И совсем немногие знали, что Эдкинс — на самом деле прошел отбор в двадцать второй полк особого назначения, а сейчас — работал на британскую разведку, выдавая себя за того, кем по идее и должен был являться. Мигранта с темным прошлым, которого выкинули из армии и явно не за то, что нахамил офицеру. И того, у кого есть связи за Железным занавесом, и который достанет все, что нужно, если за это хорошо заплатят. Садясь в такси, водитель назвал адрес в спальном районе, но вдруг передумал. — Эй, папаша. Давай на Шанкилл-роад. Таксист покачал головой — Извини, сынок не выйдет. — Пятьдесят фунтов, папаша. — Извини, сынок. Моя задница стоит дороже. Да и тебе вряд ли стоит там показываться. Это нехорошее место даже днем. — Как знать как знать. Тогда… не остановишь ли у цветочного. Мне надо купить дюжину роз. Таксист не показал удивления. Хотя удивился. — Красных роз? Или белых, мистер? — Алых. Алых как кровь. — Тогда вы по адресу. Пассажир понизил голос: — Я сейчас лягу на пол — не надо, чтобы меня видели в машине. Прокатись по Шанкилл Роад. Увидишь парня, с букетом красных роз, как на свидание вырядившегося, — подсади его. Таксист ушам своим не поверил — Парни, да вы охренели. Шанкилл Роад не место, чтобы кататься там в поисках клиента! Где он будет стоять! — Я не знаю, — пассажир и в самом деле лег на пол, держа на груди Браунинг с длинным, на тридцать два патрона магазином, — но заранее спасибо… … К счастью — нужного человека таксист увидел, как только они выкатили на Шанкилл — там вся проезжая часть была в заплатах от взрывов. Он и в самом деле стоял на обочине в кожаной куртке и с букетом цветов и выглядел совершенно по-дурацки. Таксист притормозил, готовый в любую минуту выжать педаль газа до отказа. — Вас подвезти мистер? — Да, если договоримся по цене. — Всегда договоримся, мистер. Садитесь. Тип с букетом сел назад, не обращая внимания на лежащего на полу человека. — Привет, Френки. … Командир Белфастской бригады был невозмутим. Никто не знал о том, почему он пошел на сотрудничество с британской разведкой. Многие подозревали, что его дело было схоже с делом Евно Азефа, русского террориста начала века, тоже сотрудничавшего с полицией. Он выдавал полиции тех, кто был его конкурентами в мире террора и продолжал убивать — в числе убитых министр и Великий князь. До сих пор заинтересованные люди спорят: вербовка Азефа принесла больше вреда или пользы? Впрочем, у русских семнадцатый год сделал все споры бессмысленными. — Какого черта? — Что-то не так? — Какого черта вы не предотвратили атаку?! Я же сообщил вам вовремя. Лежащий на полу человек сделал неопределенный жест. Рукой с пистолетом — Сиди спокойно Френки. И не кричи так. Тебя с улицы слышно. Френки Берк сел смирно. — Политика, да? Вам нужны были те смерти. Чертовы ублюдки, вы даже нашу борьбу умудрились поставить себе на пользу — Ну, это как посмотреть, Френки. И на твоем месте я бы следил за языком. Длинноват он у тебя что-то… Командир Белфастской бригады нервно облизал губы. — Что дальше? Фараоны рыщут по домам. МакГиннеса накрыли. — Туда ему и дорога. Слишком много пил и слишком много болтал. Мы кстати, сейчас внедряем человека к вам. Мы сообщим о нем тебе, и ты сможешь раскрыть шпиона. … — Ты так и не узнал про русские поставки? — Нет. — Это плохо. Наводит на мысли. — Какие мысли? Я же говорил, этим занимаются братья Хорнелы. Младший, Горди — чертов коммунист, он в Москве учился. Только они и знают. — Мы проверили. Таких данных нет. — Черт, я что, по-вашему, вру?! — Успокойся. Не надо кричать. Берк закурил сигарету. Таксист поморщился — он не любил, когда в такси курили. — Это другие люди. Они себе на уме, смотришь — и не знаешь, о чем они думают. Отвернешься — он первый тебе пулю в спину всадит. Долбанные коммунисты. — Вот видишь, ты все правильно понимаешь. Коммунисты — это