– Ну, где я живу, уж точно знаю, – улыбаюсь ей. Капюшон по-прежнему закрывает лицо девочки, а вокруг ещё густые вечерние сумерки. Нас освещает только свет из окон. Мы во дворе какого-то многоэтажного дома. Здесь фонарей нет. – Я… живу… – задумчиво говорит Даша. И вдруг всхлипывает. – Я не помню. Начинает тихонько плакать. У меня сердце от жалости сейчас разорвётся. Встаю и прижимаю её к себе. Девочка оказывается маленькой, мне по пояс примерно. Она продолжает лить слёзы, но, ощутив мои объятия, постепенно успокаивается. В этот момент звонит телефон. Это Володя. – Мария, ну где ты пропала? Скоро уже начнётся! – раз говорит «Мария», значит, уже мной недоволен. – Прости, Володенька. Я тут в аварию попала. – Аварию?! С тобой всё хорошо? Где ты сейчас, я приеду! – звучит встревоженный голос. – Нет-нет, не нужно. Со мной всё хорошо, это такси, на котором я ехала, – пытаюсь объяснить. – Ты уверена, что с тобой всё нормально? – продолжает беспокоиться Володя. Как же мне приятно, когда он вот так думает обо мне! «Мой рыцарь», – думаю с нежностью. – Да, всё хорошо. Ты, пожалуйста, скажи там… всем, что я немного задержусь. Ну, что в пробку попала, например. – Да, хорошо. Когда тебя ждать? – Примерно… Минут сорок, – отвечаю, хотя совершенно в этом не уверена. – ладно, пока, я тут другое такси жду. – Целую, жду, – ответил Володя и отключился. – И что же мне с тобой делать, Даша? – спрашиваю задумчиво. Малышка продолжает стоять, доверчиво прижавшись ко мне. Её пуховик голубеет в сумерках, переливаясь белым. Это у неё светоотражающие элементы на рукавах. Так теперь делают специально, чтобы ребятишек водителям было видно в темное время суток. – У тебя есть телефон? – спрашиваю девочку, чуть отодвинув от себя. Она отрицательно мотает головой. – Как же так? У всех детей есть, а у тебя нет, – говорю с укором, но улыбаюсь. Лишь бы не напугать. А то замкнется в себе. – Может, он у меня и есть, я не знаю, – отвечает Даша. Голос грустный, уставший. – Скажи, ну хотя бы что ты здесь делала? Гуляла во дворе, наверное, да? Пожимает плечами. – А как твоих родителей зовут? Может, бабушку или дедушку? Малышка напряженно думает, пытаясь вспомнить. В итоге – снова слёзы. Опять прижимаю её к себе. – Горюшко ты моё луковое, – глажу её по капюшону. Надо бы его снять, хоть лицо девочки увижу. Но на улице холодно, а из-под плотной ткани видны светло-русые волосы. Кажется, моя неожиданная находка – натуральная блондиночка. Или мне так лишь кажется. Не важно. Вот что мне делать теперь, а? Растерянно смотрю по сторонам. Во дворе, как назло, никого. Не кричать же, в самом деле: «Люди! У кого ребенок пропал!» Нынче кругом стеклопакеты толстые, не услышат. Да и бессмысленно. – Может, ты хотя бы помнишь дверь подъезда? – спрашиваю Дашу. Та снова мотает головой из стороны в сторону. «Наверное, это от удара об машину», – думаю про себя. И понимаю, что раз так, нужно везти малышку в больницу. Пусть её осмотрят. Достаю телефон и вызываю «Скорую». Та, несмотря на затрудненное движение, прибывает буквально через десять минут. Беру девочку за руку и веду в салон «неотложки». Едем в больницу. Корпоратив накрылся медным тазом. Мы приехали в клинику, а на меня посыпались вопросы: имя, фамилия, отчество, дата рождения. Начала свои диктовать, посмотрели, как на дурочку. «Не ваши! Ребенка!» – потребовала медработник в приемном покое. А я что ей скажу? Хлопаю глазами, ощущая себя той, кем меня назвала. Пришлось придумывать. Сказала, что девочку зовут Дарья Дмитриевна Исаева, 6 лет, значит родилась она… м-м-м-м… 1 августа 2015 года. Пока оформляли документы, Дашу посадили на каталку и попробовали увезти. Она закричала: – Маша! Маша! – да так истошно, что у меня сердце заледенело. Быстренько диктую данные и спешу за девочкой. Иду рядом, пока её везут в диагностический корпус. Собираются сделать рентген и МРТ, взять биоматериал на анализы. Я на всё согласна, уже подписала разрешение. Мне главное, чтобы с девочкой всё было в порядке. Не знаю её совсем, но что может быть дороже жизни ребёнка? Впервые в жизни эта мысль приходит мне сейчас, когда я сижу на пластиковом кресле и жду, когда Дашу привезут обратно. Лучше, конечно, чтобы она сама пришла. Ждать приходится почти час. За это время я усиленно переписываюсь с Володей в WhatsApp. Пытаюсь объяснить любимому, что пробка на проспекте просто безумно длинная, я почти не еду, а скорее стою. Он сначала расстраивается, потом смиряется. Да и некогда ему особо мной заниматься. В фирме, где мы оба работаем, Володя – начальник управления. Главный претендент на должность заместителя генерального директора. Он идет к этой цели три года, потому корпоратив – отличный момент для налаживания более тесных отношений с нашим боссом. Час проходит, из дверей появляется терапевт. Вид сонный, уставший. За руку ведёт Дашу. Та, заметив меня, подходит и