– Здрасьте, – сказал Опалин. – Вот… Привез обратно банку. Спасибо за угощение. – Надо же, живой, – протянула Марфа, с удивлением разглядывая его. – Значит, дом тебя не убил? – Как он меня может убить? – сердито спросил Опалин. – Как, как, да как он комиссаршу Стрелкову убил, – ответила Марфа и перекрестилась. – Я еще девочкой была, на моих глазах это все случилось. Она, значит, ворвалась со своим отрядом и стала кричать, что сейчас всем покажет. И тогда топор слетел со стены и ударил ее поперек горла. Представляешь? Никто к Стрелковой не подходил, не приближался даже. Она упала на пол, подергала ногами и померла. Глава 9 Воспаление легких Опалин почувствовал себя неуютно. Он считал, что нашел какой-никакой, но след. Кто-то был на кладбище и мог прихватить череп из осыпавшейся могилы, чтобы соорудить с его помощью лже-привидение и напугать жителей усадьбы; и опять ему приходится разбираться с чем-то, что попахивает сверхъестественным и что нельзя объяснить человеческой волей. Сделав над собой усилие, он спросил: – Погоди, а что это был за топор? Почему он висел на стене? – А я знаю? – отозвалась Марфа. – Я тебе говорю то, что я видела. Может, не топор, а что-то похожее, но лезвие ее секануло – вот так, – она даже подняла руку и на себе показала, как именно оно поразило комиссаршу. – Кровь хлестала… Ой, Витька ругаться будет, если узнает, – добавила она печально. – Он с меня слово взял, что я никому не стану об этом говорить. – Почему? – Он мне велел не болтать. – Я понял, но почему? – Так она же комиссарша была. С тачанкой ездила, порядок наводила. Ее знаешь как боялись все? – Я о ней даже не слышал, – признался Опалин. – Ну, если б ты тут жил, то слышал. Она много чего наворотила. И расстреливала, и… – Послушай, – начал Иван, – сколько тебе было лет, когда ты все это видела? – Мне-то? Четырнадцать. Хочешь сказать, я несмышленая совсем была? Не-а. Ее дом убил. И здесь все об этом знают. – Выражение ее лица изменилось, когда она подняла голову и посмотрела на кого-то, кто стоял позади собеседника. – Здорово, ахент, – услышал Опалин напряженный голос Терешина. Раньше Виктор не коверкал его звание, и то, как неприязненно хозяин дома произнес это короткое слово, говорило о многом. – В гости приехал? Иван повернулся и, стараясь выглядеть как можно равнодушнее, показал на пустую банку из-под огурцов. – Мне твоя жена сказала вернуть… Ну, я и вернул. – Давай выйдем, – предложил после паузы собеседник, выдавив из себя нечто вроде улыбки. Опалин пожал плечами и вышел из дома следом за ним. Коза, жуя траву, хмуро смотрела на Ивана. Со стороны огорода появилась огромная собака, которую он уже видел, внимательно поглядела на Опалина и, наклонив голову, стала делать вид, что обнюхивает чьи-то следы. – Я не люблю, когда ко мне приходят в мое отсутствие, – заговорил агент ГПУ, не сводя пристального взгляда с лица Опалина. – Что ты тут вынюхиваешь? – Ничего. – Ничего? Зачем ты речь о Стрелковой завел? Опалин уже открыл рот, чтобы сказать чистую правду – что он вообще знать не знал ни о какой Стрелковой; но внезапно понял, что ему не поверят и что ни к чему хорошему это не приведет. Правда и правдоподобие – разные вещи, и бывают такие моменты, когда лучше поступиться правдой ради правдоподобия. Поэтому он сказал: – Вообще-то я с тобой хотел поговорить. Я случайно о ней услышал, ну и… – Случайно? Ты приперся в Дроздово и даже не знал, что ее там убили? – Слушай, у меня были только материалы дела! – Опалин начал заводиться. – Бураков ни слова о ней не написал… А местные не очень хотят говорить о ее смерти… – Его слова были близки к истине, потому что об убитой комиссарше раньше никто не упоминал. Что только ему не наговорили Пантелей, Ермилова, Киселев, Свешников и остальные – вспомнили и Распутина, и убитого отца Лидии, и утопленного селькора, и тиф, только о Стрелковой почему-то предпочли забыть… – Ну конечно, – хмыкнул Терешин, закладывая большие пальцы рук за ремень. – Когда ее зарезали, они тут все перепились от радости. – Правда, что ли? Удивление Опалина было настолько искренним, что даже Виктор Терешин, не склонный доверять кому бы то ни