– И не узнает. Слава Богу, что мы раньше приехали. – А то что? – спрашивает Воронцова. – Иначе бы над тобой оформили опеку. Такую, чтобы ты шагу из дома ступить не смогла без чужой воли. А когда родила, ребенка бы у тебя забрали. Или даже всех. – Как? Зачем? – Ну, своего чтобы воспитывать, а твоих… В приют, видимо. – Не понимаю… – Всё очень просто. Свой ребенок – кто ж от него откажется? Тем более он является пусть не прямым, но наследником моего состояния. Значит, в будущем станет инструментом влияния на меня. Твои дети никому не нужны, они обуза. А ты – тем более. Вариантов, как с тобой они поступят, много. Автомобильная катастрофа, например. Или принимала ванну и захлебнулась. Упала на прогулке и сломала шею… – Матвей, пожалуйста, – подаю голос, поскольку слушать это выше моих сил. У Елизаветы, кажется, сейчас истерика начнется. Она с трудом сдерживает слезы. Воронцов ее основательно запугал. Я понимаю, что он так – довольно своеобразно – мстит ей за все те страхи и ужасы, которые нам пришлось испытать по милости его сестры. Но, как женщина, не могу смотреть на этот затянувшийся спектакль. Воронцов послушно замолкает. Елизавета сидит, кусая губы, и они уже опухли. Она даже кофе теперь пить не может – ей становится больно. Порывисто дышит, стараясь не расплакаться. – Елизавета, поверьте, – говорю ей спокойно. – Матвей не желает вам зла. Он вас все равно любит, хотя вы по отношению к нему поступили, мягко говоря, очень некрасиво. После моих слов Воронцов встает и говорит тоном, не терпящим возражений: – Собирайся, Лиза. Ты летишь с нами. – Как? Куда? Прямо сейчас? – теряется она. – Да, сейчас. – Но вещи… – Возьми только документы. Остальное привезут мои люди. Ну, или купишь всё новое. Я смотрю на Елизавету и понимаю: на ее месте у меня был бы настоящий шок. Как так? Бросить привычную жизнь за несколько минут?! Невероятно! Но она, к моей радости (не будет нового скандала и споров), лишь кивает. Берет колокольчик, вызывая слугу. Отдает ему распоряжения, чтобы принес наверх их дорожную сумку. Елизавета уходит, и вскоре в гостиной появляются две ее дочери. Они оказываются очень воспитанными и симпатичными девочками, одетыми в клетчатые платья. Только разительно не похожи друг на друга. Одна смуглая, с яркими голубыми глазами и темно-каштановыми волосами, забранными в хвост. Это старшая, Ольга. Другая – натуральное солнышко. Рыжая, кудрявая и с множеством конопушек, Людмила. Они входят, кланяются церемонно. Их так научили здороваться с чужими людьми. – Привет, девочки, – говорит Воронцов, улыбаясь. – Не узнали? Я ваш дядя Матвей, старший брат вашей мамы. Девчонки смущены, младшая старается спрятаться за старшую. – Здравствуйте, дядя Матвей, – говорит Ольга. Я замечаю, что в их русской речи заметен британский акцент. Понятно: здесь им чаще приходится говорить на английском. – Вы приехали, чтобы нас забрать? – робко спрашивает Людмила, выглядывая из-за сестры. – Да, верно. Мы сейчас отправимся в небольшое путешествие. А потом вы будете жить в нашем доме, который построили ваши дедушка и бабушка. Вы их не помните, наверное? – спрашивает Матвей. Девочки отрицательно мотают головами. – Ничего, я вам покажу фотографии и расскажу. Вам нравится летать на самолёте? Сёстры пожимают плечиками. Ну да, когда прибыли сюда, были маленькие совсем. – Хорошо. Главное – держитесь вместе и ничего не бойтесь. Летать – это очень интересно. Полтора часа спустя мы на двух машинах едем в Лондон. По пути Матвей сообщает гувернантке, чтобы собрались с Дашей в дорогу и приезжали в аэропорт. Там и встречаемся. Матвей знакомит племянниц со своей дочерью. Девочки сразу находят общий