садится молча рядом. Беру её за потеплевшую ладошку. – Ну, как у нас дела? – спрашиваю врача. Вот надо же! Мамой никогда не была, а сразу перехожу на «мы», как это делают все мамочки: «Вы знаете, доктор, у нас сопельки» или «Мы кашляем». – Все хорошо. Сотрясения, переломов нет. Небольшие ушибы, но это пройдет. Вы, кстати, мамочка, обратите внимание на питание девочки. Она у вас очень худенькая. – Я не её… – начинаю было, чтоб сказать, что я не мама Даши. Но прерываю себя. Незачем девочку травмировать. Ей и без того досталось. Не помнит ничего. Прощаемся с доктором и остаёмся вдвоем. – Ну что, Дашуня, – говорю ласково. – Поедем ко мне? Та кивает и робко улыбается. Глава 2 Квартира, в которую я привожу Дашу, досталась мне от дяди, старшего брата мамы. Он умер несколько лет назад. Детей и официальной жены не имел. Только гражданскую, с которой прожил 20 лет. Но расписаться почему-то не захотел. Потому всё его имущество – квартира и дача в Подмосковье остались в наследство мне. Я забрала себе только квартиру. Чтобы той нечастной старушке не было обидно, подарила дачу ей. Она осталась довольна. Сказала, что всегда мечтала провести остаток своих дней среди природы. Тем более дача хорошая, там жилой домик. Теперь я живу на девятом этаже панельного дома в тихом спальном районе. В нашем доме всего один подъезд, потому напоминает он башню. Здесь уютно и тихо, и квартира моя так устроена, что соседей не слышно. «Бой бункер» – называю своё жилье в шутку. Комнаты и балкон у меня маленькие, только зал 20 квадратов, а всё остальное крошечное. Я живу здесь одна. С Володей мы вместе уже два года, но пока съехаться не решаемся. Мне, как девушке, не хочется напрашиваться, это будет очень глупо. Он, как мужчина, не решается сделать первый шаг к совместной жизни. Хотя порой мы проводим у меня по два-три дня. Но после он всегда уезжает к себе. Володя живет в элитном доме своих родителей на набережной. У них огромная 10-комнатная квартира, поскольку его мама и папа – люди очень состоятельные. Они могли бы запросто сделать сына компаньоном в своей компании. Но он выбрал свой путь. Сам карьеру строит, без поддержки родителей. Я его за это очень уважаю. Мы приезжаем с Дашей, уже очень поздно, почти одиннадцать. Раздеваемся, проходим на кухню. Обе сильно проголодались. Достаю из холодильника котлеты и мелкие макарошки, разогреваю, и мы уплетаем поздний ужин за обе щёки. Только здесь, при домашнем тёплом свете, я украдкой, чтобы её не напугать, рассматриваю лицо девочки. Она оказывается очень красива. Большие серо-голубые глаза. Высокий лобик, длинные светло-русые волосы, которые тянутся до середины её спины. Острый носик и узкие скулы. Средние, чуть тонковатые губы. Ровные дуги бровей. Глядя, как этот голодный воробышек поглощает еду, я подумала, что когда Даша вырастет, то приобретет модельную внешность. Можно лишь предположить, сколько мужских сердец разобьётся об эту красоту. Когда котлета с макарошками исчезают с тарелки, лицо Даши приобретает умиротворённый вид. Становится сонным, но я не даю ей погрузиться в дрёму. Веду в ванную, попутно говоря о том, что каждая девочка перед сном обязательно должна принимать душ. И ловлю себя на мысли: превращаюсь в собственную маму! Вот так да! Столько лет говорила себе, что не буду такой же моралисткой и занудным домашним педагогом. Делай так, а вот так нельзя, мой руки перед едой, привыкай сама гладить свою одежду, учись готовить… И надо же, становлюсь такой же! Прервав свои нравоучения, просто показываю Даше, что где лежит, приношу полотенце и ухожу. Всё-таки я ей не мама, стесняться будет. Девочка выходит через двадцать минут, раскрасневшаяся, укутанная целиком в большое махровое полотенце. Помогаю ей высушить её чудесные волосы, которые теперь пахнут ромашковым шампунем. Затем веду в комнату и укладываю на кровать. Отдала ей своё место, сама буду спать на диване рядом. Он от дяди остался. Большой, кожаный, раритетный, с высоченной спинкой. Такой антиквариат выбрасывать жалко. Очень удобный. Я люблю сидеть на нем и, включив торшер, читать книжки. Девочка улеглась, а накрыла её одеялом, сама разместилась на диване. Но только достала книгу, как слышу: – Тётя Маша… Сначала не понимаю даже, кого это она зовет. У меня племянниц нет. Разве двоюродные, но они живут в другом городе. – Тётя Маша, вы не спите? – доносится снова. Тут до меня доходит: она меня зовёт! Подхожу, сажусь рядышком. – Что такое, Даша? Где-то болит? – Нет, всё хорошо, – улыбается девочка. Она когда так делает, становится похожа на маленького ангела. Такое чистое, невинное и доброе создание. Невольно улыбаюсь в ответ. – А что же ты хочешь? Воды? – Нет, спасибо. Можно вас попросить? – Да. – Почитайте мне сказку. Пожалуйста. – Тебе мама читала их перед сном? – спрашиваю. – Я… не помню, – улыбка растворяется на личике, глазки становятся грустными.