– А что тут говорить? Однажды в усадьбе появилась эта комиссарша. Она тогда очень лихо порядок в уезде наводила… Стала грозить расстрелами, и все в таком духе. Эта секира, или алебарда, сорвалась со стены, пролетела полкомнаты и ударила ее в шею. Кровь хлынула фонтаном. Ее спутники и опомниться не успели, как она была мертва. – То есть Стрелкова не стояла рядом с этой штукой… – Нет. В том-то и дело. И все видели, как это случилось. Но никто не мог объяснить, что это было. – И кто-то потом даже застрелился от испуга? – Нет. – Что, никто из тех, кто с ней был… – А, вот ты о чем. Погоди, я понял. Нет, все было не так. Они, понимаешь, похоронили ее здесь. И тут они сделали ошибку, потому что… Короче, когда они уехали, через какое-то время ее труп вытащили из могилы и повесили. – Кто? – Неизвестно. – Не верю, – коротко ответил Опалин, и шрам на его виске дернулся. – Я тебе говорю – меня тогда тут не было. Откуда мне знать? – А где ты был вообще? – В Царицыне. – Детишек учил? – спросил Опалин доброжелательным тоном, и в глазах его мелькнул адский огонек. – Ты что! Тогда уже не действовало ничего. Хочешь знать, что я делал? – Платон Аркадьевич вздохнул. – Голодал. – Все голодали, – буркнул Иван, не сдержавшись. – Ладно… Значит, комиссаршу вырыли из могилы и повесили. Дальше что было? – Ее муж приехал со своими людьми и забрал тело. Он был из латышей, и… Короче, почти вся деревня ударилась в бега, предвидя худшее. Но он не стал никого расстреливать, не стал сжигать дома. Тогда было такое время, что некоторые еще с бронепоезда расстреливали целые деревни… – Тут с бронепоезда не особо постреляешь, – напомнил въедливый Опалин. – Деревня в стороне от железки лежит. – Это-то да. Можно считать, что Николаевке повезло. А Стрелкову ее муж очень любил. Когда он увидел, как ее гниющее тело висит на дереве… В общем, он похоронил ее где-то в Москве и через некоторое время застрелился. По крайней мере, так говорили. – А второй? – Что? – Кто был второй, кто застрелился после смерти Стрелковой? – Не было никакого второго, Ваня. Это все слухи. Зачем тебе вообще понадобилось это дело? Тогда шла гражданская война. Творились… всякое творилось. – Понимаешь, – проговорил Опалин, не сводя глаз с натюрморта на стене, – я приезжаю прояснить насчет призрака, и узнаю про летающий стол. Затем к ним прибавляется летающая секира, которая убила человека. Эта секира и стол – они как-то связаны? Или нет? И при чем тут Сергей Иванович, который занимался в этом доме пес знает чем, так что даже Распутин… Он умолк. – Не могу понять, что это такое, – продолжал Опалин, глядя на картину. – Может, ты знаешь? Вон, сбоку, с зеленой метелкой. Перед кувшином лежит. Платон Аркадьевич вошел в комнату и всмотрелся в натюрморт. Тарелка, ваза, которую собеседник обозвал кувшином, на тарелке яблоки и желтое с метелкой – перед вазой. На заднем плане – занавеска, часть окна, и за ним сад. – Это ананас, – объявил Киселев. Глава 12 Натюрморт – Чего-чего? – переспросил озадаченный Опалин. – Говорю тебе: ананас. Фрукт такой. – И где он растет? – На юге. – Правда, что ли? А почему он такой странный? – Потому что это ананас, – терпеливо разъяснил Платон Аркадьевич. По правде говоря, он чуть было не ляпнул «Потому что это не яблоко», но благоразумно решил не рисковать. – А картину кто рисовал? – Зинаида Станиславовна. – Жена инженера? А она живьем рисовала, или как? – Ты хочешь сказать, с натуры? Насколько мне известно, да, а что? – Просто