– Спасибо, что спросил, – говорю, делая голос жестким. Как он мог забыть о ней! О чем угодно болтал тут целых полчаса, а о ребенке, ради которого я жизнью рисковала, даже не вспомнил сразу! – Маша, не обижайся, – уловив мое настроение, испуганно говорит Володя. – Я просто… – Ты, милый мой, просто больше всего на свете увлечён самим собой, – перехожу в наступление. Моя интеллигентная натура вопит изнутри, прося остановиться и не усугублять. Но у паровоза сломались тормоза, и он теперь летит вниз с пригорка. – Две недели я старалась вернуть Дашу в семью. Мне пришлось увидеть и услышать очень многое, даже под пулями оказаться (от этих слов Володя бледнеет, его зрачки расширяются на всю радужку), пока ты здесь думал о своем благополучии. Придумывал себе новую тачку, квартиру, а потом ненароком вспомнил обо мне. И решил, что я обязательно должна составить тебе приятную компанию в Таиланде. Но знаешь, милый, меня больше всего возмутило другое. Ты даже не поинтересовался, что я делала все эти дни. Как жила, с кем была, куда ездила. Ты спрашиваешь, как там Даша? Она прекрасно. Мне удалось найти ее отца и вернуть ему. И я очень надеюсь, что у них теперь всё будет хорошо. – Маша, ну чего ты так завелась? – старается примирить меня Володя. – Ну да, забыл немного об этой девочке. Так я же хотел как лучше. Чтобы ты увидела: мне для тебя ничего не жалко. – Звучит смешно, – отвечаю и на это. – Машина? Тебе. Квартира? Тебе. Повышение по службе? Тоже тебе. И ещё – отпуск и секс в гостинице, во время которых я буду чувствовать себя содержанкой. А мне что? Букет алых роз? Знаешь, Володя, мне ничего от тебя не нужно. Ни материального, ни какого-либо ещё. Я встаю, забирая со стола лишь смартфон и снимая сумочку со спинки стула. Букет роз остается на столе. – Я думала, у нас что-то получится. Что ты за время, пока мы не общались, будешь говорить мне не про тачки и недвижимость с развлечениями, а про свои чувства. Расскажешь, как страдал от одиночества. Как любишь меня, как скучаешь по нам. Но тебе, я вижу, все это по барабану. Плохо ты меня все-таки постарался понять, Владимир, за те два года, что мы были вместе. Делаю паузу, поскольку подходит официант с подносом. Дежурно улыбается и ставит тарелки, потом удаляется. – Вот и еду принесли, – завершаю свой монолог. – Наслаждайся. Поворачиваюсь и ухожу. Пока говорила, накрутила себе нервы до такого предела, что плакать хочется. С трудом сдержалась, чтобы не произнести какие-нибудь грубости и гадости, а так хотелось! Едва я вышла из ресторана, как слёзы хлынули сами собой. Я иду скорее прочь, стараясь не упасть на мокром от растаявшего снега тротуаре. Только губы дрожат и подбородок, да холодные солёные капли текут по лицу. Почему-то показалось, что Володя бросит всё и бросится за мной следом. Этого не произошло. Видимо, он и впрямь остался в ресторане, чтобы съесть принесенное официантом. Прохожу ещё метров сто, на телефон приходит сообщение. Открываю. Это от Володи. «Между нами всё кончено», – написал мне. Останавливаюсь и несколько минут думаю, что ответить. Сначала хочется отправить «Да пошёл ты». Затем – «Согласна!». После – «Как скажешь». Последний вариант, что в голову приходит – смайлик. Самый обычный. В итоге отправляю точку. Одну-единственную, и больше ничего. Знак пунктуации, который в данном случае – символ завершения. Возвращаюсь домой. Мне жутко тоскливо. Нет, вовсе не из-за Володи. Хотя тоже ничего веселого. Печаль моя в игрушках, оставшихся от Даши. Они лежат, и я сижу на кровати и глажу их, безмолвных, прижимаю к лицу в надежде ощутить запах её волос. Он есть, только слабый очень. Я купила девочке ромашковый шампунь, и тоненькие ниточки этого аромата ещё есть. На подушке они становятся сильнее. Я понимаю, как мне одиноко без неё. Срослась с девочкой сердцем, жизнь без неё теперь кажется абсолютно бесполезной. То есть да, я молодая, у