язык: все благодаря старшей, Ольге, которая оказывается очень коммуникабельной. Это сразу после того, как освоилась с новыми обстоятельствами и привыкла к Матвею. Ну, и ко мне тоже. Елизавета грустна, у нее на лице написано страдание жены декабриста, которая очень бы хотела остаться в столице, но вынуждена следовать за мужем в Сибирь. Мне ее немного жалко. Это если не вспоминать, какие жуткие вещи творились по ее инициативе. Хорошо, что они остались в прошлом. По прибытии на Родину нас встречает целый взвод телохранителей. И все как один – китайцы. Насколько понимаю – люди семейства Чэн. Я спрашиваю Матвея, почему они, он отвечает: «Пока не разберусь с Княжиным, местным доверять не могу. Он человек с большими связями». Нас сажают в бронированный микроавтобус, и колонной, в сопровождении черных одинаковых внедорожников, мы едем в поместье Воронцовых. Лица при этом у всех напряженные. Только дочери Елизаветы радостно смотрят в затонированные окна – им всё в новинку, для них это необычное путешествие. И только я чувствую себя здесь совершенно чужой. Прошу высадить меня поближе к центру города, чтобы смогла добраться до родителей на такси. Матвей отдает команду, кортеж останавливается. – Я тебе обязательно позвоню, – говорит Воронцов. Я улыбаюсь и ухожу. Почему-то мне кажется, что это была наша последняя встреча. У него теперь новые заботы, я в эти планы как-то не вписываюсь. Будь иначе, Матвей бы сказал об этом. Но всю дорогу сюда он о чем-то думал, ни с кем не разговаривал. Вот у меня и сложилось впечатление, что он занят другими делами, а я стала лишней. «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить», – думаю печально, глядя на уносящийся кортеж. Вызвала такси. К родителям поеду без звонка. Сделаю им приятный сюрприз. Когда сажусь в машину, приходит сообщение в мессенджер. Смотрю, кто отправитель: Володя. «Странно, а ему что понадобилось? Наверное, какую-то свою вещь у меня забыл». Открываю и читаю: «Маруся! Милая! Прости! Я безумно тебя люблю! ЛЮБЛЮ!!!» Глава 29 У меня от таких слов мурашки по телу. Сразу горячей волной накатывают воспоминания. Наше первое свидание, наш первый поцелуй, а потом и то, как мы поехали ко мне домой после ресторана, и тогда Володя впервые остался у меня до утра. Между каждым из этих событий несколько дней и даже недель. Наши отношения развивались постепенно, а не как это часто бывает: после ресторана сразу в постель. Возможно, потому они и продлились так долго. Мы никуда не спешили, привыкая друг к другу, узнавая привычки и мнения по самым разным вопросам. Мне очень не хотелось, чтобы получилось, как у многих: сначала интимные отношения, потом довольно быстро совместная жизнь, а после начинают лететь искры во все стороны. Ведь люди, несмотря на физическую и даже эмоциональную близость, по-прежнему чужие. У нас с Володей всё получалось хорошо. Если бы не тот вечер, когда я нашла Дашу. Меньше двух недель прошло с того момента, а как много изменилось! Не знаю, как Володя, а я ощущаю себя другим человеком. Даже не в смысле денег. Тот миллион, который мне перечислил Княжин, по-прежнему на моём счету. Наверное, если быть совсем честной, то стоило с этими деньгами как-то распорядиться. Отдать на благотворительность, например. Но не в этой стране – разворуют. Я лучше придумаю более правильный способ. Но эти деньги уже гарантируют мне полную независимость. Когда закончатся новогодние каникулы, я напишу заявление по собственному желанию. Работать дальше в той компании не хочу. И не из-за Володи, хотя он косвенная причина. Я раньше там трудилась только из-за выгодных условий труда: белая зарплата, социальный пакет, вменяемое