— Я видела фото, — сказала она ошеломленно, когда шаги уходящего из комнаты офицера стихли. — Я знала, чего ожидать… И все же я не ожидала этого. — Вы уже проверили флягу? — спросил кто-то из дверного проема. Элоиза стояла в дальнем конце комнаты, не проявляя ни капли страха или отвращения — только восхищение. Винтер ворвался в комнату вслед за ней, а за ним по пятам следовал полицейский, которого оба умудрились проскочить по пути. — Они со мной, — сказал Чеймберс, успокаивая констебля, прежде чем снова обратить внимание на остальных: — Я же говорил вам оставаться в машине. — Я пытался ее остановить, — прохрипел Винтер, задыхаясь и не проявляя ни капли восхищения — только страх и отвращение. — Вам сюда нельзя, — сказал Чеймберс. — Вы уже проверили флягу? — снова спросила Элоиза, словно она их не слышала. — Это место преступления! — Это Роберт! — огрызнулась она, подкрадываясь к крылатому богу и его принцессе, блестящими глазами вбирая каждую деталь сцены перед ней. С чрезвычайным недовольством Чеймберс подошел к керамической фляге на струящейся по полу простыне. Он нагнулся и схватился за крышку, на миг замешкавшись, когда в его голове пронеслись истории о мстительных богинях и проклятиях из Подземного царства. Он осторожно снял крышку… и заглянул внутрь. — Что там? — крикнул Винтер из безопасности коридора. — Листья, — ответил Чеймберс, обеспокоенно глядя на Элоизу. — …Лавровые листья. — Мне это не нравится, — сказал Чеймберс. Он и Маршалл вышли за кофе и глотком свежего воздуха во двор, давно облюбованный курящим персоналом. — Пока что она для нас бесценна. — Вы видели ее лицо. Она не слишком хорошо скрывает эмоции, не так ли? Ее все это заводит так же, как Коутса. — Но это еще не значит, что она имеет к этому отношение, — заметила Маршалл. — А то, что она помогает нам, не значит, что не имеет. Она кивнула, прищуриваясь от снова засиявшего ноябрьского солнца. — Я согласна, что это один из возможных вариантов. — И потом, — продолжил Чеймберс, — есть еще эти листья, которые он разбрасывает для нее, как любовные записочки. — Допустим, вы правы — зачем тогда ей помогать нам? — По той же причине, что и он это делает. Зачем Коутсу оставлять нам ваш скетчбук? — Как мы уже говорили, это была насмешка, — предположила Маршалл. — Угроза? Крик о помощи? Чеймберс покачал головой: — Не думаю, что Роберту Коутсу интересно играть в игры. Он мог бы пойти в прессу в любой момент, но не сделал этого. Он не ищет славы и вообще не ожидает, что мир его поймет. Он делает это для себя. — Тогда зачем, по-вашему, он его оставил? — Мне бы чертовски полегчало, если бы я знал. Но как бы то ни было, он оставил его ради своей выгоды, не нашей. И нам не помешало бы не забывать об этом. — Он взглянул на свои часы: — Уэйнрайт будет здесь через несколько минут. Мне придется объяснять, почему у нас еще два трупа и целое больничное отделение, похоже, отравленное его паралитическим веществом. — Я пойду с вами. — Я сам справлюсь. Вам нужно пройтись с Элоизой, определиться, стоит ли оставлять ее или нет. — Вы доверяете это решение мне? — удивленно спросила она. — У меня хватает дел, — просто ответил он, направляясь обратно внутрь. — Кто это? — спросила главный детектив-инспектор Уэйнрайт, все еще внимательно разглядывая крылья ненастоящего бога, как будто ожидая, что он захлопает ими в любой момент. — Хавьер Руиз и Одри Фэйрчайлд. — Те, что были в новостях? — нетерпеливо спросила она. Чеймберс обратился за помощью к своим заметкам, осознав, что у него не было времени взять газету или сесть перед телевизором с тех пор, как все это началось. — Пара с трансплантатом, — подсказала она ему. — Тогда да. Пересадка легкого. У нее был… — Муковисцидоз, — перебила его Уэйнрайт, теперь глядя на двух жертв по-другому. — Ей