меня всё впереди. Так мама скажет, если ей позвонить сейчас и начать реветь в трубку в надежде на утешение. И оно будет, мамочка мне будет говорить правильные слова, а я кивать и утирать слёзы. Только это же ничего не решает! Понимаю, что страшно, буквально до физической боли хочу увидеть Дашу и… Матвея. Ну ладно, ему я не нужна, поскольку у него своя жизнь, а я в ней появилась только на несколько дней. Выполнила задачу и должна остаться в прошлом. По крайней мере, никаких намеков на совместное будущее он мне не давал. А я не люблю и не умею, да и не хочу напрашиваться. Но Господи, как же я хочу оказаться теперь с ними рядом!!! Когда мне становится совсем тошно, в такие часы я обычно начинаю убираться. Это успокаивает и придает смысл существованию. Беру ведро, тряпку. Наливаю воды и начинаю вытирать всюду пыль. А чтобы не думать о Воронцовых, включаю музыку на смартфоне. Она транслируется на блютуз-наушники. Так все звуки снаружи (хотя их практически и нет в моем «бункере») пропадают окончательно. Драю сначала комнату. Забираюсь в самые далекие места, куда обычно тряпкой не достаю. Но теперь хочу, чтобы времени потратить побольше и устать посильнее. Это обеспечит мне крепкий сон. Потом перехожу на кухню, в прихожую. Ванная – в последнюю очередь. Так проходят почти два часа, и теперь я стою, уставшая и довольная собой. Квартира в идеальном порядке, но вся беда в другом. Ни сна, ни усталости. Хочется ещё сделать что-нибудь. Куда-то пойти, с кем-то поговорить. Смотрю на часы: половина двенадцатого ночи. Поздно уже. Даже Кате звонить, чтобы поделиться новостью о расставании с Володей, уже поздно. Наверняка развлекается с каким-нибудь новым кавалером. В голове рождается шальная мысль: что, если они теперь с моим бывшим молодым человеком закрутят роман? Будет забавно. То есть не совсем, конечно. «Какая чушь!» – думаю. В голове между тем продолжает играть музыка. Это Elunia с композицией «Borderlines». Я открыла эту девушку в интернете, слушаю уже в сотый раз, наверное. «Пум-пум-пум!» – раздается в наушниках. Сигнал, что их аккумулятор почти разряжен. Старенькие стали, пора новые покупать. Снимаю их. Беру телефон, чтобы выключить Spotify, – приложение, через которое слушаю музыку. Смотрю на экран и ничего не понимаю: когда я успела включить «авиарежим»? Наверное, после того сообщения от Володи. Чтобы никто не смог ни дозвониться, ни сообщение прислать. Включаю обычный режим, и сразу начинают сыпаться горохом уведомления: «Этот абонент звонил вам 17 раз». «Сколько-сколько?!» – думаю в ужасе, пытаясь понять, чей номер. В голове туман, перед глазами всё плывет. Спам? Но спамеры обычно так много не звонят. Тогда кто?! Набираю этот номер. – Маша! Ну наконец-то откликнулась! – слышу голос Матвея. Сердце мое несчастное вспыхивает, как реактивный двигатель. Глава 31 Пространство перед глазами плывет, все погружается в какой-то страшный темно-алый туман. – Что?! Что-то случилось с Дашей?! – почти кричу в микрофон. Воронцов, кажется, немного шокирован моей реакцией. Но тут же берет себя в руки и спокойно и доброжелательно говорит: – Маша, успокойся. Ты чего так разволновалась вдруг? Во-первых, доброй ночи. – Даша… – тяжело дышу в трубку, не в силах остановить эмоции. – С ней всё хорошо! Да скажи же ты, наконец! – Мария! Успокойся! С Дашей всё нормально! – повышает Воронцов голос. Он действует на меня, словно ведро ледяной воды. Мгновенно прихожу в себя. Обстановка квартиры становится четкой, туман проходит. Хотя сердце по-прежнему выбивает бешеную дробь. Его не так легко остановить. – Да… – говорю растерянно и напугано. – А что… что тогда случилось? – Маша, всё хорошо, – продолжает увещевать Матвей. – Прекрати нервничать. Всё в порядке. Прости, я, наверное, слишком тебя побеспокоил своими звонками. Мне очень хотелось достучаться до тебя, а телефон был выключен. – Я… поставила его на