общая угроза для вас и для нас. Она важнее чем то, что делаешь ты и делаю я. — Да у вас в правительстве половина — коммунисты. — Не стоит преувеличивать. В Европе так и есть. Но не у нас. Значит, ты пока не нашел канал. — Нет, — Берк жадно курил, — знаю только одно — поставки небольшие. Две-три винтовки, не более. — Даже две-три винтовки Драгунова для Белфаста чересчур много, как мы в этом убедились. Канал надо найти. Если не можешь сам — сдай нам братьев. Мы найдем. — Какого черта? Если их сдать — начнут подозревать меня. О братьях знают от силы пять человек. Считая меня. — Тогда найди сам. Может, товар выгружают с подводных лодок? — Не знаю. И… вот еще что. Когда я видел Тома Хорнела, он сиял, как новенький пенни. Говорил, что в следующей поставке будут управляемые ракеты. Ими можно сбить самолет. — Ракеты? Вот видишь! Теперь это становится еще более важным делом. — Остановите их. Хорнел будет избран в высший совет ИРА, если доставит ракеты. Если это произойдёт — движение перехватят коммунисты. Истамбул, Турция. 20 ноября 1987 года Каждой разведке, даже враждующей — нужно бывает время от времени поговорить с теми, с кем она враждует. Желательно в нейтральном месте и без свидетелей. Американцы для таких дел с русскими обычно используют Вену или Хельсинки. С англичанами — почему-то так получилось, что городом для встреч стал Стамбул. Город ветров… Стамбул — город на Босфоре, столица четырех империй, город с непростой судьбой. Русские сюда шли — да не дошли, надорвались. А вот англичане дошли — годы 1919, 1920 — турки вспоминают как годы лютого, беспросветного национального унижения. А англичан в городе не любят до сих пор. Тем не менее, Турция давно была членом НАТО и должна была в будущем стать членом Европейского объединения. Кемаль Ататюрк, родившийся в Салониках сын мелкого чиновника — поставил бывшую империю на дыбы, разом отказавшись от всего прошлого ради европейского будущего. Ататюрк — это запоздалый турецкий Петр Первый. А на его памятнике — внизу расположены меньшие по размеру статуи его соратников и тех, кто помогал ему поднимать Турцию из руин. Среди них — фигуры Климента Ворошилова и Семена Аралова, первого советского военного представителя в Турции. Англичан на памятнике основателю современной Турции — нет ни одного… Британец прибыл в город первым. А может и не первым — он не знал, каким путем будет добираться русский визави и ему было в общем-то плевать. Он сам летел обычным гражданским рейсом через Франкфурт. Самолет был полон — бизнесмены, разбогатевшие турецкие гастарбайтеры, желающие похвастаться своим успехом перед родными. На него никто не обращал внимания, хотя все его считали своим. В нем не было ни капли турецкой крови — хотя он был похож на любого обитателя Средиземноморья. Черные глаза немного навыкате, черные чуть вьющиеся волосы, кожа темнее, чем у обычного англичанина — скорее, как у индуса. Внешность он унаследовал от бабки, гречанки. И город был ему не чужим — потому что именно здесь в 1920 год прогуливающийся по набережной — тогда она еще не звалась «авеню Кеннеди» британский морской офицер вдруг увидел потрясающе красивую турчанку, одетую на европейский фасон. Он попытался заговорить с ней на своем жалком турецком, и услышал в ответ на превосходном английском с произношением Челтенхем Ледиз Колледж: «Можете не стараться, мистер, у вас все равно ничего не выйдет». Это и была его бабушка, дочь богатого греческого купца, учившаяся в Великобритании… На выходе из аэропорта он не стал заказывать такси — а вместе со всеми бедняками сел в долмуш, на нем и доехал до Стамбула. Там он пересел еще несколько раз, пока не оказался на площади Таксим — довольно убогом подражании европейским площадям. Она была известна лишь тем, что несколько лет назад снайперы-националисты открыли здесь огонь по митингу оппозиции.