давали шесть месяцев. — Ясно, — сказал Чеймберс, складывая свой бесполезный листок. — Ее парень предложил стать донором. Доктора сказали, что это не так просто: он должен был идеально подходить и без второго донора, им пришлось бы взять у него жизненно важное количество тканей. Но он все равно настоял, и каким-то чудом звезды сошлись… Это попало в новости, потому что они запланировали свадьбу до операции — ровно через шесть месяцев после того, как Одри поставили диагноз, — тоскливо сказала Уэйнрайт, выглядя так, будто ей хотелось обнять трагических влюбленных. — …Почему они? — Не та больница, не то время, — пожал плечами Чеймберс. — Брак, похоже, является повторяющейся темой. Это даже можно свести к простому «мужчина спасает любимую женщину». По правде говоря, кто знает? Начальница выглядела слегка удивленной его откровенностью. — Этот парень живет в своем мире, — продолжил Чеймберс с появившейся в голосе резкостью. — Мы понятия не имеем, как его извращенный ум формирует эти размытые связи с жертвами, не знаем, как предугадать, на кого он нацелится следующим, не имеем модели поведения, от которой можно отталкиваться, потому что он не является настоящей личностью. Он зеркало, которое может лишь имитировать других… Локации, — решительно сказал он. — Все дело в локациях. Они являются нашей единственной постоянной, нашим единственным преимуществом над ним. Уэйнрайт кивала под его логическое заключение: — Что вам нужно? — У нас есть список важных мест от его бывшей. Я хотел бы, чтобы за ними велось круглосуточное наблюдение, пока все это не закончится. — Сколько локаций? — Около четырех. — У вас неделя, — сказала Уэйнрайт. — Если к тому времени у вас ничего не будет, нас, наверное, в любом случае переведут. Маршалл и Элоиза нашли столик в дальнем углу больничной столовой, представляя собой несуразную пару: Элоиза, красивая без какого-либо макияжа, в цветастой и удобной одежде, с собранными в небрежный хвост волнистыми волосами; Маршалл, как всегда, в своем монохромном боевом раскрасе, в слоях темной одежды и кожи, сковывающих каждое ее движение. Винтер тянул так долго, как только мог, оставляя себе целых пятьдесят минут на часовую поездку до работы, по крайней мере предполагая, что успеет туда раньше Дэна. У него не должно быть проблем, если только Софи, заносчивая новенькая из другого магазина, не настучит на него. Маршалл покачала головой, гадая, почему она вообще все это знает. Сознательно избегая более очевидных и неприятных тем, две женщины болтали в основном о галерее: Элоиза поделилась с ней своими планами на нее, а Маршалл притушила внутренние фейерверки, отметив ее как еще одно место, где Коутс может решить оставить для них тело. Когда в разговоре наступила естественная пауза, Маршалл заговорила о том, что давно занимало ее мысли. — Это странно… впервые увидеть труп, — начала она. — Это не как по телевизору, не просто неподвижно лежащий человек. Они каким-то образом меняются. — Я в порядке, — заверила ее Элоиза. — Вы, похоже, действительно хорошо с этим справляетесь: те снимки с мест преступлений в офисе… а теперь это. — Она выжидающе замолчала. — Я не уверена, что вы хотите от меня услышать. — Почему вы не паникуете? — вырвалось у Маршалл. — Вы только что видели одно из самых жутких мест преступлений, на которых доводилось бывать мне или Чеймберсу. Откинувшись на спинку стула, Элоиза повозилась с пластиковой мешалкой из своей чашки чая. — Потому что это было красиво. — Красиво? Это трупы. — Некоторые вещи могут быть одновременно трагичными и красивыми. Маршалл внимательно наблюдала за Элоизой, обдумывая свой следующий ход, придя к выводу, что лучшей стратегией будет прямолинейность. — Чеймберс обеспокоен на ваш счет. И, честно говоря, я тоже. — В каком плане «обеспокоен»?