авиарежим. – Зачем? – Была причина, – отвечаю уклончиво, не хочу правду говорить. Что была в ресторане с Володей, мы там расстались и так далее. – Ну хорошо, – без малейшего намёка на возмущение говорит Матвей. – Я тебе звоню потому, что Даша уже два часа подряд плачет… – Кто её обидел?! – вспыхиваю снова. – Ты?! Галина Михайловна?! – Маша! Тихо! – неожиданно рявкает (ну, или мне так кажется) Воронцов в трубку, заставляя меня сжать рот. – Никто мою дочь не обижал. Она плачет, потому что очень хочет спать. Но не может, поскольку… Потому что… – Да говори уже! – поторапливаю собеседника. – … Она скучает по тебе! На меня накатывает волна настоящего счастья. Не придуманного, а искреннего. Наверное, такое ощущение испытывают люди, – это физически, – когда на них, продрогших от сильного мороза, набрасывают теплую шубу. Помню, однажды папа так сделал, когда я слишком долго гуляла во дворе зимой. Вернулась синими губами и вся тряслась. Так он достал из шкафа свой старый овчинный тулуп (не знаю, зачем хранит его до сих пор) и бережно меня укутал в него. Теперь вместо тулупа – слова Матвея. – И что мне делать? – спрашиваю вкрадчиво. – Приезжай к нам, пожалуйста. Я не могу ей ничего объяснить. Я… – голос человека, привыкшего повелевать тысячами других жизней и миллиардами, звучит обескураженно, – не знаю, что мне делать. Я молчу, подбирая слова. – Может, стоило пригласить Галину Михайловну? – Но она же гувернантка, а не няня, – отвечает Воронцов. Что ж, звучит вполне логично. Если бы не одно «НО». – Прости, конечно, Матвей, – начинаю вкрадчиво. – А я, по-твоему, няня? Настал черёд олигарха упорно думать над моим вопросом. Интересно, что он мне ответит? Работу няни предложит? – Ну… может быть, ты… согласишься ей стать? – спрашивает Воронцов. – Я? – Ну не я же, – хмыкает в трубку Матвей. Получается у него не слишком весело. – Очень смешно, – поддеваю Воронцова, чтобы понял: не время теперь шутить. Я хочу услышать от него… Господи, да я сама не знаю, что именно! – Маша, я тебя очень прошу: приезжай. Помоги с Дашей. Поговори с ней. А там… мы что-нибудь придумаем, – говорит Матвей. И прежде, чем я успеваю рот раскрыть, чтобы ответить, прекращает разговор. «Ну, и как это понимать? Он мне что, приказы теперь отдавать будет? Или просьбы, подразумевающие беспрекословное исполнение? Так не годится. Я на такое не подписывалась!», – думаю и ловлю себя на мысли, что начинаю переодеваться. Ничего особенного: колготки, джинсы, футболка, свитер, зимние ботинки, шарфик, куртка, шапка и вязаные перчатки. Когда оделась, стою и смотрю на себя в зеркале: «Ну вот кто я после этого? Дурочка из переулочка, блин!» Стоило олигарху поманить, как сразу кинулась собираться. Даже условий не обговорила! И это с человеком, который всё привык измерять по своему лекалу, название которому – выгода. А моя в чём заключается? Пока думаю так, спускаюсь вниз на лифте. Словно магнитом тянет на улицу. Себя не узнаю! Как зачарованная. «Так где моя выгода?» – пытаюсь настроить себя на деловой лад. Не получается. Чувство щемящей грусти – так сильно хочу увидеть Дашу! – пересиливает рациональное мышление. Потому лечу вниз, выбегаю буквально на улицу. Холодный январский воздух окутывает меня. Останавливаюсь и глубоко медленно дышу, чтобы успокоиться. Поднимаю голову, закрываю глаза. Ощущаю, как на разгоряченное лицо опускаются снежинки. Становится чуточку спокойнее. Откуда-то из глубины души приходит радость: «Я увижу Дашуню!» Настроение меняется от возбужденно-нервного на умиротворенное. Вскоре к дому подъезжает автомобиль представительского класса – черный длинный «Мерседес». Понимаю: это Воронцов прислал за мной. Как в XIX веке за княгиней присылали экипаж. Чувствую себя аристократкой. Улыбаюсь и иду вперед. Навстречу мне водитель, одетый в строгий деловой костюм. – Доброй ночи, Мария Павловна, – говорит мне и открывает дверь.