было, почувствовал, что начинает колебаться. – Посмотри мне в глаза и скажи, что ты приехал не из-за нее, – внезапно потребовал агент ГПУ. – Ну? – Да честное слово… – Тогда какого… – Терешин вставил крепкое словцо, – ты о ней расспрашиваешь? – Потому что я хочу знать, на каком я свете! – выпалил Опалин. Он дернул плечом и поспешно понизил голос до шепота. – Я побывал на кладбище и узнал, что кто-то мог украсть из могилы череп. А утром я осмотрел землю под окном моей комнаты и понял, что там стоял человек! Вчера этих следов не было! – И что? – Понимаешь, этот призрак – никакой не призрак! Тут что-то не так… И когда я думаю, что уже на верном пути и вот-вот во всем разберусь – мне говорят о комиссарше, которую убил летающий топор. Это же вранье, да? Ее просто зарубили местные жители, которых она притесняла? Его собеседник усмехнулся и медленно покачал головой. – Нет, Ваня. Топор действительно был. – Ну хорошо. Человека можно убить топором, если метнуть его. Согласен. Но… – Ваня, – шепнул агент, – топор метнула не человеческая рука. Уймись уже, а? То, что произошло тогда в усадьбе, видела не только моя жена, там было десятка два свидетелей, в том числе красноармейцы из отряда Доры. – Доры? – Ее Дора звали, и фамилия вовсе не Стрелкова. Продолжать? – Продолжай. Ты всерьез хочешь меня убедить, что… – Два человека после ее смерти застрелились, в том числе – ее муж. Вот как на них подействовало то, что они увидели. Хочешь мне сказать, что они просто испугались какого-то мужика, который бросил в нее топором? Тем более что это был даже не топор, а какая-то старинная штуковина, которая висела на стене. – Старинная? Погоди. Ты хочешь сказать, что в усадьбе была коллекция старинного оружия? – Ой, да чего там только не было. Вережниковы жили – не тужили, и за границу сбежали еще до того, как все началось. – Не понимаю, – проговорил после паузы Опалин, качая головой. – Это какой-то… бред. Летающий топор… И стол, который… сам по себе… – Я же тебя предупреждал, чтобы ты держался подальше от усадьбы, – сказал Терешин. – Думаешь, я просто так говорил? Кусты отбрасывали косые черные тени. Опалин выдохнул, вытер пот со лба и задумался. Собака, поглядев на хозяина и видя, что он почти успокоился, растворилась среди теней, словно ее тут и не было. Коза, мотая головой, пережевывала пучок травы. – Меня сюда прислали, чтобы я во всем разобрался, – заявил Иван. – И я разберусь. – Ну-ну, – хмыкнул собеседник. – Валяй. – Я серьезно. – Опалин оглянулся и понизил голос. – Вот что: мне нужна крепкая бечевка или леска. Много. Но я не хочу идти в кооператив, потому что в деревне сразу же узнают, что я покупаю, и… – Боишься спугнуть призрака? – усмехнулся Терешин. – Просто не хочу рисковать. – А ты, Ваня, упорный, – сказал агент, помолчав. – Может, это и хорошо. Подожди меня здесь. Принесу я тебе твою бечевку. Он удалился быстрым шагом. Опалин стал искать папиросы и обнаружил, что осталось только две. Недовольный, он сунул пачку обратно в карман. В деревне он даже не рассчитывал разжиться хорошим табаком. «Ладно, не буду пока курить. Подумаешь, важность…» Ему тут же нестерпимо захотелось затянуться. Это была пытка. Он прошелся туда-сюда, но чем старательнее пытался отвлечься от мыслей о куреве, тем упорнее они осаждали его. Вспомнив кое-что, он вошел в дом и в сенях столкнулся с Терешиным, который нес моток бечевки. – Годится, – объявил Опалин, осмотрев ее. – Слушай, а можно ее разрезать на две части? В один карман она не влезет, а я хочу, чтобы ее никто не заметил. Хозяин дома позвал Марфу, и она принесла ножницы. Опалин поблагодарил ее, ловко разрезал бечевку, одну часть – побольше – смотал и спрятал в карман брюк, а другую – поменьше – упрятал в нагрудный карман. Похлопав себя по карманам, он убедился, что нигде ничего особо не топорщится и не привлекает внимания, и повеселел. – Если вдруг передумаешь, – сказал Терешин, буравя его взглядом, – бечевку верни. – Почему я должен передумать? – удивился Опалин. – Ну мало ли. Вдруг решишь, что выпил холодное в жаркий день и у тебя началось воспаление легких. Виноградов тебе выпишет справку, что ты болен, ну и… Поедешь в Москву лечиться.