мне интересно. На картине сзади окно, и видно здешний сад. Откуда она тут взяла ананас? – Так его в оранжерее вырастить можно. По-моему, Лидия Константиновна говорила, что им какой-то князь присылал ананасы из своей оранжереи. – Ну и зачем ты мне тут твердил, что ананас только на юге бывает, когда его в оранжерее выращивают? – рассердился Опалин. Киселев стоял, пряча улыбку; но Иван все равно заметил ее и надулся. – Так бы и сказал: овощ из оранжереи, – добавил он упрямо. – Фрукт. – Какая разница? Платон Аркадьевич очень хотел возразить, что разница есть, и существенная, но вовремя заметил, что Опалин снова начинает злиться, и решил лишний раз не выводить его из себя. – Он хоть съедобный? – подозрительно спросил Иван. – Я не пробовал. Лидия Константиновна говорит, что да. – Тяжко с вами, – пробурчал Опалин. – Ананасы, призраки… Селькора, вон, в соседней деревне убили… Комиссарша… Доктор-морфинист… – Слушай, не приплетай сюда Дмитрия Михайловича, – буркнул учитель, не удержавшись. – Когда шла гражданская война, его тут не было. Он очень переживал, когда его бросила жена. У него была бессонница, и он начал употреблять морфий, а потом не смог остановиться… И при чем тут селькор? – При том, что у вас все не такое, каким кажется. Селькора убили из-за бабы, а потом выясняется, что не из-за бабы… Комсомольцы вон, приехали из города, и уже начали верить в призраков… С ума тут с вами сойдешь. «Не очень-то ты похож на сумасшедшего», – подумал, однако, Платон Аркадьевич, всмотревшись в лицо собеседника. Но сказал только: – Ты ужинать будешь? – Ну… – Иван подумал, почесал щеку. – Буду. Оставив его, учитель вышел и направился в сад. – Вы не ссорились? – с тревогой спросила Лидия Константиновна. – Нет. – А… а… О чем говорили? – Он меня спрашивал, что изображено на картине, которую вы повесили ему в комнату. Говорил я, надо было что-нибудь революционное… Il devrait avoir dix-sept ans, et parfois il me fait peur[1], – добавил с отвращением Платон Аркадьевич, переходя на французский язык. – Il ne connaît ni Sherlock Holmes ni ananas, c'est formidable! Je commence à regretter l'absence de cet animal de son camarade. Après tout il n'était pas si mal que celui-là…[2] – Parlons Russe[3], – попросила Лидия Константиновна с умоляющим видом. – Je ne veux pas qu'il puisse nous comprendre. Mais comme vous voulez, mademoiselle…[4] Вон идет Алексей. Опять, наверное, нет сена для лошади. Или ему опять надо отлучиться за выпивкой… – Перестаньте, он пьет гораздо меньше, чем вы думаете, – уже сердито сказала Лидия Константиновна. – И работает за троих. А что он не хочет лишний раз подходить к дому – я не могу его винить. – И уже тише она добавила: – Я с ужасом думаю, что будет в сентябре… Если призрак не успокоится, родители не захотят отпускать детей в школу. Комсомольцам проще – вон, перенесли заседания ячейки в избу-читальню… Сторож довел до сведения учителей, что он заметил в саду кротовью нору, но крота не обнаружил, за кротом можно долго гоняться, и вообще он тот еще вредитель. Свешников добавил, что ему нужна собака, чтобы охранять территорию должным образом, и напомнил, что уже говорил об этом. – Голубчик, я не разбираюсь в собаках, – сказала Лидия Константиновна, которую все беседы подобного рода только утомляли. – Почему бы вам не взять у кого-нибудь щенка и не выучить его? – Думаете, кто попало может быть сторожевой собакой? – хмуро ответил сторож. – Если бы у вас вдруг завелись лишние деньги…