начальство. Но мне совсем не было интересно заниматься подбором персонала. Я думаю об этом теперь, когда мы стоим в такси в длинной пробке. «Прямо как в тот вечер, когда мы встретились с Дашей», – думаю, и на душе становится грустно. Мысли от работы перемещаются в сторону маленькой девочки, которая осталась опять одна в огромном доме. С другой стороны, не такая уж теперь она и одинокая – рядом будут двоюродные сёстры, они близки ей по возрасту. Да и Матвей, кажется, в полной мере ощутил, что такое быть отцом. Опасность потерять дочь навсегда наставила его на путь истинный. «Жаль, что мне в их будущем не нашлось места», – думаю с грустью. Прикипела я сердцем к Дашуне. Да и Матвей мне совсем не безразличен. Всего полчаса прошло, как мы расстались, а я уже сильно по нему скучаю. Но как же Володя? Что мне ему ответить? Звоню Кате. Сообщаю, что вернулась, всё хорошо, и хочу с ней вечером пересечься, поболтать. Подруга сразу соглашается. Володе ничего не отвечаю. Даже выключаю интернет на телефоне, хотя он, если посмотрит в WhatsApp, сразу догадается: я прочитала его сообщение. Ничего, пусть поразмышляет, подождёт. Мне надо сначала с Катей посоветоваться, как быть. Ситуация для меня сложная. С одной стороны Даша и Матвей. С другой – Володя. Родители встречают блудную дочь с радостью. Но сразу спрашивают, почему я без Даши. Они тоже к ней привыкли и даже соскучились. Сообщаю, что передала девочку ее отцу, и они поехали домой. «Как жаль, – расстраивается мама. – А я как раз яблочный пирог испекла. Почему-то сердце подсказывало, что Дашуню привезешь сегодня, угощу ее». Пришлось мне с родителями есть тот пирог. Особенно папа остался доволен – мама нечасто балует его выпечкой. Говорит, что он и так растолстел, как ленивый кот. Хотя что-то я у главы семьи пышного живота не замечаю. Мама, как всегда, преувеличивает. Держит папу в тонусе, чтобы тот был работоспособным. «Иначе до пенсии не дотянешь», – говорит ему. Вечером отправляюсь в кафе. Рассказываю Кате всё, что случилось за эти несколько дней – то, чего она еще от меня не слышала. Подруга слушает, словно я ей приключенческий роман рассказываю. Хотя события, произошедшие со мной, очень его напоминают. Но вопросов не задаёт. Настолько ей интересно. Только периодически ахает и охает, делая глаза то круглыми, то сужая до щёлочек. – В общем, такие дела, – говорю в конце. – И теперь не знаю, что ответить Володе. – Как это что?! Соглашайся! – На что соглашаться? – не понимаю. – Он же явно предлагает тебе восстановить отношения. Вот и соглашайся, – поясняет Катя. – Ты пойми: Воронцов – олигарх, он на простой девушке второй раз не женится. Тот, первый раз можно считать ошибкой молодости. Теперь он стал матёрый бизнес-волк, а у них там всегда деньги к деньгам. Потому если и женится, то на ровне. Дочери какого-нибудь миллиардера. А ты, подруга, в эту категорию не входишь. Меня так и подмывает признаться Кате, что у меня есть миллион евро, но молчу. Не нужно, чтобы она стала мне завидовать. То есть признаюсь, конечно. Мы же лучшие подруги. Потом как-нибудь. Хотя понимаю, что она права: миллион не миллиард, тем более один, а не много. – А Володя – он не журавль в небе, он синица в руке, – продолжает убеждать Катя. – Ну, побыла у вас размолвка. Что такого? С кем не случается? У меня их знаешь, сколько было? Вот последнего кадра взять, например. В постель шелковый платок приволок, представляешь? Я, дура, сначала подумала, что подарить хочет. Вещь красивая, дорогая. Настоящий японский шёлк. А он что? – Что? – делаю круглые глаза, хотя самой смешно: уже догадалась. – Предложил его связать и отшлепать! – возмущается Катя.