— Нет. — Никак сам?! — Сам, Юрий Дмитриевич — Да как тебе только ума хватило… Маслюков хватанул воздуха и плюхнулся на стул. — Юрий Дмитриевич! — Уйди. Уйди от греха! Маслюков налил из графина воды, жадно выпил. — Дурак ты — сказал он, отдышавшись — лезешь на амбразуру … — Двигательный с Набчелнов снимают, так что подыскивай площадку, там у себя. По масштабам сам понимаешь… едва ли не больше сборочного… и сложнее. И… теперь все под твою ответственность. И мои. И руководство обеих республик лично. Еще раз повторится ЧП… я не знаю, что будет. — Не повторится оно, Юрий Дмитриевич. — Смотри. Повторится, полетишь как фанера над… Прагой. … Когда Соин вышел, Алиев испытующе посмотрел на своего предсовмина — Ну, Юрий Дмитриевич. Кого наказывать то будем. Ты и правда думаешь — никого? Маслюков покачал головой — А как же принципиальность? — Гейдар Алиевич, у меня нет свободных людей. Нигде нет — ни в Москве, ни в Ижевске, ни в Казани. Каждый человек у меня — штучный. На вес золота — Плохо, Юрий Дмитриевич, плохо. — Форд тоже был один такой. Мы строим город — завод, после того как заработает третий пусковой комплекс, он станет крупнейшим в мире. Такой проект простой человек, даже добросовестный — не потянет. Тут нужны особенные люди а они наперечет. Был в Ижевске Белобородов — но он умер. — А этот, по-твоему? — Ученик Белобородова. Потянет. — А если нет — Если нет, лично выгоню. — И средства в землю закопаем — Гейдар Алиевич, вы же знаете — при мне этого не будет. Алиев внимательно, пристально смотрел на Маслюкова — Юра, шанс у нас только один. И дело не только в деньгах, но и в сроках. Первые машины надо дать — девяностый, самый край девяносто первый год. Про то сколько напечатано необеспеченных, не покрытых никаким товарным покрытием денег — ты знаешь лучше меня. Либо мы дадим товар под эти деньги, и товар востребованный. Или экономика взорвется. Ты читал отчеты — тринадцатую пятилетку мы не переживем если ничего не менять — Будем работать как надо. Хоть ночью. — Работать надо не пятнадцать часов в сутки. А головой[58]. И ты тоже считаешь что татар не наказывать. — Надо. Но нельзя. … — Если проект начнем с избиения кадров, потом не вырулим. — Ладно. Иди. Прага, ЧССР. Март 1989 года Прага при советской власти определенно была заграницей. И хотя ЧССР числилась социалистической страной — поездка туда была почти, что поездкой за границу. А в Карловых Варах со времен Леонида Ильича отдыхал только самый-самый верх… Летели через Шереметьево. Группа была представительной — министерство автомобильного транспорта, НАМИ, зачем-то люди с АвтоВАЗа (Поляков, когда понял что все бессмысленно, решил впрыгнуть в последний вагон и устроил «шефство» ВАЗа над новой площадкой). Представительная делегация была из Татарии, из Ижевска — в общем, полсамолета как раз и заняли. Соину взяли билет по соседству с Шаймиевым, которого назначили ответственным за проект от Совмина Татарстана. Как только Ил-62 оторвался от земли, он улучив момент, шепнул Соину на ухо: — Спасибо. Не забуду. — О чем вы? Но татарин только сделал хитрое лицо и кивнул. Соин понял о чем — о том что несмотря на беспорядки, реакция центральных властей в части «работы с кадрами» была откровенно вялой, отставки последовали только на уровне города. Сняли председателя горкома как не справившегося, и то — в распоряжение. Это значило, что в Казани ему сначала подыщут местечко поплоше и понезаметнее — искупать вину, а потом года через два-три, когда все забудется, двинут выше. Неожиданный плюс в копилку получил и Маслюков. Аппаратный вес любого аппаратчика определяется и тем как он может отстоять своих подчиненных от начальственного гнева. Там ведь в основном совминовские кадры были — и то что никто не пострадал, только по линии партии снимали — говорило о силе самого Маслюкова. Значит, и работать его кадры будут — не на страх, а на совесть, и не подставят… … В полете говорили в основном о делах… — Двигательный к вам переносят. — Пока не решено. — Если решат, не стесняйтесь, со стройкой поможем. У нас на Набережных Челнах очень сильный стройтрест сформировался, ему любые задачи по плечу. Жуки хитрые. — Это не ко мне. Марисов, Сапожников решают… — Ну… вы и подсказать можете… … — Да… сильно нам подгадила эта… шпана. Как вспомню — до сих пор трясет. В Ижевске так же? — У нас спокойно. — А почему? — Город устоявшийся, работы много. Молодежь без дела не шатается по улицам, кружки есть, дворец пионеров. А у вас там? — А кто нам средства выделит на социалку? Думаете, так легко пробить? И так мало выделяют, так еще и экономить требуют. — Завод же у вас работает уже. … — Вот, пусть и занимается социалкой[59]. Прага встречала явной «нездешнестью», которая была здесь во всем и очень странно контрастировала с советского типа застройкой и машинами. Объявления в аэропорту на трех языках — помимо английского был еще и немецкий, а русского не было. Девушки одеты так что в СССР за это отправили на проработку в первичную комсомольскую организацию. В самом аэропорту много иностранных туристов — Прага популярное направление. Как только они высадились из аэропортового автобуса, к ним подошла девушка, лет девятнадцати — Здравствуйте — на очаровательном шепелявом русском поздоровалась она — я Анита, ваш переводчик. Сейчас мы пройдем к автобусам… Соин внимательно посмотрел на Аниту и решил, что — если что, его и Маслюков не спасет. Так что руки надо держать подальше… … Привезли их в отель «Дружба-Интернационал»[60]. Осколок сталинского ампира в сердце столицы бидермейера…