла сделать их неуязвимыми, дать им силы и скорость, чтобы преуспеть в любом начинании, — объяснила Элоиза. — Затем она награждала победителей лавровым венцом. Наступила секундная пауза, когда никто не потрудился озвучить важность листьев в третьей кряду статуе женщины. — К какому событию это относится? — спросил Чеймберс. — Я не знаю, — ответила она. — Это вы, не так ли? — Да. — Тогда вы знаете, — вызывающе сказал он. — Полегче с ней, Чеймберс, — резко высказалась Маршалл. Он встал, понимая, что уже сделал свои выводы насчет бывшей Коутса, независимо от мнения Маршалл. — На кону человеческие жизни! — закричал он. — Думайте! — Детектив! — твердо и с укором сказала Уэйнрайт. Но он все равно продолжал давить: — Что вы дали Коутсу? Чем его наградили? Когда он нуждался в вашей поддержке, где не справился бы без вас?! Понимание неожиданно озарило лицо Элоизы, готовой заплакать. — Пожар! — охнула она. — Построение скульптур из пепла… Это пожар! — А награда? — спросил он. Элоиза вернулась к воспоминанию, которое не приходило ей на ум очень давно: — Он снова предложил мне выйти за него в ночь, когда закончил их, в окружении выросших из развалин монохромных форм и фигур. Мы с Робертом были как два пятнышка цвета на черно-белой картине… И только в тот раз я сказала «да». Удовлетворенный, он выжидающе уставился на Маршалл: — Тогда чего мы ждем? Трое ее сопровождающих переговаривались между собой, а Элоиза плелась в нескольких шагах позади, пока они ходили по бесконечным больничным коридорам в поисках менее людного выхода. После вынужденного посещения именно того воспоминания в ней зашевелились какие-то удивительные чувства, напомнив ей, как она себя обманывала: заклеймила одну из самых волшебных ночей своей жизни как ошибку, которую нужно забыть; винила свою юношескую импульсивность в том, что приняла его предложение, хотя в реальности она никогда не была ни в чем так твердо уверена. Они говорили о ней. Она поняла это по тому, как Маршалл постоянно оглядывалась на нее и улыбалась. Предположительно доброжелательное, это выражение выглядело довольно зловеще на ее бледном лице, хорошо гармонирующем с костюмом невесты Дракулы для Хэллоуина. Мило улыбаясь в ответ, Элоиза заметила чрезвычайно заинтересованного ее отвлеченной свитой мужчину, приближавшегося с противоположной стороны. Что-то показалось ей знакомым в этом человеке, одетом в землистые цвета и с рюкзаком за плечами: не его походка… не его волосы… даже не те части его лица, которые ей удалось рассмотреть, но что-то. Пока расстояние между ними продолжало сокращаться, Элоиза встретилась взглядом с незнакомцем и охнула вслух, мгновенно узнав его. Коутс, похоже, не меньше удивился, увидев ее за стеной детективов, и он замедлил шаг, когда Маршалл обернулась взглянуть на нее. Элоиза не могла дышать. Она открыла рот, но слова не пришли, Коутс был всего в нескольких метрах от них. Но он не остановился, вместо этого он продолжил идти прямо на них и в какой-то момент даже продемонстрировал свое безграничное доверие к ней — незаметно протянул ей левую руку. Маршалл нахмурилась: